История Разума в галактике. Человек. Женщина: Исповедь Истерички. - Олег Койцан

Помню склон, не крутой – наоборот, теперь после смены сезонов – пологий, но почти неодолимый для (хоть и подстегнутых допингом, но) изнуренных людей. Помню черные обломки камня жирно лоснящиеся, не скользкие как голыши, но все равно так и норовящие вывернуться из-под ног, и увлечь тебя за собой вниз по склону, и дальше, сквозь ярко мерцающую под вспышками-ударами молний поверхность, в яростно бурлящую глубь озера.

Помню, мы, помогая друг другу, преодолели каменную осыпь и побрели-поползли вверх по слегка неровной, но такой божественно устойчивой, восхитительно шероховатой, после податливой щебенки, поверхности горы. Но, увы: пока поднимались сюда, дождь постепенно ослабевал, истончился до водяной взвеси и теперь только моросил, пропуская к нам почти не смягченным нещадный молниевый свет. Глаза и без того утомленные метанием полутеней, защипало и начало жечь, как во время смотрения на электросварочную дугу. Боль не удавалось сморгнуть, слезы нарождались сами, стремясь защитить зрение. Я почти ослепла, не стало видно впереди почти ничего, и стало легче, лишь когда я додумалась смотреть на мир одним глазом, закрывая на время другой, и тем, давая ему отдых, – конечно, так я потеряла глубину зрения и добрую треть области обзора, но стало легче переносить этот слепящий фиолетовый свет.

Помню: вечность и полчаса спустя, мы, наконец, добрались до каменных монолитов-столбов, угрюмо подпиравших небо. Именно в них, в их непокорные головы били и били канаты молний, оставляя раскаленные, исходящие паром желтые пятна на их поверхности. Электричества было столь много, что оно, не успевая поглощаться толщей столбов, змеилось фиолетовой мантией по их поверхности, а порой, скопившись сверх меры на одном из них, внезапно, гигантской искрой перескакивало на другую близлежащую колонну, высекая из той снопы разноцветных шаровых молний. Я давно уже ничего не слышала, лишь мое тело реагировало на звук, вздрагивала при каждом новом столкновении пламени и камня. Я коснулась ушей, пытаясь ослабить затычки в них, на руке осталось липкое и теплое, – кровь.

Здесь, у колонн, мы свалились – увы, не истощенные физическими усилиями, а пораженные внезапной – яростной и чистой, пронзительной головной болью, сознание померкло. Организм отказывался жить (существовать, работать, подчиняться) в столь экстремально-тяжких условиях. Перед уходом из пещеры, мы, намеренно загоняя себя, выпили «Сока» – огромная такая сверхдоза сока, выжатая из нашего собственного Леска. На этот раз жидкость подействовал на нас неожиданно мягко, окутала сознание ласковым, уютным ватным одеялом, смягчая восприятие; отдалил мир, сделал его безразличным нашим душам настолько, что бы не сойти с ума от дикого буйства природы. Но тут у подножия этих колонн, даже такая защита бесчувствием не спасала. Дикий переизбыток электричества вокруг, или причудливое переплетение силовых полей, или что-то там еще – неважно, отразились на нас, в наших головах, приступом ослепительной, обездвиживающей, лишающей сознание боли, на фоне которой прочие, одновременные с этим испытания казались незначительной мелочью: проливной, за последние полчаса резко похолодевший дождь, опасно близкие молнии, и ударные волны, порожденные ими, и заставлявшие все внутренности, каждый орган моего тела болезненно отзываться тупой саднящей болью. Обморок. Но я выжила – как-то бессознательно отползла чуть назад, и выжила. Лежа на границе опасной зоны, в бессилии смотрела на огненный хаос впереди. Потом, дождь ослабел еще чуть. Молниевый спрут сместился дальше от нас, и, зависнув над самой вершиной Горы, теперь лупил и лупил всей своей энергетической мощью, всей своей яростью бился и бился в ее каменную макушку. Шестисотметровое пространство по вертикали, получившееся между нами и небесной молниевой круговертью почти обещало безопасность. Головная боль отступала, и я рискнула. Я поползла вперед, уже не обращая внимания на гроздья шаровых молний курсировавших по причудливым траекториям вокруг и среди скал, и лишь иногда мое тело непроизвольно вздрагивало, когда какая-нибудь из них взрывалась, натолкнувшись на камень. Быстрее, быстрее прокричал он нам. Конечно, я не слышала его крика своими искалеченными ушами, только угадала слова по шевелению губ. – Дождь заканчивается. Прекратится он, закроется дорога домой. – Следом был яростный блеск. Беспамятство. Потом я очнулась: мир, покачиваясь, проплывал мимо меня; покачиваясь, надвигалась Гора. Контузия. Вот, наконец, над нами нависла каменная вертикаль. Вот мы попали в ее благословенную тень, почти спрятались от неистового света и болезненных ударов воздуха. В голове немного прояснилось, стало возможным рассуждать. Моей опоре было тяжело – ее пошатывало, она часто спотыкалась. Я сделала попытку сползти с нее и встать на свои ноги – их я уже ощущала. Опора воспротивилась. Я передохнула пару минут, повторила попытку, – на этот раз удалось вывернуться и сползти вниз. Мои ноги меня обманули – подломились подо мной и я села на зад. Моя опора склонилась ко мне. Это был Незнакомец. Его вид был страшен. К прежним ранам прибавились новые ссадины и кровоподтеки. Похоже, его сильно приложило молниевой ударной волной – той же, что вышибла дух и из меня. Я повела взглядом дальше – все были здесь, слегка потрепаны, но выглядели лучше нас с Незнакомцем. Потом на меня накатила очередная волна дурноты, и пришла в себя я только, когда мы уже ковыляли по расщелине. Незнакомец волок меня вдоль правой ее стены, идеально ровной на ощупь – выяснила, когда Он споткнулся на ровном месте, и меня от толчка по инерции, с размаху приложило об стеночку. Под ногами было ровно и мокро, – и тридцать градусов уклона. Нормальный дождь прекратился, но водная взвесь продолжала опускаться с неба, и по всей поверхности стены сбегала наземь тонкая пленка воды, оформляясь на дне ущелья в неглубокий – едва в полступни, но резвый ручеек.

Потом… Мы ошиблись, – гроза внезапно усилилась. Стены ущелья мигом вспухли толщей воды. Бодренький ручеек, толкавшийся у нас под ногами, мгновенно раздулся неистовым потоком. Незнакомец, первые секунды устоял на ногах, так что я успела увидеть, как недавний ручей сбил с ног впереди идущих. Сашка, Ольга, – я видела, как их накрыло с головой. Потом помню надвигающуюся стену ущелья – меня размазало об нее, следом дикая боль рванула тело, за тем я потеряла сознание…

Очнулись мы уже в нашем мире, только – в больничке. Нашли нас, пятерых, в том же сосновом лесу, в котором мы ложились спать пару? тройку? суток назад. (Оказалось – более двух недель прошло.) Только десятком километров южнее – на самой опушке леса. Оказывается, у Женькиного знакомого деда, было большое влияние на кое-кого из черезвычайщиков. Так что искали нас профессионалы. Искали тихо – нашли быстро. Нашли быстро уже НЕДЕЛЮ дежурившие поблизости ребята из МЧС. Свезли в больничку, а потом – вот загадка – оставили в покое. Насколько я поняла, так наш дед пытался искупить, как он считал, перед нами свою вину, за то, что (как он считал) втравил нас ненароком в это говно. И дальше, даже сам не лез к нам с вопросами. В общем, закрыл эту тему насовсем. В стационаре тоже, нас особо не доставали вопросами. Либо Незнакомец наш был слишком пессимистом, либо сверхдозы сока внезапно помогли, но не то, что Лишайника, никаких признаков иного заражения в наших ранах не было обнаружено, а сами мы молчали в тряпочку, так что и со стороны медицины обошлось без повышенного внимания.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});