Тимьян и клевер - Ролдугина Софья Валерьевна

– Помилуй Господь, нет, конечно! В той проклятой чаще… Кхм, – кашлянул он многозначительно и потупился. – Нет, я имел в виду тот лес, что лежит сразу за деревней, к северу, и находится во владении Фицджеральдов. Виконт с семьёй раньше часто сюда заглядывал, как сейчас помню, такие охоты устраивал! Но на последней лисьей травле, говорят, увидал какое-то чудовище, и вот уже шесть лет не приезжает, в других местах охотится. А за его владениями присматривают Макги, они Фицджеральдам издавна служат.

При упоминании «чудовища» Айвор хмыкнул так многозначительно, словно по меньшей мере знал его лично, а потом спросил:

– И как же нам повидаться с Джеми? Для него тут из города письмо есть, нас попросили завезти с оказией…

Поверил пастор или нет, но дорогу он указал. От кромки леса вела вглубь узкая, но натоптанная тропа. Время от времени в стороны от неё разбегались еле заметные ниточки-ответвления. Денёк выдался погожий, и солнечный свет пробивался даже сквозь густую листву, пятнами ложась на траву и тёмный мох; кряжистые дубы щеголяли седыми бородами лишайников; встречался и ясень, и серебристая ольха, и даже земляничное дерево. И впору было разомлеть от тепла и запахов леса, но Айвор тормошил, торопил и понукал, как самый настоящий надсмотрщик, заставляя компаньона ускорять шаг. В итоге ко двору Макги Киллиан выскочил взмокшим, что твоя лошадь и таким уставшим, что не хватило даже сил толком разозлиться на поднявших лай волкодавов.

– Иди и стучи в дверь сам… – Киллиан, тяжело дыша, облокотился на забор. – Договаривайся с хозяевами, проси ковш воды, что там ещё в таких случаях делается… А я тут постою… Или посижу… или полежу…

– Бедняжка, – неискренне посочувствовал Айвор, потрепал его по голове и перемахнул через забор. Цыкнул на собак, сразу же успокоившихся на радость Киллиану, поднялся по ступеням и забарабанил по косяку. И если и были сомнения в том, что кто-то из Макги впустит подозрительного фейри по первой просьбе, то они развеялись сразу же, как только прозвучал голос – явно не мужской.

Киллиан в первый раз в жизни был искренне рад необъяснимой способности Айвора очаровывать любую женщину двумя словами и одной улыбкой.

– Пей, изнеженный мой друг. – К губам Киллиана прижался прохладный край ковша. – В доме сейчас только старики, почтенная миссис Макги и младшие дочки. Сам Джеми с отцом и братьями ушёл силки проверять, так что придётся нам с тобой немного подождать.

– Немного? – слабо переспросил Киллиан, ополовинив ковш.

Айвор не успел ответить – во дворе громоподобно взревел охотничий рог, пугая собак.

– Немного. Слышал, как его мать позвала? А теперь вставай, не подобает солидным людям сидеть под забором.

Мэри Макги оказалась хлебосольной хозяйкой. Для незваных гостей она не пожалела ни дорогого по здешним меркам чаю, ни свежих пирогов. Пока Киллиан заедал воспоминания о скудном завтраке, миссис Макги успела закидать Айвора тысячей вопросов о том, «что творится в ваших столицах». И с равным почтением она внимала и выдержкам из светской хроники, и политическим новостям, и байкам. В углу на лавке устроились бок о бок старики – бабка Макги вязала кружева, а дед держал на коленях клубок, чтоб кошка не достала. Девочек спровадили наверх – всех, кроме двух самых младших, ангелочков трёх и пяти лет от роду, ничем не напоминавших круглолицую ширококостную мать. Инстинкты у них, впрочем, были вполне себе фамильные – по крайней мере, подкрадываться к Айвору со спины, чтобы схватить его за волосы с грозным «Ва-а!» или наставить на него воображаемое ружьё и безжалостно выпалить: «Бабах!».

Когда это происходило, старики умилённо вздыхали, а Мэри Макги цыкала на дочек и покрикивала на них – с такой интонацией, словно хвалила.

Айвор же делал вид, что ничего не замечает и вовсе не хочет обратить двух надоедливых пигалиц в милых бессловесных мышек вместе с их любопытной мамашей заодно. И только Киллиан, глядя на то, как резко дёргается из стороны в сторону мысок остроносого сапога, понимал, как близко семейство Макги к катастрофе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Спас положение, как и полагается порядочному мужчине, глава семейства – в самый разгар очередной атаки ангелочков он распахнул дверь с громогласным:

– Жена! Звала?

– Звала, да не тебя! – в тон откликнулась она. – Джеми-то ты привёл?

– А то как же! Он пошёл в сарай кроликов отнести… А это кто, гости, что ли?

Несколько минут ушло на то, чтобы объяснить – точнее, правдоподобно солгать – почему два подозрительных незнакомца хотят срочно перемолвиться словечком со славным сыном семейства Макги. Разрешилась ситуация очень просто. Когда в дом вошёл наконец сам Джеми, то Айвор быстро наклонился к нему и шепнул: «Весточка от Кэрис», и Джеми сам затараторил, заливаясь краской:

– А это друзья мои, точно! Сто лет не видел! Айда во двор, поговорим.

Айвор довольно ухмыльнулся, подмигнул Мэри и неторопливо последовал за Джеми.

– Что она говорила? – выпалил сходу юноша, отчаянно краснея, хотя дальше, казалось бы, уже некуда. – Откуда вы её знаете?

– Виделись вчера, – вкрадчиво ответил Айвор, ухватил Джеми за плечо и мягко притянул ближе. Рядом с широкоплечим и высоким Макги он выглядел едва ли не тростиночкой, но Киллиану стало жутковато – как если бы тонкая и гибкая змея обвилась вокруг мощной шеи сторожевого пса, сунув треугольную голову ему в ухо. – Кто из вас двоих додумался передать ей проклятие, ты или она? А ведь оно едва не убило Кэрис… 

Юноша, услышав это, сам, кажется, чуть не умер – дыхание у него перехватило, а из горла вырвался сухой хрип.

– Ну же, ну же, спокойней, она жива, – продолжил Айвор тем же тихим и проникновенным голосом. – Но нам нужна твоя помощь. Джеми, кто тебя проклял?

И он легонько хлопнул юношу по плечу. Тот закашлялся, засипел, но потом задышал нормально.

– Никто… Оно само приклеилось. В Дублине.

У Киллиана сердце заледенело. Незримые часы затикали над ухом: тик-так, тик-так, полночь так близка, добряк, не успеть тебе никак…

Он тряхнул головой, отгоняя навязчивую песенку.

– В Дублине? – Айвор уставился юноше в глаза. – Где именно? Вспомнишь?

– Помню. – Джеми начала бить крупная дрожь, и вряд ли от воспоминаний. – В лавке у Диксона. Матушка Корсен ему своё кружево продаёт, вот я и решил, что рукоделие Кэрис тоже туда пристроить можно. Приехал – а хозяина непонятная хворь свалила. То есть не совсем свалила, а так, потряхивать его начало. Стоял он в лавке, значит, дрожал, что твой лист… А как кружева Кэрис увидел – так ляпнул: если б, мол, не хворал я, то подороже бы их оценил, а теперь, значит, больше, чем полфунта, не дам. Меня такая обида взяла, Кэрис-то поискусней своей матушки будет, я и брякнул: лучше б я вместо тебя, Диксон-скряга, захворал… А он как чихнёт мне в лицо! И прямо на глазах румянеть и оживать стал. А я, как домой вернулся, занедужил. Когда меня Кэрис увидала – заплакала: «Что за бездолье такое, за горе горькое!». И стала просить, чтоб я ей что-то там отдал. А у меня голова дурная была… и разве ж я Кэрис могу отказать, когда она просит? Забирай, говорю, что хочешь, хоть сердце, хоть душу. А она говорит – забираю, мол, твоё проклятие. А после заставила рассказать, откуда я его приволок. А я…

– Достаточно, – прервал Айвор поток нескончаемых «а». – Не бойся, Кэрис будет жить. Киллиан, отдохнул? Вот и молодец. Времени мало.

Он прищёлкнул пальцами перед глазами у Джеми, и взгляд у юноши остекленел.

– Что ты с ним сделал? – спохватился Киллиан и ринулся нагонять компаньона.

– Ничего, – мрачно бросил Айвор. – Хотя такому дураку и болтуну следовало бы язык прижечь. Если бы он у воришки проклятие не забрал, то невиновные бы не пострадали… А по вине и наказание, воров жалеть нечего.

– Воров? – Киллиан уже с трудом поспевал за фейри, хотя бежал со всех ног. – Да погоди ты, я…

– Вот уж точно, неженка, – вздохнул Айвор, замедляя шаг. – Ты не понял до сих пор, мой недалёкий друг? И не стыдно? Девчонка малолетняя – и та додумалась. Смотри, как всё связано… Первый проклятый – торговец, которому семья Оллен сбывает кружево. Корсен нашла дочку на поляне недалеко от башни с сокровищами и отправила за нами гончих, чтоб мы не докопались до корня проклятия. А над монетами – три тени…