Путь чести (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

Отлично.

Я полоснул его по шее клинком.

Еще один! Я хищно оскалился.

Ничего! Еще трое!

Хлопнул выстрел. Слух вернулся.

Кто стрелял?!

Возможности выяснить нет.

Я схватился с очередным разбойником. Товарищи остались биться где-то за моей спиной, отбивая клинки налетевших на них врагов... Я отклонился влево, уходя от стремительного удара сабли! Отличный мне достался боец. Опасный... Я кручусь в седле отбивая град ударов, летящих и сбоку, и сверху. Новенький райтшверт плетет кружева, сдерживая вражеский натиск — я вспоминаю все, что знал и не знал о рубке. Противник, недолго думая, решил просто подловить меня на одном из череды своих из ударов. Снова удар ляха — сверху-вниз, и тут же навстречу по животу, обратным движением! Но заточенная с тыльной стороны елмань польской сабли лишь звякнула по моей кирасе.

Ловит, гад!

Брать живыми нас точно не планируют...

Встречный, особенно резкий от злости выпад — и мой меч все-таки достал плечо ляха!

— Курва! — кричит мерзко разбойник.

Острая догадка вспышкой озарила сознание: а если это посланцы Сапеги?! Следует попытаться взять живьем!

Дважды я ударил, пытаясь достать предплечье противника, но каждый раз рейтшверт встречает плоскость вражеского клинка... Отбив очередной мой удар, поляк яростно взревел и пошел напролом, бешено раскручивая саблю.

Отлично! Нет ничего лучше разгоряченного дурака. Но живым его, похоже, не взять. Да и соратники никак не могут разделаться со своими противниками...

Я отклонился в седле назад и применил прием Себастьяна, которому он научился у одного пленного испанца. А тот был намного большим мастером клинка, даже чем фон Ронин.

Я уклонился вправо, но перекинул клинок из правой руки в левую и направил острие в неприкрытую челюсть противника, уколов снизу-вверх. Поляк понял мой маневр слишком поздно и уже отклонился влево. Это мне и нужно! Острие райтшверта вошло в шею чуть ниже уха противника. Тот даже выругаться не успел.

Очень жаль. Но остается надежда на то, что мои товарищи смогли кого-то скрутить.

В голове стучит прилившая кровь. Слух восстановился после выстрелов, я четко услышал воронье карканье. Но ни товарищей, ни даже звуков схватки не различаю. Неужто их смогли одолеть? Быть не может!

Я развернул коня, и плечо ожгло болью.

Швах!

В пылу схватки я даже не заметил, как вражеская сабля меня достала.

— Себастьян! Командир! Ау! — раздалось недалеко в лесу.

— Я здесь! Все в порядке! Вы живы? — я облегченно выдохнул.

— Да, все хорошо. — из близлежащего бурелома выехали мои друзья. Как видно, схватка утянула их в чащу.

— Никто не выжил? — без особой надежды спросил я, наспех перевязывая кровоточащее плечо. Плюс один шрам на теле фон Ронина.

— Нет, командир. Больно резвые живчики попались, едва одолели. Кто ж знал, что тебе нужен пленник. Треклятые уроды! Зацепили меня. Да и Танани тоже. — буркнул Лермонт с таким же порезом на плече как и у меня. А на лице Степана действительно красовалась новая рана.

— Да я и сам не знал. Только вот эти два голубчика оказались настоящими поляками. Я и подумал, не люди ли это Сапеги? Не задумал ли что-то хитрый Ян?

— Вряд ли, Себастьян. Если и были поляки, то только эти двое. И ты сам их уложил. — вздохнул Джок.

— Жаль…Но я все же проверю. Может письма? — я спустился над телами тех, кто говорил по-польски, и ощупал даже складки одежды на наличие бумаг или того, что развеет мои сомнения.

Пусто. Значит все-таки простой разъезд, возвращавшийся в лагерь, а не посланцы Сапеги. А с другой стороны — нестрашно, что не взяли языка!

Я утер пот со лба и вскочил в седло.

— Едем. Нужно как можно быстрее начать переговоры с наемниками.

— Надеюсь дальше обойдется без приключений. — потирает руку Лермонт. Как я его понимаю.

Слишком много событий за два дня. Скорее бы найти Делагарди и вернуться в лагерь.

Глава 13

Великодушного человека отличает то, что он не ищет выгоды для себя, но с готовностью делает добро другим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Аристотель.

Лагерем наемники Делагарди встали в очень живописном месте. Зелень травы здесь сливается с розовым цветом закатного неба, а от близлежащего леса доносится безостановочное пение птиц…

Встретил нас Шарль Легран, командир французских рейтар. По пути к лагерю шевалье много шутил и всячески выказывал радость нашему приезду.

Я слушал в пол уха, невольно вспомнив, что на заре возникновения «черных рейтар» даже благородные французы, отчаянно цеплявшиеся за традиции рыцарей-шевалье, были вынуждены признать полезность рейтар на поле боя. Тут, правда, стоит добавить, что изначально нашим оружием были не сколько пистоли, сколько копья — от которых, впрочем, отказались к концу Шмалькальденской войны. Дошло до того, что французские дворяне, разглядевшие перспективы службы в рейтарских полках (и величину наград за службу!), массово учили немецкий язык (обязательный для службы в германских герцогствах) и уезжали на чужбину за звонкой монетой и блестящим будущим в коннице. А уже в середине шестнадцатого века уже и у самого французского государя Генриха Второго в служении было более семи тысяч рейтар! Но естественно, находились люди, которые за золото и серебро готовы были обойти весь земной шар. Таким был и сам Легран — я отчетливо помню это из снов Себастьяна. Однако этот француз никогда не делал подлости для фон Ронина, в бою был неудержим — а к своим солдатам добр. Однако деньги ставил во главу угла, так что стоило заручиться его поддержкой, делая акцент именно на этом:

— Шарль, можешь мне поверить: у Скопина-Шуйского сейчас достаточно золото, чтобы закрыть все долги перед наемниками даже с учетом доли погибших! Средства предоставили московитские купцы и духовенство, представляешь? Когда бы ваши католические клирики решились бы безвозмездно ссудить средства на наемников, а?

Поняв, что последними словами мог задеть бывшего (и надеюсь, будущего!) сослуживца, я как можно более радушно улыбнулся:

— Мы, собственно говоря, здесь именно за этим. Будем возвращать вас на службу.

— Хорошо бы, фон Ронин хорошо бы! Если это правда, то и в наш лагерь пришел праздник! — ответил на мою улыбку шевалье.

— Поверь, Легран, командир не лукавит душой. — подтвердил Тапани.

— Тапани, я — француз и наемник. Слова о золоте — это хорошо, а само золото — это уже совсем другое.

Я молча достал кожаный мешочек со звенящими монетами, мысленно поблагодарив тушинцев, что те не стали нас досматривать с особым тщанием!

Француз заметно приободрился при виде заветных монет:

— Уже лучше! Продолжай.

— Получишь его, если встанешь на мою сторону на офицерском совете. Я ответил прямо, без всяких экивоков: времени на политесы и увещевания у меня нет. Ведь если Делагарди заартачиться, то поддержка тех, кто остался с ним, будет не лишней!

— И еще больше, если при любом раскладе уведешь к Скопину-Шуйскому свой эскадрон. — влезает Лермонт. Очевидно, он также рассматривал вариант, при котором Якоб Понтуссон не согласится вернуться к князю Михаилу.

— У меня сотня рейтар. И мы уже засиделись. — прищурился Легран. — Если войско не вернется, то на нас вы можете рассчитывать. Мы попытаем счастья под командованием царского племянника!

— По рукам. — я протянул ладонь, глядя прямо в глаза француза.

— По рукам, Себастьян. — ответил на рукопожатие Шарль. — Я рад, что ты остался жив и вернулся, к моему удовольствию и, надеюсь, финансовому успеху.

Я довольно улыбнулся в ответ:

— Ты не пожалеешь!

Прекрасно! Голос на совете и сотня опытных кавалеристов у нас уже есть при любом раскладе, а ведь мы еще даже до Делагарди не добрались!

Лагерь наемников производит, конечно, удручающее состояние — хотя бы тем, что число шатров с тех пор, как мы покинули Якоба, сократилось в разы! Никаких воинских занятий, к коим я настолько привык на стоянке Скопина-Шуйского, что они воспринимались уже обязательной нормой, никто не проводит. Большинство оставшихся с генералом наемников просто спят — и это правильно. Солдат никогда не знает, когда ему удастся хорошо поспать, поэтому использует любую возможность для отдыха. Однако, лица бодрствующих пехотинцев и мушкетеров явно не слишком довольны…