Поэзия зла - Лайза Рени Джонс

снова убьет.

Я скрещиваю перед собой руки, чувствуя, как в груди растет протест.

– Время у нас есть теоретически, – замечаю я, – но на деле его нет. Вопреки профилю, я не думаю, что на этот раз он будет мешкать. Глава 32

Лэнг встает, уперев руки в бока.

– Ты это чувствуешь как бы нутром, верно?

– Верно. Пока он очередным убийством не подтвердит мою правоту, остается надеяться на чутье.

– А в чем, кстати, его отличие от других?

– Ну как тебе сказать. – Я с видом безнадежности развожу руками. – Во-первых, у него способности. Затем, он все продумывает заранее. И дает нам знать: сделать все он может хоть сейчас, несмотря на то что мы толчемся рядом.

Мой голос набирает громкость, и Чак прикрывает дверь; при виде этого я слегка сбавляю децибелы.

– Далее, он точно знает, что делать. Действует как по науке. Набил руку. Готов ко всему.

Я вслух декламирую оставленное им четверостишие:

Кто смеется в зубах у ненастья,

Тем не менее чая сквозь тьму

Отыскать среди звезд тропку счастья,

Где б Хозяин явился ему.

– Он над нами потешается. А себя видит божеством, до величия которого мы, простые смертные, никак не дотягиваем.

Лэнг фыркает.

– Спесь – вот что его погубит. Так всегда бывает с этими двинутыми ублюдками.

Чак успел вернуться и снова стоит с другой стороны стола.

– Что еще я могу сделать из того, что пока не сделано?

– Давай отмотаем назад, – предлагает Лэнг. – Сосредоточимся на том, что он – планировщик. Независимо от того, как быстро грохает своих жертв, он все равно остается верен типажу и не склонен убивать кого-то в месте, которое никогда раньше не посещал. Значит, в какой-то момент он побывал и в книжном магазине Саммера – до той ночи, когда с ним расправился.

– Может быть. – Я киваю. – Или даже сделал это столько раз, что довел систему до совершенства. И частью этой совершенной системы является то, что он никогда не рискует быть замеченным дважды.

– Он засветился с тобой и в том книжном магазине.

– Может быть, я стоила того, чтобы рискнуть?

Лэнг морщится.

– Мне не нравится, как это звучит.

– Добавлю в тему, – подает голос Чак. – В связи с убийством Саммера проверены близлежащие камеры и парковки. Не найдено ничего, что могло бы нам как-то пригодиться.

– Что-то мне это напоминает. – Я усмехаюсь. – У Саммера камеры тоже были отключены. И по моим он сработал четко.

– Ваше жилищное управление назвало кое-кого из обслуживающего дом персонала, – говорит Чак. – Мы их сейчас пробиваем. Будем сличать с любым, кто появится в привязке к делу Саммера.

Я двигаюсь дальше, размышляя вслух.

– Образец ДНК Ньюмана мы сегодня не получили – не было возможности. Что, если попросить протестироваться его жену?

– Можно обработать и ее, и его, – говорит Лэнг. – Мне это по душе, только нужно признать очевидное: у нас нет ДНК, с которой эти анализы можно было бы сравнить.

– Если мы не можем увязать его с этим объектом, нужно найти другой, где он еще не был так искушен, как теперь. Тот, где он мог оставить свою ДНК.

На это Чак досадливо машет рукой и плюхается на стул за столом.

– Об убийстве, где значились бы цианид или поэзия, мне ничего не известно. Ноль. Зеро. По крайней мере, здесь, в Техасе.

– Это ожидаемо. – Я пожимаю плечами, усаживаясь напротив. – Потому мы и запросили у федералов отчет по ВИКАП, который помог бы с более широким охватом. А пока мы ждем этого отчета, давайте поищем, кем этот тип был до того, как стал Поэтом.

Лэнг садится рядом со мной, и я объясняю гипотезу, которая у меня пока лишь формируется.

– Я думаю, чтобы так гладко убивать, не оставляя никаких улик, наш подопечный долго тренировался. И только теперь, достигнув статуса мастера, он оставляет за собой подпись: стихотворение. Своего рода экслибрис[6]. Думаете, вот это, про судьбу, было первым? Я сомневаюсь.

– Учитывая, что в половине случаев протоколы были полным дерьмом, возможно всякое, – возражает Лэнг.

– Или, может, он каждый раз видоизменял подпись, – рассуждает Чак.

– Тоже не исключено, – соглашаюсь я. – Лично я сейчас вся сконцентрирована на поэзии, потому что поэтические чтения вроде Саммеровских – это особый вкус, и то оставленное стихотворение не было чем-то, вынутым наобум из шляпы. Оно говорит о подлинном знании искусства поэзии. Работать нам предстоит на текущем месте преступления, но мыслить нужно шире, с выходом на прошлые места, где преступник мог оставить ДНК, другое стихотворение, или, как сказал Чак, тип подписи.

– Но по такой логике, – замечает Лэнг, – преступления до того, как появилась подпись, были преступлениями, где его мастерство было скромнее.

– До того, как он заделался небожителем и Поэтом, – заключает Чак.

– Совершенно верно, – соглашаюсь я. – Нам нужно искать нюансы на нынешнем месте преступления. Какой-нибудь другой вид яда или подозрительное самоубийство, но жертвы все равно должны укладываться в пределы академического круга: студенты, преподаватели, литературоведы… Это его епархия. Там мы можем выйти на след Поэта, хотя ранняя версия может выглядеть не совсем так, как нынешняя. Нам также нужно выяснить, где он был. Какие поездки совершал последние, скажем, пять лет?

Лэнг отвергает пятилетний коридор.

– Давай уж возьмем лет десять. Эти уроды начинают смолоду. – Он переводит взгляд с меня на Чака. – Я свяжусь с детективом, который занимался пропавшей девочкой из его приемной семьи.

У Чака звонит мобильный.

– Один из наших стажеров только что прибыл с фрагментом записи с камер. Я ее как раз жду.

– Это мое, – оживляюсь я. – Давай-ка лучше я займусь.

– Что-нибудь еще? – спрашивает Чак. – А то у меня сейчас целых пять стажеров: двое запланированных и трое новичков, на которых я просто не рассчитывал. Давайте-ка их к чему-нибудь привлечем.

– У тебя стажеры растут, как сорняки из задницы, – ехидничает Лэнг. – Что за нашествие и как скоро они исчезнут?

– Университет Остина, специальная факультетская программа по уголовному праву. Но так они загружают нас впервые, да еще без предупреждения…

Меня охватывает неприятное чувство; я представляю всех этих студентов, сидящих на семинаре у Ньюмана.

– Без предупреждения? Когда у тебя появились все эти стажеры?

Чак собирает несколько листов и засовывает их в папку.

– Один из них – Кент, мой давний помощник. Затем – Луиза, для вас. И тут сегодня днем как снег на голову сваливаются еще трое неучтенных. Спрашивается, куда их девать? А тут вы материал в самый раз подкинули… Ну, я заморачиваться не стал и сразу усадил их работать, как раз перед вашим приходом.

Лэнг