Длинная Серебряная Ложка - Кэтрин Коути

— аааааааАААА!!! — завопил Кирпич без перехода. Белобрысые лохмы Густава зашевелились. Марио поднял руку чтобы перекреститься, но забыл с какой стороны начинать. Все трое замерли на месте, парализованные ужасом. Это был не обычный, повседневный страх, как то загреметь в каталажку или погибнуть в пьяной драке. Это был страх из детства, который прячется под кроватью, выглядывает из приоткрытого шкафа, населяет каждую причудливую тень, шорох, собачий вой за окном. Страх перед чудовищами, что приходят за плохими детьми. А в глубине души каждый знал, что он был очень, очень плохим ребенком и давным-давно заработал на личного монстра.

И монстр пришел.

Их напугали даже не волосы, развевающиеся по сторонам, словно ее парикмахером была Медуза. И не рот, который не закрывался из-за огромных клыков. Последней каплей стала тень, которая вдруг отклеилась от стены, протянула к ним длинные призрачные руки и строго погрозила пальцем.

Поначалу страх жмурился и вопил на одной ноте «Пусть оно уйдет!» Но как только инстинкт самосохранения сумел его перекричать, бандиты бросились врассыпную.

Доктор Ратманн удивленно поднял брови. Вот ведь какова сила внушения! Недаром он занимается гипнозом. Стоило только упомянуть полицию — и бандиты испугались ни на шутку. Вся соль в правильной интонации. А мерзавцам еще повезло, что он не стал делать пассы руками! Тогда они бы прямо на месте окочурились!

Он обернулся к спасенной девушке, которая смущенно прикрывала рот. Волосы ее почему-то были распущены, а в глазах вдруг промелькнуло нечто такое… хотя примерещилось, конечно. Выглядела фроляйн Лайд еще хуже, чем час назад. Может, всему виной плохое освещение, но у ее кожи был зеленоватый оттенок.

— Герр доктор, вы-то что здесь делаете? — отрывисто прошептала она.

— Не мог же я отправить вас домой в таком состоянии! Хотя я упустил момент, когда вы покинули больницу, но после поспрашивал на улицах и пришел сюда. И вовремя! У, сброд! Ну ничего, я их отпугнул. Видали, как они прыснули? В следующий раз не будет домогаться одиноких барышень!

Вампирша подумала, что после этого случая они, вероятно, наденут власяницы и босиком отправятся в паломничество, бичуя себя на ходу.

— Представляю, каких непристойностей они вам наговорили!

— Вообще-то, мы обсуждали творог, — сказала фроляйн Лайд.

— Бессвязная речь, — удовлетворенно отметил доктор.

— Мне пора идти.

— Что, прямо сейчас? И думать забудьте. У вас шок, милочка. Между прочим, француз Шарко[16] доказал, что вследствие сильнейшего потрясения по нервным окончаниям пробегает электрический ток, что может привести к параличу! Вы ведь не хотите поменяться местами с нашими больными, не так ли?

— Совсем не хочу.

— Тогда вам необходимо посидеть и успокоиться. Есть тут поблизости какое-нибудь кафе?

— Благодарю, но право же… Я как-нибудь сама.

Доктор дотронулся до руки фроляйн Лайд, и девушка тут же ее отдернула.

— Ну вот, и ткани похолодели. На лицо все признаки сужения сосудов. Позвольте мне измерить вам пульс…

— Вы, кажется, упомянули кафе? — быстро проговорила она. — Я бы не отказалась от чашки горячей, сладкой, струящейся… чая.

— Вот и славненько! Чаек — это то, что доктор прописал, — обрадовался Ратманн, накидывая ей на плечи свой сюртук.

Вот так, вдвоем, они отправились искать более-менее приличное кафе, хотя найти его в этом квартале было сложнее, чем айсберг в Сахаре. Желая развлечь подопечную, доктор нес какую-то веселую чепуху, а фроляйн Лайд время от времени поддакивала. Изо всех сил она старалась не думать о Голоде. Ночь длинна, у нее еще есть время. Главное, поскорее улизнуть от доктора, и можно охотиться снова.

Но до чего же обидно, правда? И почему работа всегда так нагло вторгается в личную жизнь?

В конце концов, они отыскали кабак, во дворе которого в данный момент не происходила поножовщина. Кое-как нащупав дорогу среди табачного дыма, доктор и медсестра заняли свободное место. Рядом с ними кто-то надтреснутым голосом затянул песню. Хрипело пианино, и две женщины, хохоча, отплясывали на столе. Поговаривали, что в подобные кабаки нередко захаживает сам наследный принц Рудольф.[17] В другое время фроляйн Лайд присмотрелась бы к присутствующим, но сейчас ее занимал лишь один вопрос — как, ну как отбиться от доктора, который всерьез озаботился ее здоровьем?

— Кельнер! — помахал рукой ее спутник. — Рюмку коньяка мне, а моей даме — чашку чая. Да поживее.

Фроляйн Лайд пристально на него посмотрела. Когда это она успела стать его дамой?

Перед ней появилась чашка с отбитой ручкой. Дождавшись момента, когда доктор отвернется, вампирша чуть наклонила ее и вылила содержимое под стол. Будь она сытой, никто бы и глазом не успел моргнуть, а так получилось довольно неуклюже. Кроме того, Ратманн поднаторел в наблюдениях за пациентками, которые пытались точно так же избавиться от опийной настойки. Он покачал головой, и фроляйн Лайд пристыженно потупилась.

— Ай-ай-ай! Мелкая моторика так и не восстановилась! Кельнер! Еще чаю! И коньяку!

Вторая чашка сломила ее волю к сопротивлению. Притворившись что пьет, вампирша опустила в горячую жидкость язык, бесцельно им там поболтала, и едва сдержала гримасу отвращения. И сам-то по себе чай был мерзкий — заваренный из прокисшей заварки, которую снова высушили и продали под видом свежей. Но сейчас у любой жидкости, включая «вдову Клико,» был бы противный вкус.

Кроме одной.

Вампирша вцепилась в стол, потому что внезапно перед глазами все поплыло. Музыка и смех отступили на задний план, и она слышала только нарастающий гул, как если бы где-то далеко прорвалась плотина и неслась к ней, сметая любые преграды на своем пути. Кровь текла по сосудам, бурлила под кожей, грязной, потной, покрытой щетиной, но на самом деле совсем тонкой и беззащитной. Еще немного — и она не сдержится.

— Герр доктор…

— Можете называть меня Отто, — ни с того, ни с сего предложил он.

От этой ремарки она остолбенела. Даже Голод, казалось, удивленно присвистнул, а Зов Крови уступил место более насущным проблемам.

Фроляйн Лайд наморщила лоб.

— Нет, не могу, — после долгих раздумий сказала она. — Это против субординации.

— Как приятно встретить серьезную девушку в наши распущенные времена! Не то что всякие там вертихвостки. Я ведь с самого начала присматривался к вам, фроляйн Лайд. Сколько вы у нас служите? Почти три недели? Этого времени с лихвой хватило, чтобы составить о вас мнение.

— Правда?

Попалась! Ну вот, далее последует что-нибудь вроде «Я видел, как вы превратились в летучую мышь, чтобы успеть домой до рассвета. Чем вы объясните сей феномен?» Тогда придется распрощаться со Св. Кунигундой. Главный врач — это не суеверная старушка, он такой распущенности от персонала не потерпит. Превращения в диких животных на территории больницы, разумеется, противоречат санитарным нормам. А где ей потом искать приличную работу в ночную смену?

— Я, конечно, не детектив, не какой-нибудь заморский Алан Пинкертон, но работа психиатром, знаете ли, развивает наблюдательность.

— И что же вы обо мне думаете?

— Вы очень тихая, скромная и спокойная барышня. Скорее все, происходите из простой семьи, где вас не баловали обновками.

Фроляйн Лайд распахнула рот.

— Угадал?

Нет, но промах его был таким запредельным, что сиделка чуть не взвизгнула. Все равно как если бы игрок в теннис один ударом разнес пол-площадки и насмерть зашиб судью.

Как ловко, однако, ей удалось замаскироваться!

— Что натолкнуло вас на эту мысль? — спросила фроляйн Лайд, уже глядевшая веселее.

— На первых порах новенькие смотрят на свою униформу с отвращением, словно их в рубище обрядили. Вы же носите ее с достоинством, чтобы не сказать с удовольствием. Мне продолжать?

— Пожалуйста.

— Вы держитесь особняком. Не сплетничаете с остальными сиделками, не интригуете и не делаете гадостей исподтишка. Знаете себе цену.

— Да, это так, — согласилась вампирша. Она действительно знала свою цену. Всю сумму, до последней золотой монеты. Специально уточняла.

— Пациенты вас любят. Даже самые буйные быстрее засыпают, когда вы на дежурстве. Вы здорово экономите нам лауданум.

— Стараюсь.

— За все это время на вас не поступало жалоб. За исключением того недоразумения с косметикой, у вас не было нарушений.

Фроляйн Лайд отлично помнила злополучный вечер, когда фрау Кальтерзиле раскудахталась, увидев ее изменившееся лицо. Правда, после эпизода в ванной, она подчиненную более не беспокоила. Когда на твоих глазах у новенькой вырастают двухдюймовые клыки, которыми она распарывает себе запястье и, продолжая вежливо улыбаться, выдавливает кровь в раковину, покуда румянец на щеках не потускнеет — это, надо заметить, отрезвляет. Сразу возникает вопрос, на ком она испробует эти клыки в следующую очередь.