В сердце Антарктики - Эрнест Генри Шеклтон

Мы пробовали пробиться к востоку, чтобы еще раз пройти поближе к ледяной стене, которая возвышалась над вершинами мелких айсбергов и плавучими льдами, но это оказалось невозможным. Нам пришлось повернуть к северу и направиться узкой полоской открытой воды.

Снова на юг к Великому ледяному барьеру мы повернули в 2 часа утра 24 января. Приблизившись к нему, мы пошли на восток вдоль ледяной стены, отыскивая проход. Все крепления с автомобиля были сняты, приспособлена для подъема лебедка, чтобы его спустить, как только окажемся у подножья ледяного склона, к которому причаливал в свое время «Дискавери». Именно здесь, у Барьерного прохода, мы предполагали устроить зимовку.

Я на минуту должен оставить свое повествование, чтобы объяснить причины, побудившие меня избрать этот проход местом нашей зимовки. Я знал, что Барьерный проход фактически является началом Земли короля Эдуарда VII и что до настоящей, обнаженной от льда земли отсюда можно легко добраться на санях. К тому же здесь имелось большое преимущество – это место примерно на 225 км ближе к Южному полюсу, чем какое-либо другое, до которого можно дойти на судне. Еще одно важное обстоятельство заключалось в том, что судну по его возвращении к нам легко будет достигнуть этой части Великого барьера, тогда как сама Земля короля Эдуарда VII в неподходящее время года может оказаться совершенно недоступной. Некоторые из моих спутников по экспедиции «Дискавери» также считали Барьерный проход хорошим местом для зимовки. После тщательного обсуждения этого вопроса я решил устроить зимовку на самом барьерном льду, а не на твердой земле.

Еще с «Куниа» я отправил в главную квартиру экспедиции, в Лондон, сообщение, что ежели «Нимрод» не вернется к указанному сроку в 1908 году, то в 1909 году не следует предпринимать никаких мер к отправке вспомогательного судна на поиски, так как было вполне возможно, что «Нимрод» зазимует во льдах. Если же он не вернется с нами и в 1909 году, то тогда надо отправить вспомогательную экспедицию в декабре этого же года. Первым местом, где экспедиция должна была начать поиски, я указал Барьерный проход, а если нас там не найдут, то искать вдоль берегов Земли короля Эдуарда VII. Я добавил, что лишь стечение самых неожиданных обстоятельств может заставить наше судно не вернуться в Новую Зеландию.

Однако наилучшим образом составленные планы при полярных исследованиях часто становятся неосуществимыми. Так и этот наш план, как выяснилось несколько позже, оказался совершенно невыполнимым. В течение следующих 36 часов пришлось отказаться и от второго нашего намерения – зимовать на барьерном льду. Мы шли под парами вдоль ледяной стены и вблизи от нее. По карте должны были в 6 часов утра уже находиться против прохода, но никаких признаков его в стене не обнаруживалось. В час ночи мы прошли бухту Борхгревинка, в 20 часов Барьерный проход должен был быть уже далеко позади. Однако проход этот исчез, очевидно вследствие того, что от ледяной стены на протяжении многих миль отщеплялись куски и, в конце концов, остался обширный залив, соединившийся с проходом Борхгревинка и образовавший то, что мы теперь назвали Китовой бухтой. Для нас это было огромным разочарованием, но в то же время мы были признательны судьбе, что Великий барьер обломался здесь до того, как мы на нем поселились. Конечно, не было ничего хорошего в том, что место, где мы рассчитывали найти пристанище, исчезло с лица земли, но при этом все же мы, его предполагаемые обитатели, оставались невредимыми на борту судна. Было бы куда хуже, если б мы успели здесь высадиться, а затем судно, вернувшись за нами, не нашло бы ничего. Мысли о том, что могло бы произойти, если бы мы устроили зимовку на Барьере, заставили меня принять твердое решение ни в коем случае не зимовать на льду, а поискать место для зимовки на прочной скалистой почве.

У нас было два выхода, я решил избрать второй и сразу же отправиться к Земле короля Эдуарда VII. В 8 часов утра 24 января мы обогнули угол ледяной стены, которая отступала здесь метров на восемьсот, и продолжали свой путь на восток. Береговая линия тут делает изгиб под прямым углом. У вершины этого угла имеется ледяной склон, спускающийся к морю, но он оказался слишком крут и чересчур изрезан трещинами, чтобы можно было на него взобраться и осмотреть окрестности, если б мы здесь высадились.

Мы пришвартовались к большой льдине. Я спустился в каюту к капитану Ингленду, чтобы обсудить положение. В том уголке, где находилось судно, было относительно мало плавучих льдин, но снаружи виднелся сплошной дрейфующий лед и среди него несколько огромных айсбергов. Единственный выход – оставаться вблизи ледяной стены: между нею и краем дрейфующих льдов виднелась полоса чистой воды. Четырьмя отдельными наблюдателями была точно определена долгота. Затем вычисления показали не только, что мы находимся уже к востоку от того места, где Барьерный проход указан на карте, но и что ледяная стена Барьера с января 1902 года здесь сильно отступила к югу.

Шельфовый ледник Росса питается ледниками, приходящими с Трансантарктических гор (такими, как ледник Бирдмора) и с Земли Мэри Бэрд. Последние приносят больше льда, поэтому средняя скорость движения восточной части ледника меньше и составляет 800 м/год, в то время как западной – 1500 м/год (от 1,5 до 3 м в день). Ледник имеет треугольную форму, на севере обрывается в море Росса отвесной стеной, которая растянута на 600 км и имеет высоту от 15 до 50 м над поверхностью воды. Толщина льда составляет от 150–200 м у внешнего края и до 700 м в тыловой части около поверхности суши. Ледник находится на плаву, поднимается и опускается под действием приливов и отливов. Под действием волн большие куски шельфового льда отламываются и превращаются в столовые айсберги. Самый крупный из зарегистрированных айсбергов имел площадь 31 080 км².

Около 9 часов мы отчалили от льдины и направили судно на восток, опять держась в нескольких сотнях метров от ледяной стены. Она здесь выдается навесом над морем, и если бы произошел обвал льда в то время, как мы находились поблизости, дело могло бы кончиться катастрофой. Я вскоре увидел, что таким путем мы не сможем пройти далеко к востоку. Барьер уклонялся теперь на северо-восток и впереди простиралось непроходимое поле дрейфующих льдов с разбросанными на нем огромными айсбергами. В 10 часов мы подошли вплотную к этому льду и обнаружили, что он сильно сдавлен и упирается в угол Барьера. Но, что было еще хуже, весь лед и все айсберги, имевшиеся в этом месте, двигались также по направлению Барьера. Насколько такое положение серьезно, читатель легко может себе представить, если вообразит, что он находится в маленькой лодочке в море, например, где-нибудь у берегов Дувра[48], под вертикально обрывающимися береговыми утесами и что такие же утесы медленно, но верно двигаются на него со стороны моря с силой, которой ничто не может противостоять. Вопрос, быть может, всего в каком-нибудь часе или двух, когда те и другие утесы столкнутся и раздавят крохотное суденышко.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});