Палата на солнечной стороне. Новые байки добрых психиатров - Максим Иванович Малявин

и вернул на лицо улыбку: с тех пор хожу и улыбаюсь, и улыбаюсь…

Вторая причина – это армия алчущих акцепторов с недостаточным уровнем критического мышления и твердой убежденностью, что какой-нибудь живительный огурец в состоянии не только доставить удовольствие, но и обратить вспять любой разрушительный процесс в организме – надо лишь огурец выбрать правильный и ввести его в этот самый организм поглубже. И зачем, спрашивается, всех этих докторов учат целых шесть лет? А главное – чему?

Артур (дадим ему такое имя) всегда говорил своим родным и знакомым, что психическим заболеванием он особо не страдает. Точнее, не только страдает. Тут главное – дождаться, когда закончит терзать душу депрессия. Можно даже попить лекарства, что доктор прописал, или поваляться в дневном стационаре. Зато потом наступает в жизни такой период, ради которого стоит жить и терпеть все эти временные неудобства. Доктор, правда, называет его гипоманией и снова назначает какие-то лекарства – да кто ж его, доктора, будет слушать! Его бы хоть разочек так же вштырило – небось сам-то бы уж точно этот литий глотать не стал, чтобы только не спугнуть свое счастье. Ну кто, спрашивается, по своей воле станет гнать безоблачное настроение, тормозить стремительный бег мысли и мутить ее кристальную ясность? Кто сам, своими руками будет ставить плотину на пути прилива сил и наплыва чувств? Только ради того, чтобы отсрочить наступление следующей депрессии? Вот уж нет, спасибочки, я биполярщик, а не имбецил.

В эти самые счастливые и светлые периоды Артур старательно наверстывал то, что успевал пропустить, будучи в депрессии. И очень любил ходить на всякие выставки, посещать лекции и концерты. Главное, чтобы были бесплатными, поскольку дури и своей хватает, а платить кровные за чужую – увольте. Опять же, рядом с домом находился культурно-просветительный центр, что значительно облегчало вопрос выбора программы. Но не только географическая близость и пешая доступность центра привлекала Артура. Дело в том, что там регулярно проводились всяческие социологические опросы: центр существовал на гранты и эти гранты честно отрабатывал. Для Артура же участие в подобных опросах было делом не столько идейности, сколько прагматизма: ведь за это платили. Копейки, конечно, но прибавка к пенсии лишней не бывает. Лекции, что читались в этом центре, тоже привлекали не столько своей информативностью и актуальностью, сколько непременным чаем с печеньками, которые завершали программу.

На одну из таких лекций Артур пришел с большим капустным листом на голове. Нет, не в качестве альтернативы шапочке из фольги: любой мало-мальски сведущий человек знает, что фольга спасает только от соседских микроволновок, а на все остальное, если вдруг не повезло, есть всемогущий, хоть и агрессивный, галоперидол. Просто в одной из газет (бесплатных, естественно) он прочел пассионарную статью о неимоверной целительной силе капусты. Там давались подробные выкладки и даже мелькало упоминание о фракталах, напоенных энергетикой капустного сока, которой было вполне под силу не только избавить от мигрени, но и сделать мышление предельно ясным и последовательным. Ну и про реставрацию репродуктивных способностей и потенции в целом автор тоже прошелся. Даже аналогии провел – дескать, поглядите на зайцев, старообрядцев и прочих козлов. Правда, распределить между этими примерами мигрень, потенцию и ясность мысли он отчего-то постеснялся, но сама аналогия цепляла и интриговала.

Будучи подкошен и захвачен идеей тотального капустного оздоровления, Артур сбегал до соседнего мини-рынка, выпросил у тамошних продавцов не представляющие коммерческой ценности капустные листья, которые те уже приготовили на выброс, и занялся моделированием головного убора. После ряда попыток идею о бейсболке пришлось отбросить, треуголка отпала в силу претенциозности и нездоровых параллелей, тюбетейка оказалась технологически сложной, поэтому пришлось остановиться на варианте с ермолкой. Выглядело так себе, но профилактический потенциал, по мнению Артура, вполне искупал некоторые эстетические изъяны. Это пусть другим достаются свистки без шариков или глухие акулы, а у него уже все схвачено.

В культурно-просветительском центре в тот день читал лекцию какой-то иностранец. Что за тема, понять без второго высшего образования было затруднительно, да и ни к чему: главное, что сам иностранец персоною был важной, грантонесущей, и от степени оказанного ему внимания и выраженного почтения зависело, уронит ли он свой грант здесь или же понесет дальше. Поэтому руководство центра делало Артуру страшные глаза и кидало этими глазами испепеляющие взгляды, но у того даже намека на мигрень не случилось: видимо, капустный лист все же сработал. Ему даже удалось подремать на этом мероприятии и всхрапнуть в паре особенно интересных мест.

Приняв участие в состоявшемся после лекции чаепитии, Артур пробился к лектору и пообщался с ним на английском, удостоившись похвалы собственным познаниям и произношению. Иностранец во время беседы тактично не задал ни одного вопроса про капустный головной убор: то ли из природной вежливости, то ли решив, что русские и так достаточно загадочны, и один капустный лист на голове ничего существенного в общей картине уже не изменит, а вот будет ли он сам спокойно спать, удовлетворив свое любопытство, – это еще вопрос.

Надо сказать, что грант центру все же перепал и начальство немного успокоилось. Правда, этот несчастный капустный лист Артуру вспоминали еще долго и слезно просили больше в таком головном уборе не приходить – дескать, дресс-код у них тут и так довольно демократичный, но рвать его в клочья – это моветон. Успели даже слегка его этими напоминаниями достать, и Артур всерьез задумался о сладкой мести в виде арбузного шлема, но поскольку даже в гипомании сохранял толику здорового прагматизма, а в зожной газете про арбузные корки упорно умалчивалось, то все обошлось.

Клинописец

Идеи, начиная от идефикс и заканчивая откровенно бредовыми, что созревают в головах наших пациентов, – штука намного более тонкая и неоднозначная, нежели, скажем, те же галлюцинации. Хотя бы потому, что последние заметно чаще приводят к госпитализации: сложно не выдать себя, когда к тебе постоянно и недвусмысленно так обращаются. Да, к тебе, к тебе, что ты тут глухого из себя строишь! Идеи же, даже будучи совсем уж фантастическими, далеко не всегда приводят в стационар. Ну начал товарищ копать на даче тоннель в сторону Австралии – и что? Он ведь не вешает на заборе анонс, в котором расписана конечная цель и дата завершения проходческих работ. И соседи, соответственно, не в курсе: вдруг человек решил выгребной ямой обзавестись? А что так долго и глубоко – ну мало ли у вас самих засранцев среди соседей?

Вениамина (назовем его так) идея тоннеля не зацепила от слова «совсем». К чему весь этот эскапизм, что там, в этой Австралии, может быть