Портрет смерти - Нора Робертс

– Ничего, как-нибудь переживу. Так какой аспект вы обнаружили, сержант Пибоди?

– Мне пришло в голову, что кто-то из владельцев предприятий в районе университета может иметь преступное прошлое. Поэтому имело смысл провести поиск указанных личностей в наших досье.

– Неплохо. – Именно это Ева и собиралась сделать. – Можешь понюхать обертку, – предложила она, протянув помощнице бумажку.

Пибоди скорчила обиженную гримасу, но обертку взяла.

– И каковы результаты?

– Есть новость хорошая и плохая. Плохая – то, что в городе полно преступников.

– Да неужели?

– А хорошая – что без работы мы не останемся. Большинство случаев оказалось мелочами, но парочка стоит внимания. У первого – угроза насилием и владение наркотиками, у второго – неоднократные преследования.

– И на ком ты остановилась?

– Ну… – Пибоди внезапно занервничала и с трудом перевела дух. – Проверить нужно обоих, потому что… угроза насилием не очень подходит, поскольку наше убийство было подготовлено тщательно и он ее не запугивал. Но наркотики могут иметь отношение к делу, потому что он пользовался транквилизатором. А вот преследование больше по нашей части. Я думаю, что следует начать с преследователя.

– Ближе к делу, Пибоди. Имя и адрес.

– Есть, сэр. Дирк Хастингс, «Портография», на Одиннадцатой Западной.

– Дирк? Дурацкое имя. Давай съездим к нему.

Доктор Луиза Диматто провела Рорка по только что законченному общежитию для жертв насилия. Он одобрил успокаивающие цвета, простую удобную мебель и жалюзи на окнах.

Приют был для Рорка напоминанием о том, от чего он и Ева когда-то сумели сбежать. Ему хотелось дать пострадавшим людям безопасность и спокойствие.

«Сам я не стал бы пользоваться таким местом, – думал он. – Я не пошел бы сюда даже голодный, избитый и оборванный».

Наверно, он был слишком гордым. Или слишком самонадеянным, черт побери.

Он ненавидел отца, но не доверял филантропам, социальным работникам, копам и считал, что может попасть из огня в полымя. Такие учреждения были не для него. Как и не для избитой, окровавленной Евы, которую нашли в Далласе где-то на задворках.

Но если Ева научилась действовать вопреки существующей системе социального обеспечения, то сам Рорк бо́льшую часть жизни служил ей, постепенно став ее частью и превратившись в филантропа.

Порой это ставило его в тупик.

Рорк и Луиза прошли по коридору, который вел в игротеку. Игравшие там дети были на удивление тихими. Тут были и женщины, державшие на руках грудных младенцев. Женщины с лицами, разукрашенными синяками. Рорк видел устремленные на него взгляды – испуганные, подозрительные и полные неподдельного ужаса.

Мужчины в этих стенах были редкостью, и при виде их многие обитатели дома сжимались от привычного страха.

– Я на минутку прерву вас, – сказала Луиза, обведя взглядом комнату. – Это Рорк. Без него «Дочи» не было бы. Мы очень рады, что он сумел выбрать время посетить нас и увидеть плоды своих трудов и своей щедрости.

– Луиза, ваших трудов здесь не меньше, если не больше. Хорошая комната. Здесь уютно как дома. – Он чувствовал, что эти люди испытывали неловкость и словно чего-то ждали.

– Надеюсь, вы нашли здесь то, в чем нуждались, – сказал он, делая шаг к двери.

– А почему это место так называется?

– Ливви! – Худенькая женщина – Рорк дал бы ей не больше двадцати пяти – с лицом, покрытым побледневшими синяками, устремилась вперед и подхватила на руки девочку, задавшую вопрос. – Прошу прощения. Она не имела в виду ничего плохого.

– Хороший вопрос. Только умный ребенок может задать хороший вопрос. Значит, тебя зовут Ливви? – спросил он, обращаясь к девочке.

– Угу. Вообще-то я Оливия.

– Оливия… Красивое имя. Когда речь идет о чем-то важном, нужно назвать его красиво. И человека, и место. Мама придумала тебе не совсем обычное, но очень подходящее имя.

Ливви, не сводившая с Рорка глаз, наклонилась к матери и громко прошептала ей на ухо:

– Как красиво он говорит!

– Ей всего четыре года, – нервно хихикнув, сказала мать. – Никогда не знаешь, что она скажет через минуту.

– Так и должно быть. – Увидев, что женщина слегка успокоилась, Рорк пригладил русые кудри Ливви. – Ты спросила, почему это место так называется. «Доча» – это гэльское слово. Там, где я родился, люди говорили на этом очень древнем языке, а кое-кто говорит и сейчас. По-английски это означает «надежда».

– Надежда? Это когда надеешься, что вечером снова дадут мороженое?

Лице Рорка осветила улыбка. «Этого ребенка еще не сломали, – подумал он. – И, даст бог, никогда не сломают».

– Правильно. – Он посмотрел на женщину: – Вы нашли здесь то, что искали?

Та молча кивнула.

– Вот и хорошо. Рад был познакомиться с тобой, Ливви.

Он вышел в коридор и, убедившись, что их никто не слышит, спросил Луизу:

– Давно они здесь?

– Надо спросить кого-нибудь из служащих. Неделю назад я их здесь не видела… Мы помогаем им, Рорк. Не всем и не всегда, но делаем много. Конечно, мне трудно бросать клинику, приходить сюда и общаться с каждым персонально. – Хотя сама Луиза выросла в состоятельной и благополучной семье, она хорошо понимала, что такое нужда, страх и отчаяние бедноты. – Я могу уделить им всего несколько часов в неделю. Хотелось бы больше, но клиника…

– Я рад, что вы согласились взять на себя эту заботу, – прервал ее Рорк. – Время здесь роли не играет.

– Здешние служащие – консультанты и социальные работники – замечательные люди. Могу поручиться за каждого. С большинством вы знакомы.

– И очень благодарен вам за то, что вы нашли подходящих людей. Луиза, я в таких вещах не разбираюсь. Без вас мы просто не справились бы.

– Справились бы, но не так успешно, – с улыбкой ответила она. – Кстати, о подходящих людях, – добавила Луиза, остановившись у лестницы на второй этаж. – Как вам понравилась медсестра Спенс?

Рорк испустил тяжелый вздох, зная, что по возвращении домой ему сильно достанется.

– Когда я уходил, она еще не успела уговорить Соммерсета поспать.

– Вот и хорошо. Я хочу заехать к вам и посмотреть на него сама. – Она подняла глаза и улыбнулась. – Мойра, ты-то мне и нужна! У тебя есть свободная минутка? Познакомься с нашим благотворителем.

– Ну вот… Я сразу почувствовал себя старым и пузатым.

– Чего на самом деле нет и в помине.

Рорк поднял бровь, услышав певучий ирландский акцент. Внешность Мойры говорила о том же. Нежная белая кожа, курносый носик и круглые щеки. Коротко подстриженные платиновые волосы. Умные дымчато-серые глаза. Казалось, эта женщина видит все насквозь, но предпочитает держать язык за зубами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});