Валерий Харламов - Максим Макарычев

Настроение у Харламова в первые дни было упадническим. На хоккеиста накатила волна тоски и отчаяния, какая бывает, когда абсолютно всё порой представляется безнадежным. «Хоть плачь, хоть бессильно стучи кулаком в равнодушные каменные стены казармы! Самым обидным казалось то, что выбрал он этот путь сам. Не послушай тогда Тарасова, не подай заявление — остался бы дома, а не торчал бы теперь в казарме. Учился бы и играл. Пусть и не в ЦСКА — смотришь, в другую команду взяли бы. В приличную, — писал журналист Олег Спасский. — Спустя неделю утренний подъем не казался уже гнетуще трудным. И ребята в команде, оказывается, ничего. Не тот класс, конечно, что у Фирсова, но играть умеют».10

Харламов и Гусев были в звании рядовых. Защитник был призван в армию в 1966 году, а будущая гроза канадцев — в 1967-м. Страна как раз переходила с трехгодичного на двухгодичный срок службы в армии. И если Гусеву пришлось отслужить три года, то Харламову суждено было пробыть «служивым» только два.

Хоккейный стадиончик в Чебаркуле находился у подножия живописных лесистых гор. Его называли острогом. Дело в том, что его ограда в виде кольев, как в свое время в дореволюционных тюрьмах, была сделана из цельных стволов мощных деревьев.

Для хоккейной команды, в которой были собраны призывники со всех концов страны, местные начальники выделили две четырехкомнатные квартиры при ДОСе (Доме офицеров Советской армии). Жили по два, три, четыре человека в каждой комнате. Общими были кухня, санузел. Тогда в составе каждой из команд было не более двадцати человек. И чебаркульские армейцы прекрасно размещались в этих двух больших квартирах. Через год к армейцам присоединился Александр Смолин, также отправленный Тарасовым в Чебаркуль. В каждой квартире имелся телевизор, который смотрели по вечерам, если не было игр и тренировок. Случались и редкие выходные. Военный люд стягивался в Дом офицеров, там играли в бильярд, смотрели, как правило, военные фильмы.

В военном городке, растянувшемся на сотни метров на уральских просторах, жили офицеры, служившие в части, с семьями. В ответ на вопрос относительно комфорта и бытовых условий в городе Гусев был откровенен: «Там была плохенькая гостиница, и, по-моему, ни одного нормального ресторана». Но это всё мелкие неудобства, незаметные на фоне того радушия, которым окружили приезжих хоккеистов. Рядом была офицерская столовая, где спортсменов, городских любимцев, очень хорошо кормили: трудягам-хоккеистам, радовавшим местных болельщиков, постоянно накладывали дополнительную порцию. Кушайте, голубчики! Кормили от души, с уральским гостеприимством. Часто сотнями штук лепили смачные уральские пельмешки и подавали их со сметанкой. «Деликатес» для вечно голодных служивых да еще утомившихся после тренировок и игр.

Местная команда целиком состояла из приезжих игроков. Потом, когда Валерий и Александр вернулись в Москву, ее перевели в Свердловск. Туда переехал и майор Владимир Альфер.

А пока Гусев и Харламов довольно быстро освоились в чебаркульской команде и, как отмечали местные знатоки, сразу рванули с места в карьер. Тренер Борис Поспелов давал им свободу творчества и не нагружал такими тяжелыми физическими упражнениями, как Тарасов. Хотя распорядок дня, по воспоминаниям Гусева, был довольно жесткий, как в армии: «Утром подъем, зарядка, завтрак, в город на тренировку едешь. В городе каточек был деревянный, открытый. Правда, лед, надо отдать должное работникам стадиона, нормальный был. Народ туда собирался битком. По сути, единственное зрелище в городе было. Трибуны вмещали около четырех тысяч зрителей, но болельщиков сюда набивалось значительно больше».

Новичков в команде приняли совсем не так, как показано в фильме «Легенда № 17», где Харламову едва не устроили темную «местные хоккейные деды», пытавшиеся его всячески унизить и лишить свободы творчества. «Полная чушь в том фильме про Чебаркуль. Да и не только про Чебаркуль. Не случайно я попросил, чтобы мою фамилию убрали. Там нет Гусева. Там есть Гуськов, — рассказывает Александр Гусев. — Атмосфера в нашей армейской команде была отличная. Ребята в ней классные, простые были. Из Свердловска, Челябинска, из Тагила. Из москвичей мы с Валерой в ней вдвоем были. Потом уже Смолин подъехал после нас, Смагин с Юрой Федоровым (защитник, двукратный чемпион мира, воспитанник ЦСКА. — М. М.). Потом туда приехали Трунов Володька, Женька Деев. Кто был помоложе, тех туда по указанию Тарасова и отправляли. Играл в команде и Коля Макаров, отличный хоккеист, брат Сергея Макарова. А Валера сразу в лидеры выбился, так что, когда мы в новый город для игр приезжали, слава о нем уже шла впереди него. И это признание случилось за считанные недели».

В Чебаркуле у игроков практически не было силовых упражнений. «Атлетизмом занимаются обычно перед сезоном. А в Чебаркуль мы попали в самый разгар сезона, игры уже вовсю шли, все местные хоккеисты уже давно вкатились в этот сезон», — уточнил Гусев. Правда, Валерий Харламов выкраивал время на дополнительные силовые тренировки.

Играли примерно через два дня на третий. При столь интенсивном графике игр свободного времени почти не оставалось. Игроков очень выматывали разъезды. Надо было из Чебаркуля на электричке доехать до Челябинска, потом добираться до аэропорта, затем лететь на самолете. На тренировки из ДОСа игроков возил старенький военный автобус. Особых приключений в дороге не было, поездки игроки переносили нормально.

На побывку в Москву Гусева и Харламова не отпускали. Да и некогда им было ездить домой: таков уж был порядок, игры и еще раз игры. «Раза два транзитом проезжали через Москву, домой заскочишь буквально на несколько часов, и всё», — вспоминает Гусев.

Самыми принципиальными соперниками были клубы из Нижнего Тагила, Ярославля, Глазова, Прокопьевска. Играть игрокам низшего советского хоккейного дивизиона, особенно на открытых стадионах Урала и Сибири, часто приходилось при 25-30 градусах мороза. «Однажды в Устинке играли при минус 47. Шесть периодов по 10 минут. Там сарайчик стоял, в середине — печка-буржуйка. Одна пятерка играет, другая у печки сидит. Вылетаешь на смену — на льду такие трещины! Лед от мороза кололся. Попадаешь шайбой в штангу: одна половина в воротах, другая на вираже. Судья спрашивает: что делать? Ярославцев (игрок минчан) советует: взвесить, если тяжелее та часть, что в воротах, — гол», — вспоминал в интервью порталу «Прессбол» бывший игрок минского «Торпедо», выступавшего в одной игровой зоне со «Звездой», Сергей Шитковский. «Это было нормальное явление, — улыбается Гусев. — Мы молодые были, особо морозов и не замечали. Уши мерзли, погреешь их немножко, и снова в бой. Болельщикам было проще, они согревались своими методами. Там разбивали военные палатки, в них предлагали портвейн, беляши горячие. Народ отдыхал хорошо. Куда еще им идти в этом городе? Зато радость у людей была искренней и неподдельной. Все болельщики, несмотря на крайне суровую и невеселую жизнь, были одной дружной семьей. Игру и хоккеистов здесь ждали так, как ждут семейных праздников».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});