Замок Белого Волка - Андрей Белянин

В общем, пока нам не принесли пиццу, я слушал всё, дабы посочувствовать и посострадать, как она «не виновата». Детская игра. Ролевуха, как она выражается. Поджечь её они подожгли – дети же, шутки ради, – у кого-то из мальчиков нашлась зажигалка. Что они там могли всерьёз подпалить, я вас умоляю… Короче, как выражаются сегодняшние дети, когда мою дочку аутодафили, она изобразила судороги и муки сжигаемой ведьмы, и… ну кто ожидал, что один дурацкий огонёк удержится и пламя вспыхнет?! Хельга, разумеется, верёвки порвала вмиг, скамейку отшвырнула и высоким прыжком влево ушла, даже колготки сажей не запачкав, но именно в этот роковой момент учительница глянула в окно…

И что она увидела сквозь очки? Как ученики её класса, здоровые дебилы обоих полов, торжественно, с плясками и проклятиями, сжигают свою одноклассницу – тихую отличницу Хельгу. Вспышка пламени, упавшая скамья, высокий костёр, догорающие веники, исчезновение жертвы в небеса! В общем, хорошо, что «скорая» подъехала быстро…

– Да, па, и что за тётка маячила с нами всю дорогу от школы?

– Какая тётка? – не понял я, потому что образ учительницы, лежащей на больничной койке, никак не выходил у меня из головы.

– Ну вся такая-а… эффектная, жгучая брюнетка, и тут всё такое… много всего, короче!

– На себе руками не показывай, такие же вырастут.

– А я чё, против?! – искренне удивилась моя дочь. – Буду пробивать большой грудью большие преграды!

– Её зовут Дана, – поспешил я перевести тему. – Она не совсем обычный человек…

– Совсем не человек?

– Нет, не совсем… Что-то человеческое в ней, несомненно, есть. Она…

– Она тебе понравилась! – Хельга обличающе ткнула мне пальцем в плечо, но я увернулся. – Точняк, она тебе понравилась и ты на неё запал! Ну скажи, скажи, скажи!

Меня спасло явление официантки с пиццей. И хотя Хельга по-прежнему не сводила с меня хитрющего взгляда, но по крайней мере хихикать уже не могла, рот у неё был занят.

– Ваши спагетти «Болоньезе». – Официантка поставила передо мной тарелку, и я автоматически отметил, что заказ у нас принимала другая девушка.

– Прошу прощения, но я не заказывал…

Из-под разлетевшихся во все стороны спагетти взметнулась белая кобра, целя ядовитыми клыками в лицо моей дочери. Если бы у меня была не такая хорошая реакция…

– Па, это что? – даже не успела испугаться моя дочь. Северная кровь, нордический характер…

– Змея, – попытался объяснить я, сжимая шею кобры под нижней челюстью.

– Спасибо, я вижу, что не кролик. Чё она в тарелке-то делала?

– А это надо спросить вон у той милашки, что сейчас попытается убить нас собственноручно.

Наверное, я опять объяснял очевидное, но что ещё можно было предположить, когда она вытащила из-под чёрного фартука складную наваху и замахнулась… Вздрогнула… Схватилась левой рукой за маленькую иглу, влетевшую ей в шею, и мягко упала на пол. Встревоженные официанты и администратор зала бросились к ней, но игла на тонкой леске уже исчезла в направлении дальнего столика. Две статные красавицы с красноватым ободком вокруг зрачков, не оборачиваясь, продолжали разговор, попивая мартини со льдом. Как я понимаю, это и есть та охрана, о которой меня предупредила Дана. Что ж, я в долгу…

– Па, её что, убили, что ли?

– Нет конечно, как ты могла подумать…

– Уф, прям от сердца отлегло, – едва не всхлипывая, вздохнула Хельга. – Не, ну там всяких монстров бить или кого-то нехороших – это вроде нормально, да? А тут… приличная девушка, официантка… Ты знаешь, а я уже не голодная!

– В смысле пойдём отсюда?

– Да!

Счёт нам подали удивительно быстро, если учесть, что весь ресторанчик хлопотал вокруг таинственной незнакомки, успешно прикинувшейся официанткой «Сан-Пиццы».

По дороге домой принципиально разговаривали на отвлечённые темы.

Например, я купил на аукционе кинжал «Гузуновъ» без ножен за двадцать тысяч. Стоит ли прямо сейчас отдать его другому коллекционеру за тридцать или заказать ножны, состарить и впаривать уже за пятьдесят – шестьдесят? Соревновательность в антикварном мире суровая, приличные люди попадаются редко, а если хочешь выжить, надо уметь, как придержать товар, поддерживая ажиотаж вокруг него, так и вовремя скинуть залежалое. Это очень непростая школа, и учить вас никто не будет, ибо любому наставнику в этом деле вы будете только лишним конкурентом. Приходится набивать шишки самому, сравнивать цены, держать руку на пульсе моды, физически разбираться с недобросовестными покупателями и продавцами, писать заявления в органы, участвовать в благотворительных выставках и много чего такого…

Я надеялся, что дочь как-то подхватит мой интерес и, возможно, в будущем откроет свой маленький антикварный салон, но, увы, интересы Хельги лежали в другой плоскости. Её больше привлекала управленческая деятельность, хотя, конечно, всё ещё десять раз может измениться. В любом случае никаких сомнений насчет её поступления в институт у меня не было. Хотя бы потому, что чисто финансово я мог себе это позволить, а учиться она умеет.

…Невдалеке от нашего подъезда дежурила чёрная «Волга» без номеров. У Капитана были свои люди (и нелюди) в полиции, поэтому кое-какими правилами и законами он мог позволить себе пренебрегать. В частности, он ужасно не любил цифровую идентификацию – цифры в паспорте, в сотовом телефоне, в номере своей служебной машины. У каждого из нас есть какие-то свои суеверия и маленькие фобии, эта была вполне себе безобидной…

– Здрав буди, Ставр Годинович. – Тонированное окно опустилось, и нас приветливо окликнули. – И тебе день добрый, светлая юница!

– Здравствуйте, – хором откликнулись мы.

– К беседе интерес имею, боярин. Не против ли будешь за разговором медку отведать, чаю с бубликами испить?

– Мы только что из ресторана. Спасибо.

– Ну присесть-то можешь со стариком? – Мой шеф распахнул заднюю дверь.

Я кивнул, однако Хельга вцепилась в мой рукав:

– Мы вместе!

– Надеюсь, разговор не конфиденциален? – уточнил я, садясь на кожаные диванные сиденья тонированного раритета времён СССР.

– Теперь уже нет, – буркнул Капитан, недовольно косясь на мою суровую дочь, усевшуюся рядом. – В годы мои юнцы столь дерзко не вели себя, старшим уважение выказывали, в разговоры отцов сами не лезли.

– Па-а, он намекает на то, что я плохо воспитана?

– Он старый брюзга, но хочет нам добра, – доступно объяснил я, уточнив: – Мы не воспользовались вашим советом. Бежать не будем. У вас к нам всё?

– Злишься ты на меня, боярин. Обиду затаил, досадуешь, а зря… Не враг я тебе. И дщери твоей тоже.

– За последние два дня на нас совершено слишком много покушений. То есть по большому счёту лично мне и одного в год хватает, это хоть чем-то можно объяснить. Но шесть раз за двое суток, и даже не у Граней, а здесь… это перебор!

Капитан скрипел искусственными зубами так, словное ел «куличик» из детской песочницы, но не перебивал меня. Значит, я прав.

– Только вкруг тебя сия суматоха. Други твои чище и достойней себя кажут, от них мы бед не видим, не знаем, – после недолгого молчания проворчал Капитан. – Шесть раз на него напали, скажите на милость… А скольких мы отбили, ведомо тебе?! Неведомо. За сию неделю двадцать два боя по твою душу приняли! В ранах люди наши, а тебе до того и дела нет…

– Подробности, – переглянувшись, попросили мы.

Мой начальник сунул руку в карман пиджака и передал мне маленькую флешку на четыре гигабайта.

– Воочию глянь. Все деяния там, по дням, по часам, с именами да местом. Приглядывает за тобой Комитет, своих не бросает. А только надо бы юнице хоть клятву какую принесть.

– Может, ещё роспись кровью? – надулась Хельга. – Па, чего они ко мне все пристали? Живу себе тихо, ничего плохого не делаю, в криминалке не замешана, с мальчиками у подъезда не курю, учусь хорошо, дядю Эдика по утрам выгуливаю. Чё случилось-то? Какой старой перечнице у подъезда я «здрасте» не сказала?

Капитан дёрнулся на слова «старая перечница», но промолчал, видимо не найдя, что ей ответить. Хельга во всех смыслах была умничкой, и инкриминировать ей хоть что-то со стороны Комитета было попросту невозможно. Вряд ли получится хоть сколько-нибудь внятно объяснить девочке её лет, что она представляет реальную опасность для общества самим фактом своего существования. То есть никто не хочет ждать, кем станет моя дочь, любое решение, принятое ею, так или иначе сдвинет чашу весов. В итоге она слишком неудобна ни тем, ни другим и никто никогда не поверит в её способность соблюдать нейтралитет. Кстати, я не поверю в первую очередь.

– Знаете, мы пойдём.

– Силой держать не стану, – сурово кивнул Капитан, хотя по его лицу было видно, что подобное окончание разговора его никак не устраивало. – Совет прими, Ставр Годинович, поболее времени службе уделять. Может, и дщерь твоя нежная граничарским премудростям обучиться возжелает. Мне-то своих чад и защищать легче…