Тимьян и клевер - Ролдугина Софья Валерьевна

– Готов после некоторых раздумий признать, что тебе иногда невыносимо быть свидетелем моего совершенства во всём, – произнёс он удручённо. – Но чем, скажи, провинилась бедняжка Люси?

– Люси? – выгнул брови Киллиан.

– Возможно, Мэри, – осторожно предположил Айвор.

– Итак, Мэри?

– Или Абигейл. Что ты цепляешься к мелочам? – возмутился фейри. – Я же не спрашиваю, почему ты заявился в таком виде.

Киллиан понял, что если он услышит ещё один вопрос в таком же духе, то горсточкой рябины компаньон уже не отделается.

– Это мне нужно у тебя спрашивать.

– У меня? – искренне удивился Айвор.

– У тебя! – вспылил наконец Киллиан. – А кто, по-твоему, перенёс меня в грозу аккурат на самый пирс? Пока я оттуда выбирался, то чуть не потонул!

Тут взгляд у Айвора странно потемнел – или это вновь сгустились на небе тучи? – а губы изогнулись в растерянной улыбке.

– Мальчик мой… Не хочу тебя расстраивать, но перенести кого-то щелчком пальцев я не могу. В моих силах, к примеру, заморочить простому смертному голову и отправить его, скажем, прогуляться вокруг дома и остыть. А если этот смертный вдруг обнаружил себя в порту… Ну-ка, садись сюда и рассказывай. Всё и в подробностях.

Киллиану стало вдруг стыдно и муторно. Не из-за рябины, конечно – её-то компаньон в любом случае заслужил, а из-за ощущения, что ночная прогулка – только начало некой запутанной истории, с которой уже очень скоро придётся разбираться. Возможно, даже сегодня – с недосыпа, слегка простывшим и очень, очень уставшим. Айвор взглянул искоса и понимающе вздохнул, а потом накинул ему на плечи одеяло небрежным жестом – так, словно и не заботился вовсе, а сбрасывал что-то ненужное.

Но стало теплее.

– Рассказывать особенно и нечего, – признался Киллиан вполголоса. – Очнулся на пирсе, потом добирался всю ночь до дома. А там, в порту, свалился в воду, но нечто вытолкнуло меня из моря. Похоже на волну, только тёплое… – Он нахмурился. – Когда я наконец выбрался на землю, то в руке у меня была подвеска, камушек на шерстяной нитке.

– И куда она потом делась? – заинтересовался Айвор.

Киллиан молча выпростал из-под рубахи ту самую нитку. Компаньон осторожно постучал по камешку чёрным ногтём, царапнул шершавую поверхность – и отстранился.

– Почти ничего волшебного в нём нет. Сделана эта вещь руками подводных фейри, причём женскими руками. Обычная пометка – проследить за кем-то незаметно, отличить среди прочих людей. Для многих из Добрых Соседей вы все на одно лицо, – невесело улыбнулся Айвор. – Так что, если чутьё меня не подводит, скоро нам ждать визита красивой женщины. Надо бы отправить бедняжку Люси домой – вот ведь ей не повезло с первой ночью, точнее с первым утром.

– Сам виноват, – вяло огрызнулся Киллиан.

Айвор возражать не стал.

И насчёт женщины он, как всегда, не ошибся.

Весь оставшийся день небо хотя и хмурилось, но скаредничало – до самой темноты на улицы Дублина не упало ни капли дождя. Что-то тяжёлое словно давило на плечи, не давало вдохнуть полной грудью, прибивало мысли к земле. Нив, то и дело отвлекаясь от домашней работы, присаживалась на подоконник и, тоскливо шмыгая носом, глядела в ту сторону, где осталась её родная река; Айвор ушёл провожать бедняжку Люси-Мари-Абигейл, да так и потерялся где-то, вернувшись лишь к пятичасовому чаю.

И только Киллиан был доволен погодой. Он проспал весь день, разморённый после тёплой ванны и сытного завтрака, а к ужину спустился отдохнувшим, свежим и полным сил. Нив, увидев его, тоже повеселела и вдобавок к жаркому и запечённому картофелю выставила на стол деликатесы из тайника на особый случай – маринованные овощи, паштет в горшочках, грибы в остром соусе, а к десерту пообещалась испечь сладкий пирог с ревенём и убежала вниз, на кухню. В доме вкусно пахло, было тепло и уютно, и Киллиану даже лень стало сердиться на компаньона, предусмотрительно отсевшего за дальний край стола. Вскоре из кухни запахло выпечкой, а за окном зашелестел дождь – сперва тихо, но потом всё настырней и настырней, пока не превратился в настоящий летний ливень. И в ту самую минуту, когда Нив показалась на пороге гостиной с пирогом на блюде, а Айвор уверился, что ему ничего не грозит и подсел поближе к компаньону, пустившись в подробный рассказ о прелестях Абигейл-Люси-Марии, кто-то громко постучал в двери – сильно, точно великан или оборотень.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Пойду взгляну, кто там, – оживился Киллиан, обрадовавшись, что ему не придётся слушать очередную пикантную историю.

– Я тоже взгляну, – неприятно сощурился Айвор, поднимаясь из-за стола. – Мне это не нравится.

Что именно «не нравится», объяснить он не удосужился.

Киллиан после таких намёков ожидал увидеть по меньшей мере громилу из тех, что в цирке напоказ гнут кочергу. Но открыл дверь – и почувствовал, что щёки у него запылали.

На пороге стояла молодая женщина – не сказать, чтоб удивительная красавица, но премиленькая. Лицо у неё было округлое, как у фермерской дочери, губы – пухлые, глаза – ясные и голубые. Волосы желтовато-соломенного оттенка вились пышными крупными локонами и ниспадали до самой талии, не прихваченные ни лентой, ни заколкой. Незнакомка носила красную охотничью шляпу с пером, белую рубаху из тонкого льна…

…и больше ничего.

– Мерроу, – цокнул языком Айвор, придерживая за плечи растерявшегося компаньона. – Слышал, вы чаще разгуливаете по берегу в образе чёрной коровы. И кто же подарил тебе человечий облик, красавица?

– Батюшка, – опустила густые ресницы мерроу. Своим видом она, похоже, была нисколько не смущена. – Матушке наши мужчины пришлись не по нраву, вот она и увела под воду человека.

– И где же тогда полагающаяся полукровке чешуя? – скептически поинтересовался Айвор. – Ах, да. Вижу. Можешь не отвечать. Рубашка?

– Лучше мне её не снимать, чтобы не пугать людей, – согласилась мерроу и со вздохом заправила за ухо прядь волос. – Так я войду?

– Мальчика ты мне уже перепугала, – проворчал под нос Айвор и ответил громко: – Дело своё ты можешь изложить на пороге. А я уже решу, помогать или нет.

В ясных голубых глазах мерроу промелькнула неприятная тень.

– Ой ли? – Острый коготок подцепил шерстяную нитку на шее у Киллиана прежде, чем кто-либо успел пошевелиться. – А как же долг жизни? То, что попадает в море, принадлежит мерроу и селки…

Некоторое время Айвор и гостья сверлили друг друга взглядами, но потом он вздохнул и отступил, одновременно сдёргивая с шеи Киллиана шерстяную нитку.

– Так уж и быть. Одну услугу я тебе окажу. А это, – он небрежно швырнул камешек с ниткой на порог, – можешь забрать. В напоминаниях не нуждаюсь.

В гостиную Айвор прошёл быстрым лёгким шагом, почти не касаясь босыми ступнями пола, но дом жалобно скрипел и дрожал, как от порывов ураганного ветра. Ветки деревьев скреблись в окна, словно просились войти. И пахло тимьяном – сильно, как от растёртого на ладони живого листа.

Мерроу огляделась, фыркнула и, гордо вздёрнув подбородок, переступила через амулет.

– Пугай, пугай, колдун, – прошептала она едва слышно, следуя за Айвором. – Всё равно ты на крючке. Связан, запутан – сам виноват, нечего своими сокровищами разбрасываться…

От простых слов Киллиана почему-то замутило, как от вони гнилой рыбы. Он задержался на пороге, жадно глотая сырой воздух; очень хотелось выйти на улицу и постоять несколько минут под дождём, чтобы вода смыла с кожи неприятное липкое чувство.

«Меня использовали».

Уже закрывая дверь, он заметил, что через порог протянулись гибкие, длинные плети дикого тимьяна. Тоненькие росточки оплели и шерстяную нитку, и камешек так плотно, что кроме зелени уже и нельзя было ничего разглядеть. Но плети продолжали тянуться и сжиматься, и мелкие белые цветки наливались лиловым цветом.

Киллиан подумал, что к ночи от камешка останется одна только мелкая крошка. 

Тем временем мерроу уже обосновалась в гостиной, явно чувствуя себя в чужом доме так же непринуждённо, как на дне морском. Говорила она громко и уверенно; слышно её было даже из холла.