Литературная Газета 6577 ( № 47 2016) - Литературная Газета

Впрочем, всё это только так, «информация для знакомства», краткая прелюдия к симфонии наших подлинных достижений – тех, кого мы называем «наши дети», будь они и впрямь дети, будь они уже на грани того, чтобы своими обзавестись.

Вячеслав Демченко,  писатель, журналист, соруководитель студии

Чаепитие за гранью понимания

Чаепитие за гранью пониманияВыпуск 3 (12)

Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Литературный резерв

Теги: литературный процесс

Дарья Воронина

Лиза сидела на подоконнике, подобрав под себя ноги и положив подбородок на колени. Она была юна и хороша собой. В каждом её движении, и даже сейчас, в полной неподвижности, ощущалась грация. Медно-каштановые локоны крупными волнами падали на её изящные плечи. Изумрудно-зелёные глаза светились спокойствием и мудростью, что было необычно в её-то 23. Кончик её аккуратного, острого и чуть вздёрнутого носика слегка шевелился, когда она что-то беззвучно шептала, перебирая тонкими пальцами цветные нитки.

В маленькой мансардной комнатке царил полумрак, но из окна уже начинал литься солнечный свет нового дня.

На крохотной электрической плите, стоявшей в дальнем углу комнатки, вскипел чайник. Лиза улыбнулась своим мыслям, легко спрыгнула с подоконника, достала из старого буфета свою любимую кружку со стилизованным изображением кота и стала заваривать чай. Комнату заполнил запах лимона и корицы.

– Привет! – донеслось со стороны вязаного кресла-мешка, которое Лиза довязала только на прошлой неделе и очень им гордилась. Она обернулась. В кресле сидел кот, немного крупнее, чем котам положено, но тем не менее это был самый настоящий кот. Рыжий, с более тёмными полосками на хвосте и лапах. Зрачки в янтарных глазах были слегка расширены от недостатка освещения, а правое ухо хранило следы давней драки.

– Привет, Сэм, – улыбнулась Лиза. – Тебе как обычно?

Она потянулась к верхней полке буфета и достала коробочку рыбного печенья.

– Знаешь, – задумчиво проговорил Семён, – ты единственная, кто не верещит как дрель, когда у неё в комнате внезапно материализуется говорящий кот.

– А что тут такого? – наигранно удивилась Лиза. – Ну кот и кот, ну говорящий, зато есть с кем поболтать. Вот если бы ты появлялся не весь сразу, а, к примеру, начиная с улыбки, как твой Чешир, я как минимум удивилась бы.

Есть такая работа – быть подругой уличного музыканта.

Нам, «суразным», – может быть, непонятная, ей – которая не… – клёво.

Вячеслав Демченко

Она подошла к креслу и ласково потрепала Сэма за загривок.

– Молока хочешь?

– Нет, мой желудок этого не переварит, вот от чая с молоком не откажусь.

– А вот это действительно странно, – заметила Лиза, – кот, который пьёт чай.

– Знаю, – вздохнул Сэм, – но ничего не могу с собой поделать, ты ведь завариваешь самый восхитительный утренний чай.

– Ты льстишь мне! – рассмеялась Лиза.

– Ничуть, – ответил кот, – далеко не все умеют заваривать чай из утреннего тумана и ветра.

– Ну и не каждый кот умеет говорить и появляться там, где ему вздумается, – парировала Лиза.

– Тоже верно, – согласился Семён.

Они пили чай молча, каждый думал о своём. Первым тишину нарушил кот:

– Как думаешь, сколько ещё?

– Чего сколько? – откликнулась Лиза.

– Не знаю, жизней, вселенных… таких же, как мы? – задумчиво ответил Сэм.

– Много, наверное, – легкомысленно отмахнулась Лиза. – Тебя это беспокоит?

– Меня много всего беспокоит, – съязвил кот, а потом продолжил: – но в последнее время мне стало скучно, тесно и душно здесь. Не именно у тебя дома, а вообще здесь, в этом мире.

– И чего же ты хочешь? – Лиза вопросительно подняла бровь.

– Уйти.

– Куда?

– Не знаю пока, может, вообще не куда, а когда. Пойдёшь со мной? – оживился кот.

– А может и пойду. – Лиза хитро прищурилась. – Алиса же пошла.

– Ага, пошла, – согласился кот, – и чокнулась под старость лет.

– Зато ей было весело, – ответила Лиза. – Пойдём, прямо сейчас?

Они допили чай. Утреннее солнце уже вовсю заливало комнату.

Лиза проснулась. На маленькой электрической плите, стоявшей в дальнем углу комнатки, неистово свистел чайник.

P.S. Прочие наши прозаики – конечно, мужчины, и, конечно, фантасты, и, конечно же, «монументальны» для газеты. И конечно же, в отличие от быстро созревающих девиц, им ещё расти и расти лет так до тридцати. А осталось немного.

Просто рассказ

Просто рассказВыпуск 3 (12)

Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды / Литературный резерв

Теги: литературный процесс

Дарья Скворцова

Каждый день я видел, как сотрясался её остов и голубые вены пускали корни на её лице. Я завидовал её стоматологу, потому что вычитал где-то: «Через рот можно увидеть душу».

Я прихожу к ней уже неделю и наблюдаю несменную картину: пижама, слишком много лекарств на тумбочке, как для больной «простым гриппом», одеяло и презрительный взгляд.

Она упрямо шлёпает по полу босыми ступнями, похожими на белых мотыльков. Она такая же бледная, как розы, которые я ей притащил утром. Не знаю зачем. Хотел сделать что-то приятное для неё, но получил в ответ насмешливый взгляд и хриплое «Брось их в ванну». Она знала, что так я замаливаю своё годовое отсутствие в её жизни. Я уехал учиться, оставил её совсем одну в этом простуженном, прокуренном до мозга костей городе. Она же стала отказываться от еды, много пить и ругаться матом.

– Недавно я вырезал аппендикс. Это такой отросток…

– Я знаю, что это.

Я умолк. Зачем я здесь? Для чего сижу в этом потёртом апельсиновом кресле и сверлю взглядом жилку на её виске?

– Ты бы пододеяльник сменила.

– Ты бы заткнулся. Ты ломаешь мне живот.

Нет, я не бил её. Просто иногда из-за слов пульсирующие внутри неё часы, чуть ниже солнечного сплетения, переставали проталкивать минуты по венам.

Она больна. Изнутри её пожирает зверь, влажная плесень расползается по брюшной полости.

– Сколько ещё? – Она повернулась ко мне и вонзила иглы зрачков в моё мягкое лицо, как в подушку для булавок.

– Я же не онколог. Судя по твоей медицинской карте, месяца два-три.

То, что называется «взял грех на душу». Из 18-летней яркой, но слегка «глуховатой» поэтессы попытался сделать прозаика, и вдруг открылся секрет «глухоты» – другое литературное измерение. Не вполне прозаическое даже, но новеллы чудны́ и чудны.Несмотря на юный возраст, Дарья сразу же стала лауреатом республиканского конкурса.

Вячеслав Демченко

Слова даются мне с трудом. С моего языка, как с отвесного обрыва, сорвалась, расправив руки, её маленькая жизнь.

– Я обещаю тебе, что умру раньше.

Она мрачно улыбнулась:

– Чёртов наркоман.

Да, я наркоман. Со стажем. Хирург-наркоман.

Питер, солёные, разбухшие от сырости дома, не влезающие в трахеи улиц.

Питер, развязная жизнь и девушки в обтягивающих штанах из денима, готовые прожить с тобой всю жизнь и уехать утром в свои беленькие спаленки с кукольными занавесками.

Я искал новую жизнь, а нашёл старую, дряхлую смерть. Иногда мне кажется, что у меня тромбоз души.

– Ты пахнешь гиацинтами и дезодорантом.

– Я пахну сырой землёй, мясник.

Тупой цинизм на смертном одре. Бесполезен, как смех на плахе.

* * *

Май. Парк. Птицы рвут глотки.

Ветер треплет её светлые волосы и мои тёмные нервы. Она легка и беззаботна, как пузырьки в газировке. Собирает в букет одуванчики по размеру. Пер­фек­ционистка.

– Почитай мне.

Я поднимаю с земли книгу. Затасканный томик Бродского, такой же потрёпанный, какой была его жизнь. Я читаю ей о холмах и кровавом молоке коров. Она смеётся и закрывает руками лицо.

Клянусь, в тот момент мы были бесконечны.

Она резко вскакивает, взмахивает подолом своего белого сарафана, как цыганка в танце, и бежит вперёд что есть силы.

Бежит до серых камней, спотыкается и падает на коленки. Кровь бархатными маками расцветает на полотне.

* * *

Мы едем в троллейбусе. Она смеётся со старушкой и влажно шепчет мне на ухо: