Карусели над городом - Юрий Геннадьевич Томин

Алексей Палыч! — изумилась Клава. — Я последний оставила, для себя.

— Тогда, может, не надо, если последний?

— Да ладно уж, берите, — вздохнула Клава. — У меня еще есть. Сорок один рубль.

— Еще бы рубашку… Нет, две рубашки. И двое трусов. И две майки.

Клава выложила на прилавок несколько стопок белья.

— Выбирайте, пожалуйста.

Не успел Алексей Палыч отложить в сторону нужные вещи, как за спиной его послышался голос:

— Добрый день, Алексей Палыч. Тоже прогуливаете?

Алексей Палыч обернулся. Рядом с ним стояла учительница английского, та самая, которую он недавно чуть не сбил с лестницы.

— Здравствуйте, Елена Сергеевна. «Вас-то какого лешего сюда принесло?» — последнюю фразу Алексей Палыч произнес мысленно.

Елена Сергеевна опытным женским глазом впилась в неразвернутый еще костюм.

— Ой, и мне нужен точно такой же! Вот повезло!

— Последний, — сухо сказала Клава, которая у Елены Сергеевны не училась.

У Алексея Палыча не было ни малейшего желания, чтобы эта встреча осталась в памяти Елены Сергеевны.

Он умоляюще посмотрел на Клаву и даже чуть шевельнул веком, как бы вроде подмигнул.

— Последний… остался, — сказала Клава, доставая из-под прилавка точно такой же костюм.

— Спасибо вам, девушка, — растроганно произнесла Елена Сергеевна и приветливо посмотрела на Алексея Палыча. — А вы, Алексей Палыч, оказывается, не такой уж и нерасторопный. И как это вы пронюхали? Я уже полгода ищу.

— Ничего не пронюхал, — сказал Алексей Палыч. — И вообще, я тут случайно. И вообще, это я не для себя. Не для себя и вообще…

Взяв первое попавшееся белье и костюм, Алексей Палыч вылетел из магазина. А чего было вылетать? Нечего было вылетать, потому что в памяти Елены Сергеевны прочно осели и джинсовый костюм, и белье, которое нервно пошвырял в портфель Алексей Палыч.

Когда Алексей Палыч вернулся в лабораторию, он увидел такую картину: Борис и Феликс сидели за столом, между ними стояли шахматная доска с фигурами. Они спорили. В том, что шахматисты спорят, нет ничего удивительного — в шахматном кружке кулеминского Дворца культуры бывали даже и драки. Но вот о чем они спорили, Алексей Палыч понял не сразу.

— Разве я неправильно сходил? — спрашивал Феликс. — Ты же сам показывал, что конь ходит так.

— Правильно, но плохо, — отвечал Борис. — Я его бесплатно возьму.

— Бери, пожалуйста.

— Так не играют.

— Почему? — удивился Феликс. — Ты ведь объяснил: нужно взять как можно больше фигур противника. Я — противник. Вот и бери. Тебе ведь хочется взять?

— Мало ли, что хочется… Мне, может, хочется десять фигур взять!

Феликс аккуратно отсчитал десять своих фигур, сгреб их с доски и протянул Борису:

— Бери десять, пожалуйста.

— Ну, и с чем ты остался?

— У меня осталось шесть штук, — дружелюбно ответил Феликс. — Дать тебе еще?

Борис снова поставил фигуры на прежнее место.

— Так не играют, — сказал он. — Ты пойми, я должен стараться взять у тебя, а ты у меня.

— Я стараюсь. Но ведь ты не даешь. Ты дай, тогда я тоже возьму.

— Я же тебе объяснил! — повысил голос Борис. — Игра в том и заключается, чтобы не отдавать ничего!

— Ты опять говоришь громко, — сказал Феликс. — Я не понимаю. Хочешь взять — не берешь. Нужно взять больше — нужно не давать ничего. Я хочу взять — нельзя. Ты хочешь взять — нельзя. Никто никому ничего не дает, а взять нужно…

— Не взять — просто взять, а взять — слопать.

— Слопать?

— Ну, съесть.

— Съесть? Разве это тоже едят?

— Выиграть, — простонал Борис. — Это называется выиграть фигуру. Вот, смотри. — Борис снял с доски коня, а на его место подвинул свою пешку. — А теперь ты постарайся у меня что-нибудь выиграть.

— Понимаю, — сказал Феликс. Он убрал с доски белого короля, а на его место переставил свою пешку, которую от короля отделяло пять клеток.

Борис смахнул с доски фигуры на стол.

— Вот и поговори с ним, — сказал он, обращаясь к Алексею Палычу.

Феликс не обиделся. Похоже даже было, что он обрадовался.

— Теперь ты взял все, — сказал он. — Теперь ты доволен?

— Все?! — заорал Борис. — Все у меня и дома были. Незачем было их приносить.

— Если незачем, то зачем принес? — спросил Феликс.

— Да, с тобой не соскучишься! — сказал Борис.

— Тебе со мной весело?

— Еще и как… — вздохнул Борис.

Алексей Палыч решил, что наступило время вмешаться. За Феликса он не опасался: кажется, у того был спокойный характер. Алексей Палыч решил пощадить нервы Бориса. Нервы эти, как понимал учитель, скоро потребуются все до единого.

— Боря, — примирительно сказал Алексей Палыч, — представь, что попал в незнакомую страну. И тебя учат играть в круглики…

— Какие круглики?

— Ну, допустим, у них такая игра.

— Буду делать, как они, и научусь.

— Вот как раз в шахматы так нельзя. Если ты будешь повторять ходы противника, то обязательно проиграешь. Уметь играть и уметь обучать игре — это совершенно разные умения. И давай договоримся — не нервничать. Думаю, что умение обучать нам понадобится в ближайшее время больше всего. В особенности тебе. Но об этом мы поговорим позже. А теперь давай займемся примеркой.

Когда Феликса переодели, вид у него оказался приличный. Даже слишком приличный, словно его только что вынули из витрины.

— Ну, как? — спросил Алексей Палыч.

— Ничего, — ответил Борис. — Если бы ему немного штаны запачкать… курточку чуток порвать… ботинки грязью потереть…

— А вот это он сделает уже с твоей помощью, — сказал Алексей Палыч. — Боря, мне кажется, что мы больше не имеем права его здесь держать. Иначе все это не имеет смысла. И еще я тебе вот что хочу сказать: он сейчас примерно твой ровесник, и ты ему нужен больше, чем я.

День 5-й

и шестой. Начинается новая жизнь

Арсений Петрович Куликов работал на кулеминской