В сердце Антарктики - Эрнест Генри Шеклтон

Весь день косатки[52] во множестве показывались у кромки льда и выдували столбы пара. Они часто проходили под самым бортом, и время от времени мы могли наблюдать, как они выставляют надо льдом голову, высматривая, нет ли тюленей. Раз как-то мы увидели тюленя, который стрелой вылетел из воды на лед и помчался по его поверхности с такой поспешностью, какой никак нельзя было ожидать от неповоротливого животного. Он прополз по льду по крайней мере четыреста метров, прежде чем остановился передохнуть. Минуту-две спустя причина этой поспешности обнаружилась: из воды медленно и зловеще поднялась огромная голова косатки, высматривавшей жертву.

Нам ни разу не пришлось наблюдать, как эти чудовища ловят тюленей, но без сомнения тюлени временами становятся их жертвами. Косатки постоянно вертятся вблизи льда, высовывая головы из воды между плавучими льдинами. Тревогу, которая поднимается при виде косатки среди лежащих на льду тюленей, и их быстрое отступление от воды в более надежное место можно истолковать только как стремление избежать уже хорошо знакомой опасности. Вокруг находилось также много пингвинов Адели. Было очень забавно смотреть, как они выстраивались линейкой на краю льда и затем ныряли по очереди, как пловцы на состязании. Обычно проходило минуты две, прежде чем они вновь появлялись из воды.

Мы освободили большинство креплений, удерживавших конюшни, чтобы не было никаких затруднений, когда понадобится вывести лошадей, и чтобы сделать это возможно скорее. Большая часть бедных животных находилась в очень плохом состоянии. Почему-то белые лошади лучше перенесли тяжелые условия погоды, нежели лошади разной масти. После перенесенной ужасной качки все они были, по-видимому, очень довольны тем, что судно стояло. Бока большинства лошадей были стерты из-за постоянных ударов о стены стойл, а Зулу был в таком плохом состоянии, что я решил тут же пристрелить его. У нас оставалось, таким образом, только восемь лошадей, и надо сказать, мы считали себя все же счастливыми, что потеряли в пути лишь двух животных.

До сих пор наше плавание протекало без всяких несчастных случайностей, но утром 31 января, когда мы все были заняты выгрузкой запасов из кормового люка, чтобы подготовить их к переброске на берег, вдруг железный крюк на талях соскользнул, качнулся через всю палубу и ударил Макинтоша, попав ему в правый глаз. Макинтош упал на палубу от страшной боли, но через несколько минут все же смог при помощи товарищей дойти до каюты Ингленда, где Маршалл его осмотрел. Выяснилось, что глаз сильно поврежден и не будет видеть, пришлось подвергнуть Макинтоша операции под хлороформом. Маршалл, ассистируемый д-ром Мичеллом и Маккеем, удалил ему пострадавший глаз. К своему большому удовлетворению я убедился при этом, что экспедиция обслуживается врачами, стоящими на должной высоте. Макинтош горько оплакивал потерю глаза не столько из-за уменьшения способности зрения, сколько из-за того, что эта несчастная случайность не позволяла ему теперь остаться с нами в Антарктике. Он просил разрешить ему остаться, но Маршалл категорически этому воспротивился, заявив, что Макинтош нуждается в тщательном уходе и в очень осторожном пользовании зрением, иначе может потерять и второй глаз. Пришлось согласиться. На некоторое время экспедиция потеряла одного из самых ценных своих сотрудников.

Пока мы ожидали, таким образом, у кромки льда, я счел полезным отправить небольшую партию к мысу Хат, чтобы разузнать, в каком состоянии находится дом, оставленный там экспедицией «Дискавери». Можно было думать, что за пять лет он совершенно занесен и разрушен снегом. Я решил послать Адамса, Джойса и Уайлда и дал Адамсу инструкцию побывать в доме и на следующий же день вернуться на судно.

Мы находились примерно в 25 километрах от мыса Хат. На следующее утро назначенная партия отправилась, взяв с собой большой запас провизии, на случай возможной задержки, и лопаты, чтобы отрывать дом. Для Адамса это был первый опыт путешествия с санями. Поход на расстояние 25 км с тяжелым грузом был вообще нелегкой задачей для людей, которые больше месяца пробыли закупоренными на корабле. Вначале, впрочем, они отправились довольно быстрыми шагами. Несколько километров их сопровождали профессор Дэвид и Коттон, которые, вернувшись на следующий день, сообщили, что пришлось идти по не изломанному за предыдущий год старому льду в метр толщиной и более прочному, чем тот, который остановил наше судно при его первом приходе. Это был годовалый лед, но мне кажется вполне вероятным, что он взламывался раньше, а затем снова замерз.

За предыдущую ночь мы продвинулись несколько к западу и, после новой безуспешной попытки прорваться на юг, стали на якорь у большой льдины. Вскоре после того, как ушла санная партия, мы спустили с борта автомобиль и благополучно водрузили его на лед. Дэй тотчас же забрался на сиденье и пустил в ход мотор. Автомобиль двинулся с характерным прерывистым шумом, столь привычным для цивилизованного мира, но впервые раздававшимся в Антарктике. Впрочем, ушла машина недалеко – пройдя около сотни метров, она завязла в рыхлом снегу. Общими усилиями мы перетащили автомобиль через трещину, которая вот-вот могла разойтись, так что льдина ушла бы на север. По другую сторону трещины снова запустили мотор. На короткое расстояние автомобиль опять пошел, но затем вновь увяз в снегу. С помощью нашего подталкивания и при некотором содействии собственного мотора автомобиль прошел примерно 800 метров к югу от судна, но… все наши надежды на возможность применения его на практике значительно упали! Правда, мы не могли еще по этой пробе судить о способностях машины, так как на автомобиле не было настоящих колес для путешествия по снегу, да и мотор его не был еще надлежащим образом отрегулирован. Никаких затруднений с воспламенением смеси, впрочем, не было. Взрывы от искры получались сразу, несмотря на двадцатипятиградусный мороз.

В 13 часов мы пошли завтракать на судно, оставив автомобиль на льду. Когда же вернулись назад, то увидели, что несколько пингвинов Адели стоят и благоговейно рассматривают странного пришельца.

Около автомобиля образовалось еще больше трещин, и, так как никаких надежд на то, что машина поможет нам добраться до суши не было, я решил поднять ее обратно на палубу и ждать более благоприятного случая для испытаний. Самым бесцеремонным образом мы перетолкнули его собственными силами по снегу до расстояния в несколько сот метров от судна, где лед был прочнее. Затем, шипя и свистя, автомобиль некоторое расстояние вдоль борта прошел сам. А я-то еще утром мечтал о том, как вместе с Дэем сяду в автомобиль и перегоню нашу санную партию, ползущую по льду. Увы, эти мечты быстро пропали!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});