Поэзия зла - Лайза Рени Джонс

как детектива. И мне нужно, чтобы ты снова мне доверял.

– Да я тебе верю больше, чем всей нашей гоп-компании! Это дело не похоже на другие дела, и ты это знаешь. Пропал без вести один из наших.

– Если Поэт действительно ходит за мной, то тогда, даже если я соскочу с этого дела, он все равно не отвяжется и сможет на меня напасть. Так что, пока ты не предложил мне уехать или спрятаться, скажу сразу: ничего из этого я делать не буду. Если его внимание не привязано ко мне, оно перейдет на кого-то другого. А моя задача этого «кого-то» оберегать. Такова моя клятва.

– Я знаю.

– Так чего ты от меня хочешь?

– Чтобы ты была живой.

– Вообще-то это входит в мои планы.

– Не все складывается так, как запланировано. Давай-ка сейчас зайдем и обсудим, что нам нужно для ареста этого мудозвона.

Лэнг открывает дверцу и первым выбирается наружу.

Глава 31

Мы с Лэнгом входим в участок, готовые разделять и оперировать, но не успеваем добраться до своих столов, как на пути у нас встает Чак.

– Мы все еще ждем видеозапись с твоего дома, – говорит он мне. – Но… – Жестом приглашает нас следовать за ним. – Я тут кое-что хочу вам показать.

Мы не противимся. Как верные маленькие детективы, следуем за компьютерным богом в конференц-зал. По дороге он указывает на некую троицу, сидящую за столиком возле его закутка – двоих парней и одну девушку, отрешенно тюкающих по своим ноутбукам.

– Наши новые стажеры, – поясняет Чак. Заслышав его, все трое поднимает глаза, но он жестом указывает им вернуться к своим компьютерам. – Давайте-давайте, усердствуйте. Наша задача – спасать жизни. Время для вас – критический фактор.

Чак продолжает свой путь в уверенности, что мы исправно идем следом, помечая и записывая имена.

– Что это с вами, коротышки? – бормочет из-под губы Лэнг. – Чего это вы такие начальственные и крикливые?

Слово «крикливый» вызывает у меня смех. Лэнг буквально три дня назад усвоил его от маленькой старушки, когда та сказала ему отойти, иначе она «включится на крикливость». Он тогда, будучи не при исполнении, остановился у пышечной. Со старушкой они схлестнулись из-за того, кому из них достанется последний глазированный пончик. Я потягивала кофе и смотрела, как Лэнг пристыженно отступает, проигрывая схватку.

– Что это с вами, гиганты? – перефразирую я. – Чего это вы такие расслабленные? Ждете, когда мы включимся на крикливость?

– Ой, не надо, – смурнеет Чак. – Только не ее. И так голова раскалывается.

Картина на входе в одну из конференционок у нас на этаже в самом деле вызывает улыбку. Здесь, оказывается, уже создана довольно сложная схема расследования. Мы с Лэнгом сбоку подходим к длинному столу для совещаний и оказываемся лицом к доске. Чак останавливается по другую сторону, тоже рядом с доской, представляющей собой смесь пробки, белого шпона, а также фотоснимков и карт, пришпиленных непосредственно к стене. Указывает на рядок снимков:

– Это установленные люди, которые были на чтении, в их числе трое сотрудников. У меня есть их имена, возраст и марки их машин. Сейчас мы просматриваем изображения с камер, ищем подозрительные транспортные средства. Также для всех нас я завел информационные блокноты – в них включены все зарегистрированные на сегодня улики, карты местности близ места преступления и много чего еще.

– Впечатляет. – Я довольно киваю. – Вижу, ты задействовал кадровый ресурс, и результат сразу налицо: вон сколько деталей на этой доске… Обалдеть. – Смотрю на Чака с усмешкой. – И почему ты сам не детектив?

– Боюсь стволов, крови и пауков. Да и тебе я нужен сугубо в моем ракурсе.

– Хотя сам только и делаешь, что смотришь на снимки тех же стволов, крови и пауков в оскверненной земле… – Я вздыхаю.

– У меня уже от одних этих фоток кошмары.

На это я не смеюсь и даже не спрашиваю, на кой ему эта работа. Помалкивает и Лэнг, и не без причины. В нашей работе кошмары не снятся лишь немногим, и тем не менее мы по-прежнему воюем на этой войне. Уж так мы устроены. Это единственное, в чем мы видим себя.

Я кладу сумку на стол и начинаю в ней рыться.

– Вот что мне нужно первым делом. Прежде всего видеозапись возле моей квартиры. А еще на доске у нас должно быть фото Ньюмана. Сейчас он у нас в центре внимания. Ты молодец, что его нашел. Нам нужно раздобыть что-нибудь, неважно что, но существенное настолько, чтобы обеспечить арест, прежде чем этот тип совершит новое убийство.

Чак, опустив подбородок, пытливо смотрит мне в лицо.

– Он, должно быть, провалил встречу, отчего вселил в вас такую уверенность.

– То, что мы думаем, неважно. А значение имеет то, что мы можем доказать.

Я подхожу к доске и крупно вывожу на ней: «ПОЭТ». Затем бросаю взгляд на Чака.

– Вот его имя, пока мы не установим настоящее.

Ответа я не жду, а начинаю записывать профиль, который уже составила у себя в голове:

Организованный убийца.

Планировщик.

Интеллектуал.

Хорошая работа.

Прикрывается благополучием семейного круга (может даже убеждать себя в своей нормальности).

Белый.

Возраст за сорок.

NB: интерес к поэзии и, возможно, знание юридических процедур.

Закончив, я поворачиваюсь к Чаку и Лэнгу:

– По Ньюману Смиту можно ставить галочки против каждой строки.

– Да, профилю он соответствует, – подтверждает Лэнг. – И мой радар все это тоже ловит. Так что вот он, наш главный подозреваемый. Единственная хорошая новость, которую ты только что озвучила, – это что перед нами организованный планировщик. Который действует не наобум и делает «проработку», прежде чем убивать. Теоретически у нас есть небольшой интервал для передышки. Что дает время поймать его прежде, чем он