Не засыпай - Меган Голдин

Краузе. Поговори с ним. Он знает больше.

Повесив трубку, Хэллидей доложила все Лавелю.

– Вы знаете Джерри Краузе?

– О да. Мы с Джерри давно друг друга знаем, – безрадостный тон Лавеля наводил на мысли, что в хороших отношениях с другим детективом он не был. – Я позвоню ему, когда приедем в участок.

Прибыв на место, Лавель отдал Роско и Трэну флешки, содержащие записи с видеокамер, добавляя их к обширному списку съемок, которые следовало просмотреть.

– Мы больше не нашли других изображений той женщины с длинными волосами. Будто бы исчезла без следа, – сказал Роско.

– Никто не исчезает без следа, – сказал Лавель. – Присмотритесь к входящим и выходящим людям. Ищите людей, на которых надеты бейсболки, шапки или капюшоны толстовок. Даже куртки с высоким воротником. Все, что закрывает волосы. По нашим оценкам, ее рост – сто шестьдесят восемь сантиметров, поэтому обратите пристальное внимание на людей со схожей комплекцией.

Хэллидей открыла свой ноутбук, чтобы найти больше информации о Лив Риз, но прежде, чем она начала поиск, Лавель подал ей знак пойти с ним в допросную. Он хотел, чтобы она была рядом, пока он звонит Джерри Краузе – на случай, если у нее возникнут к нему вопросы.

Допросная была простой комнатой без окон. Она использовалась для разговоров с потенциальными свидетелями и информаторами. Стол в комнате был круглый, а не прямоугольный, чтобы подтолкнуть людей к сотрудничеству.

Посередине стола находился телефон. Лавель подвинул его к краю, чтобы во время разговора с Краузе они оба были рядом с динамиком.

Большой приязни между двумя детективами не было никогда. Лавель был напарником Краузе, когда он только стал детективом. Их совместная служба была милосердно короткой, и с тех пор они почти не пересекались. По прошествии лет жизнь развела их по разным отделам в разных участках.

– Не ожидайте слишком многого, – предупредил Лавель Хэллидей. – Когда я работал с Краузе, у него была паршивая интуиция, и он всегда искал короткие пути. Сомневаюсь, что он сдал бы экзамен на квалификацию детектива, будь она у него сегодня.

Он набрал номер Краузе.

– Краузе, – сухой голос детектива отдавал смесью раздражения и апатии.

– Это Джек Лавель. Рядом со мной стоит моя напарница, Дарси Хэллидей.

– Такое чувство, что я выиграл в тотализатор. Два детектива из убойного отдела по цене одного! Что почем?

– Имя Лив Риз ни о чем тебе не говорит? – поинтересовался Лавель.

Краузе замолчал. Хэллидей чувствовала, что он пытается оценить обстановку, прежде чем ответить.

– А что с ней? – осторожно спросил он.

– Ее имя всплыло в связи с делом, которое ты вел. Мы хотели услышать от тебя детали.

– Народ, у меня совсем нет времени. Дело – старый «глухарь». Я не могу припомнить все обстоятельства. Позвоните в мой прежний участок, и они дадут вам материалы. Они все там. А сейчас прошу меня простить, мне правда нужно…

– Детектив, мы еще не закончили. У меня есть несколько вопросов, – перебила его Хэллидей. – Записи говорят, что Лив Риз была жертвой преступления. У меня мало информации, но…

– Она совсем не была жертвой преступления, – прогремел Краузе. Хэллидей нащупала его болевую точку.

– Что вы имеете в виду? – уточнила она.

– Лив Риз была подозреваемой. Подозреваемой в убийстве.

– Ей предъявили обвинения?

– Окружной прокурор так ничего ей и не предъявил, – признался Краузе.

– Почему? – спросил Лавель.

– Он заявил, что не было достаточного количества улик, – в голосе Краузе звучала осязаемая насмешка.

– Может, потому что она этого не делала? – предположила Хэллидей.

– Детектив Хэллидей, дам вам совет от старшего товарища, который занимается этим явно на порядок дольше, чем вы: отсутствие улик – не оправдание, – сказал Краузе и сделал паузу, чтобы дать этой мысли усвоиться. – Я скажу вам еще кое-что, детектив. Если Лив Риз не делала этого, то мне чертовски ее жаль.

– Почему?

– Потому что тогда это значит, что она – единственный свидетель одного из самых хладнокровных убийств, которые я когда-либо расследовал.

Глава двадцать третья

Среда, 13:45

Дин подталкивает меня рукой за талию, ведя к такси, остановившемуся у тротуара перед нами.

– Тебе понравится. Еда просто потрясающая, – говорит он.

Чем ближе мы подходим к машине, тем больше мое естество противится этому. «НЕ ДОВЕРЯЙ НИКОМУ», – говорит надпись на моей руке. Я не доверяю Дину, но очень хочу поговорить с ним. Он – единственное знакомое лицо, встреченное мною с тех пор, как этим утром я проснулась в парке. Меня разрывает от вопросов, но мне претит мысль идти с ним в машину.

– Если подумать, я вроде как тороплюсь. Мы можем пойти куда-нибудь поблизости? – спрашиваю я. – Тут есть одно место, оно выглядит неплохо, – я в отчаянии указываю на забегаловку в стиле ретро неподалеку.

– Конечно. Если ты так хочешь.

Дин машет таксисту, чтобы тот уезжал, и идет со мной в забегаловку. Оказывается, что это старомодное заведение, где подают обеды и кофе на дешевые столики из огнеупорного пластика. Место шумное и забитое людьми. Официантка указывает нам на стол в эпицентре толкотни из обедающих. Она протягивает нам ламинированное меню и перечисляет блюда дня так быстро, что я едва успеваю уследить за ними, а затем отходит, чтобы принять другой заказ.

Я с головой ухожу в меню, хотя аппетита нет. Безудержная нервная энергия пробегает по моему телу с тех пор, как детектив показала мне листовку с фотографией длинноволосой женщины. Я начинаю верить, что та женщина может быть мной.

– Что я могу вам принести? – морщинистые руки и сутулые плечи официантки позволяют предполагать, что основную часть своей более чем шестидесятилетней жизни она провела, склонившись над столиками и задавая клиентам этот вопрос.

– Я буду лимонад, – говорю я ей.

Дин заказывает «Рубен» на ржаном тосте.

– Принесите на гарнир квашеную капусту и соленые огурцы. Ах да, еще бутылку колы и отдельно стакан льда. Колотого, если есть. Кубики тоже подойдут, если они не слишком большие.

Официантка принимает его заказ с отсутствующим выражением лица.

– Ты очень придирчив к тому, что ешь, – отмечаю я, когда она уходит.

– Я склонен проявлять внимание к деталям. Вот почему я такой успешный предприниматель. Именно малейшие детали играют решающую роль, – говорит он, сверкая отбеленными зубами, контрастирующими с его искусственным загаром и крашеными волосами. Дин постарел с тех пор, как мы обедали с Марко и Эмили, несмотря на его очевидные попытки сдержать течение времени. Начнем с того, что он значительно поправился.

Я помню, как он лишил нашего официанта чаевых, когда мы ужинали в «Кафе дель Мар». Как там