Любимая игрушка Зверя (СИ) - Ангелос Валерия

Я пьяна. Не от вина. От аромата чистого греха. Хищного, терпкого, ранящего до крови. А вины не чувствую. Даже слабой тени. Не раскаиваюсь ни капли. Падаю ниже. Срываюсь. Обращаюсь в животное. Не узнаю эту пугающую голодную самку. Не осознаю реальность вокруг. Ничего не понимаю. Не улавливаю.

Что я творю?

- Ник, - шепчу прямо в жадный рот. – Никита… Ник.

Утробное рычание сотрясает. По моим жилам разливается, плоть пронизывает, течет вдоль позвонков. Насквозь вспарывает.

Он разрывает поцелуй. Нависает надо мной. Алчно скалится. Большего желает, гораздо большего. Не скрывает.

Зверь подчиняется. На миг. Этого хватает.

- Прошу, Ник, - сдавленно бормочу я.

Провожу пальцами по его щекам. Медленно, осторожно, едва дотрагиваюсь. Уже не чувствую холода, не замечаю дождя. Мои ладони жаром обдает. Выжигает.

Какие черты. Резкие, острые, точно в гранитном камне высеченные. Режусь невольно, однако боли не ощущаю. Ничего не ощущаю. Бой крови оглушает.

Не верю, что действительно говорю это:

- Я хочу видеть твои глаза, - губы жутко печет. – Когда ты возьмешь меня.

Злая ирония. Жестокая. Убегать от него. Мчаться прочь со всех ног. Удирать, не оборачиваясь.

А потом самой рухнуть к его ногам. Скользнуть в объятья. Сдаться. На принципы наплевать. Разврату отдаться.

Здесь. Посреди темной улицы. В грязи. Рядом с парком, где столько раз бывала с мужем, с детьми. Почти как в собственной постели низменным порокам предаться.

Я поступаю, будто последняя шлюха. Сама целую мужчину. Сама обвиваю громадные плечи руками, выгибаюсь и послушно раздвигаю ноги, обнимаю крепкие бедра, издаю стон за стоном и трусь о мускулистое тело, точно кошка в период течки. Сама умоляю себя оттрахать. Это безумие.

Но почему все кажется таким правильным?

Вкус крови на губах. Запах сырой земли.

Я полностью обнажена. Одежда разодрана. Ткань пущена на лоскуты. Безжалостно растерзана. Порвана на куски. Изувечена. Лохмотья отброшены в разные стороны.

Должно быть неприятно. Сыро. Стыдно. Гадко. Должно? Наверное. Но я не чувствую ничего подобного. Разум отключается, содрогаясь в сладком дурмане.

Рваные толчки пульса ударяют по взмокшим вискам. Мышцы сокращаются, немеют от напряженного предвкушения. Мелкая дрожь сводит плоть тягучими спазмами.

Проклятье. Еще не поздно прекратить. Не поздно. Еще можно… Нет.

Я этого с первого дня желала. Увидела его – и пропала. Погибла. Когда он рядом весь мир расплывается. Растекается. Стены становятся мягче воска. И воля обращается в пепел.

Я его сама приманила. Привлекла. Глазами пожирала. Звала. Саму себя предала и продала первому встречному. Бандиту. Убийце. Кровожадному хищнику.

Боже. Однажды он меня уничтожит. Сожжет. Искалечит. Разломает на части. Разрушит до основания. И что? Пускай. Только бы продолжал смотреть вот так. Раздирая, до затаенной сути оголяя.

Нужно бороться. Сражаться. Сопротивляться.

Зачем? День. Два. Неделя. Месяц. Год – если повезет. И я бы к нему приползла. Лично. Без какого-либо принуждения. На коленях. Падшая женщина. Пропащая.

Огромные горячие ладони накрывают мои бедра. Сжимают до боли.

Зеленые глаза прошивают насквозь. Распинают посреди влажного грунта, окунают на дно, даже ниже погружают. Пронзают, пропускают электрический ток по заледеневшим венам. Разряд за разрядом. Режут грудь, ребра выламывают.

Зверь берет свое. Толкается вперед. Грубо. Мощно. Резко. Заполняя до предела. Выбивая воздух из легких. Вышибая надсадный вскрик из горла.

Это ощущается как ожог. До мяса. До кости. До мозга. До сердца. И гораздо глубже. Низ живота охвачен всполохами дикого пламени. Судороги сводят мышцы. Тело разбивает дрожь.

Его член, будто надвое меня раскалывает. Раздирает. Все самое темное и порочное, грязное на поверхность выталкивает.

Господи. Боже. Еще.

Податливо выгибаюсь. Подаюсь вперед. Желаю впитать жар. Совершаю скользящее движение, окончательно сливая наши тела воедино. Задыхаюсь от чувства пьянящей наполненности.

Надежда гаснет. Мрачнеет, темнеет, чернеет. Ясные краски сожраны одержимой похотью, подчинены животным рефлексам, порабощены хищной натурой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Зверь замирает. Разгоряченный. Мускулистый. Каменный. Шумно втягивает воздух у моей шеи, склоняется и проводит языком там, где бешено пульсирует яремная вена, пробует чувства на вкус.

А потом снова тяжелым взглядом припечатывает.

Его глаза как ночь. Два раскаленных угля. Обсидиан. Когтями Сатаны внутрь впиваются, терзают трепещущую плоть. Клеймят.

Он позволяет привыкнуть. Прочувствовать. Вырезает в памяти этот момент.

- Теперь ты моя, - произносит хрипло. – Изменишь – убью. Даже мужа тебе не прощу. Любого на куски разорву.

Молчу. Упираюсь в широкую грудь ладонями. Инстинктивно пытаюсь оттолкнуть. Понимаю, что заигралась. Хотя нет. Не понимаю. Ни черта.

Никита перехватывает мои ладони одной рукой. Нежно обхватывает запястья, будто лаской согревает, а после жестко вбивает в почву над головой. Вдавливает в грязь, возвращает обратно в реальность.

Слабо дергаюсь под ним. Но лишь сильнее увязаю, нанизываюсь на закостеневший от вожделения орган. Содрогаюсь от внушительной твердости.

Зверь плотоядно ухмыляется. Одна рука удерживает мои запястья в стальном капкане, вторая поглаживает живот, поднимается выше и выше, накрывает грудь, помечает.

Ядовитые стрелы стопы пронзают. Вздрагиваю раз за разом. Мелко и судорожно. Огонь по жилам течет, желание растравляет. Тьма обволакивает колючим коконом. Это не я. Это не могу быть я. Не могу…

Но кто тогда?

Мои соски напрягаются под жадными пальцами, обращаются в острые пики, кипучее возбуждение разливается по венам отравой. Слышу протяжный стон, не сразу осознаю, что звук льется из моей нервно вздымающейся груди.

Мышцы сокращаются. Тягуче. Точно ртутью наполняются. Расплавленный металл под кожу льется. Спазмы подбрасывают и сотрясают тело.

Я кончаю от его прикосновений. Легких и настойчивых. Нежных и напористых. Таких обманчивых, переменчивых, противоречивых. Кончаю настолько бурно и сильно, что слезы струятся по щекам.

Или это дождь? Просто дождь. Просто…

Проклятье, даже не удается осознать, идет ливень или нет. Молний не вижу. Ведь уже ослеплена. Раскатов грома не слышу. Ибо кровь беспощадно бьет по вискам.

Он же только мою грудь потрогал. Потрогал и все. Ничего особенного.

Жесткий толчок все мысли выбивает. Вышибает разом. Рвано и размашисто. Выколачивает память о прошлом. Четко.

Огромный член приходит в движение. Растягивает лоно. Вонзается до самого основания. Натягивает медленно и размеренно, со вкусом. Погружается вглубь до упора и покидает плоть, только чтобы ворваться снова. Яростно врезается, берет штурмом.

А я никакой боли не чувствую. Или не замечаю?

Как змея извиваюсь. Дугой выгибаюсь. На каждый рывок отвечаю бедрами. Повинуюсь природе. Уступаю нутряной жажде.

Такой большой. Здоровенный. Гигантский. А я принимаю его безотказно. Будто так и должно быть, будто выкована под него, создана точно под этот громадный орган.

Зверь до матки мне достает. Безжалостно бьется внутрь. Одурело и ошалело, заражая безумием, отравляя вирусом бешенства.

Ловлю дьявольский ритм. Откликаюсь. Отзываюсь на него каждой клеткой. Теряюсь в неистовом танце. Отдаюсь во власть пекла.

- Ник, - выдыхаю сквозь стон. – Ник… Никита…

Нравится, как тает его имя на губах. Как звучит. Как с уст срывается. Тихо. Глухо. И в то же время будто взрыв. Выстрел, сражающий насмерть.

Он животное. Не только на ринге. Во всем. Голодный и свирепый, бесами одержимый. Неумолимый и неукротимый. Буйный. Неудержимый.

А я?

Я под ним рождаюсь. Заново на свет появляюсь. Прихожу в грешный мир. Развратная и порочная женщина. Блудница. Преступница. Изменщица.

И самое страшное – не сожалею.

Я для него игрушка. Шлюха. Вещь. Очередное развлечение на ночь. Распалила и зажгла страсть по чистой случайности. Это все на раз. На два. Не больше. Напиться и забыться. Потом буду терзаться муками совести. Потом буду отходить от похмелья. Потом, потом. Когда-нибудь. Не здесь. Не сейчас.