Смотри не перепутай, дракон! - Надежда Николаевна Мамаева

губах вкус морозной вишни и жгучего перца. И тут…

Бах! Бабах!

Звуки салюта ворвались в этот миг, разбив его на тысячи ярких осколков. За окном неистовствовал магический фейерверк.

– С Новым годом! – радостно закричали со всех сторон.

Смех, веселье, шутки… И тут свет разом потух, чтобы гости могли насладиться всем буйством красок за окном.

Пока в зале, освещенном лишь всполохами салюта, рождался первый день нового года. Итвар все же коснулся моих губ – чувственно, глубоко, чарующе, невероятно. И отпрянул в тот момент, когда вновь загорелись свечи.

А следом за громогласным фейерверком раздался не менее громогласный бам. Причем не просто бам. Бамище!

Оказалось, что на столе, где были сладости, рухнула фигура из орешков, пахлавы и щербета, которую с таким старанием создавали Глафирии.

Поколебал основание этой пищевой пирамиды (биолог во мне иронично хмыкнул) хомяк! Причем сделал это не один. Рядом с Сапой в горе еды лежала пушистая мадам. Она была чем-то неуловимо похожа на нашего пушистика. Нет, не раздутыми щеками, не мохнатым пузиком и коротким хвостиком. Было что-то такое неуловимое… И когда хомячиха заговорила, стало понятно, что именно.

– Как строят-то так плохо! Всего-то пару кубиков рахат-лукума взяла, а оно возьми – и рухни.

– Вы прелестны, моя прекрасная незнакомка! – воскликнул Сапа, потрясая набитыми щеками, и посмотрел на пушистую.

Она – на него. И тут между влюбленными хомячками проскочила искра. Не знаю, была ли это любовь в целом или к еде конкретно, но да, это было большое вкусное чувство.

Какая-то леди, увидев хомячиху, потянула за свой ридикюль. Похлопала по нему и, обнаружив пропажу, возмутилась:

– Кроманьонка! Ты посмела сбежать!

– Кроманьонка? – удивленно выдохнул Сапа.

– Можно просто Кромо, – деловито отозвалась пушистая и предложила: – А сейчас делаем лапы, пока меня не поймали!

И эти двое пулей понеслись по столу, а потом ловко спрыгнули с него и метнулись под украшенные игрушками пышные колючие ветви. Подозреваю, что под их прикрытием парочка просочилась в одну из норок нашего хозяйственного грызуна.

Леди, у которой только что сбежала ручная хомячиха, не рискнула нырнуть за своей питомицей под наряженную сосну и негромко выдохнула:

– Ну что за паразитка! Надо написать разводчику этих тварей, что у него товар очень дурной!

– По-моему, не дурной, а весьма практичный и свободолюбивый, – походя тихо заметил Итвар.

Я спрятала смешок в кулак.

Праздник продолжался почти до самого утра. Я уже не чувствовала ног, когда гости начали разъезжаться. На душе становилось все грустнее от того, что мне скоро покидать этот дом. Итвар отправился лично провожать его величество, чья крылатая карета дожидалась внизу, у подьездной дорожки. А я захотела попрощаться с замком и его обитателями. Нужно бы найти кьёрса. Он наверняка грелся в зале у камина. Я направилась туда и, проходя мимо балкона, невольно остановилась: заметила парящий в предрассветном небе черный силуэт крылатого барса.

Подошла и распахнула балконные створки, сделала несколько шагов к перилам. Морозный воздух обжигал, но это была такая мелочь. Высота оказалась небольшой – всего лишь три этажа, но внизу с этой стороны были отвесные скалы, накрытые металлическими решетками – видимо, от осады.

Я уже собиралась махнуть рукой Римуру, когда услышала знакомый голос:

– Любуешься?

Леди Вайолет Вудсток.

– Да, рассвет в горах прекрасен, – отозвалась я, ощущая, как внутри начинает закручиваться, точно тугая спираль, тревожное чувство.

Смутное еще, но с каждым мигом все более отчетливое, оно пробуждалось в моей душе.

– Любуйся, – выплюнула леди. – Что тебе еще остается… Ты знаешь, чужачка, что я всегда добиваюсь своего? А еще ненавижу, когда кто-то встает на моем пути!

– Если вы тоже хотите полюбоваться рассветом, я могу пододвинуться, – ответила я, понимая, что речь вовсе не о красивом виде с балкона.

– Мне мало, чтобы ты просто пододвинулась. Мне нужно, чтобы ты исчезла. Из этого замка. Из этого мира. Из моей жизни! – и с этими словами брюнетка взмахнула рукой.

С ее пальцев сорвалось заклинание. Оно ударило меня в грудь так сильно, что я врезалась поясницей в парапет, и волна магии опрокинула меня через него.

Я полетела вниз и видела лишь светлое небо нового дня – прекрасного, снежного и морозного. Я думала провести этот день с тем, кого искренне полюбила, который свел меня с ума и заставил мое сердце биться с утроенной силой, но судьба-злодейка в лице Вайолет оказалась куда более жестокой…

Полет был слишком коротким. Боль, сковавшая грудь и голову, выбила не то что мысли из головы, а само сознание. Перед глазами все закружилось, и мне показалось, что я увидела лицо Итвара, склонившегося надо мной.

– Я не отпущу тебя ни в твой мир, ни в какой-либо другой, – донесся до меня шелест его голоса, но это могло лишь показаться воспаленному сознанию.

Магические украшения вспыхнули в воздухе, раскрывшись алыми всполохами заклинания. Оно подхватило меня порывом, боль стала отступать, сознание возвращаться, как и четкое зрение. И в следующую секунду я оказалась в объятиях моего дракона.

С трудом вспомнив, зачем мне легкие и как вообще ими пользоваться, я сделала первый вдох в своей новой жизни. Я жива?! Жива! По щекам покатились слезы, я жадно глотала воздух, словно он был моим последним, а Итвар, прижимая меня к себе и зарываясь в мои волосы лицом, все что-то шептал.

– Марго, я чуть не потерял тебя, чуть не потерял…

– Итвар, – тихо выдохнула я, смаргивая отступающие слезы, и крепче прижалась к мужчине. Сердце бешено колотилось – то самое сердце, которое было проткнуто штырем решетки, а теперь билось все так же сильно благодаря этому мужчине. – Ты спас меня.

– Марго, – прошептал он, и столько боли и любви было в моем имени, что у меня захватило дух.

И вдруг я осознала: Итвар использовал мой подарок – тот, что способен исполнить одно, но самое заветное желание. Вернуть ему крылья.

– А как же полет? – вопрос был не самый умный, но первый пришедший на ум.

– С тобой я летаю, даже ходя по земле, – отозвался дракон. – Мне не нужны крылья, если рядом не будет тебя. Поэтому прошу: останься!

Видимо, после пережитого страха я еще не очень соображала. Еще не до конца осознала и что жива, и суть вопроса, не взвесила все за и против, не успела мысленно попрощаться с работой и своим миром, а губы уже сказали:

– Я останусь.

Итвар улыбнулся – едва заметно, будто боялся спугнуть своё счастье. Он поставил меня на ноги и взял за руку – я увидела на его запястье царапину – видимо,