Не засыпай - Меган Голдин

проваляться там не один месяц, – ответил Боуэн.

В ванной Боуэн показал, где именно на раковине, смесителе, выключателях и ручках шкафчика они нашли отпечатки. Они упаковали длинный волос, который Хэллидей видела возле раковины, и нашли такой же волос на полу.

– Пару интересных предметов, найденных в спальне, мы заберем в лабораторию и срочно начнем с ними работать, – сообщил Боуэн.

– Например? – спросила Хэллидей.

– Мы нашли инородное тело на подушке, где лежала голова жертвы, – он показал им маленький пакет для улик, в котором были крошечные гранулы черного вещества.

– Как думаешь, что это? – Хэллидей подняла пакетик на свет, чтобы разглядеть получше.

– Моя догадка – это пятна краски. Черной, – заявил Боуэн.

Он поднял еще ворох пакетиков, в каждом из которых лежал волос.

– Я не думаю, что эти волосы принадлежат жертве или длинноволосой женщине, – сказал Боуэн. – Они короче и отличаются по цвету. На несколько оттенков светлее.

– Ты думаешь, что в квартире мог находиться еще один человек? – спросила Хэллидей.

– Мог, – ответил он. – Также вероятно, что волосы принадлежат кому-то, кто жил тут до этого. Владельцу или другому квартиранту. Нам нужно получить отпечатки пальцев и образцы волос владельца, чтобы сравнить.

– Это невозможно, – заметил Лавель. – Владелец в Гонконге до следующей недели.

– Процесс замедлится.

Совершив обход квартиры, Хэллидей и Лавель спустились вниз, чтобы показать консьержу фотографию длинноволосой женщины.

– Не думаю, что я видел ее прежде, – сказал консьерж, рассмотрев фотографию. – Но руку на отсечение я бы не дал. Люди приходят и уходят. В здании минимум восемь квартир сдаются на сайтах краткосрочной аренды. Ночной консьерж обычно выдает гостям ключи, когда они заселяются в позднее время. Он может помнить их.

– Да, мы уже пытались с ним связаться, – ответил Лавель. – Его телефон выключен.

– Возможно, он еще спит, – предположил консьерж. – Он начинает работать в шесть. Возвращайтесь вечером. Он будет тут, – пообещал он, а после устремился к двери, чтобы помочь женщине, вошедшей с тяжелыми сумками.

Побеседовав с консьержем, Хэллидей и Лавель разделились. Он пошел поговорить с полицейским, отвечавшим за обход окрестностей и поиск орудия убийства, а Хэллидей спустилась в подвал, чтобы осмотреть черные выходы из здания.

Из подвала вели два служебных выхода. Оба открывались в узкий переулок за домом. У первого выхода стояли мусорные баки. Второй черный выход был у основания пожарной лестницы. После работы криминалистов на металлических дверных ручках и выключателях у обоих выходов остались черные отпечатки рук.

Хэллидей толкнула дверь пожарного выхода и шагнула в переулок за зданием. В десяти метрах находилась улица. На улице, сразу на пересечении с переулком, располагался магазин алкоголя. Хэллидей прошла переулок и вошла внутрь.

Пожилой мужчина с поникшими серыми усами, сгорбившись, сидел на стуле за стойкой и работал с книгой заказов, водя по ней синей шариковой ручкой. Он поднял взгляд, когда Хэллидей подошла, показывая ему значок.

– Как я могу вам помочь, детектив?

– У вас есть камеры видеонаблюдения, выходящие на улицу?

– Конечно. Несколько лет назад у нас тут ограбление было. В окно магазина швырнули кирпич, утащили, что смогли, и уехали. После этого мы установили камеры.

Он двинулся в сторону островка маленьких экранчиков за прилавком. Они демонстрировали запись с разных углов – в магазине и на улице. Одна из камер показывала четкий кадр конца переулка, находящегося через дорогу. Это был путь, которым, вероятно, мог уходить убийца.

– Я могу взять копию записей с этой камеры? – попросила Хэллидей.

– Мой сын знает, как это сделать. Я едва ли знаю, как включить компьютер. Он сейчас вышел. Оставьте ваш номер, и я свяжусь с вами, как только он вернется.

Хэллидей оставила визитку и, вернувшись к главному выходу из здания, стала ждать Лавеля. На другой стороне дороги толпились люди, вытягивая шеи, чтобы посмотреть на квартиру, где случилось убийство.

– Что там происходит? – спросила Хэллидей копа, стоящего у здания.

– В новостях показали надпись на окне квартиры. Люди приходят поглазеть, будто это какая-то достопримечательность.

– Какая-то достопримечательность!

Хэллидей перешла через дорогу и присоединилась к толпе, смотрящей на окно. С этого ракурса ей было очевидно, что послание предназначено для внешнего мира.

Стекольщик должен был вот-вот приехать и вырезать целый кусок стекла, чтобы по запросу Оуэна Джеффриса передать надпись на анализ в лабораторию. Взамен вставят новое стекло. В течение дня полицейские ограждения уберут, а вместе с ними исчезнут и зеваки. Хэллидей по опыту знала, что, вероятнее всего, убийство скоро забудется в потоке свежих новостных заголовков.

Ожидая возвращения Лавеля, Хэллидей показывала зевакам листовку с фотографией подозреваемой, выходящей из лифта вместе с жертвой. Большинство пожимали плечами, когда она спрашивала, не узнают ли они кого-нибудь на фото.

– Мэм, вы видели раньше эту женщину? – Хэллидей протянула листовку модно одетой женщине с короткой асимметричной прической, которая вышла из дорогого обувного бутика и присоединилась к толпе.

Женщина взяла листовку и рассмотрела ее. Хэллидей заметила черно-синие надписи на тыльной стороне ее ладоней. Ей показалось странным, что аккуратно одетая женщина пишет на руках, словно школьница.

Прежде чем Хэллидей смогла прочитать что-то из того, что было написано на руках женщины, та смущенно спрятала их и протянула распечатку обратно.

– Я не видела ее раньше, – сказала она. – Простите, я не могу вам помочь.

Она резко повернулась и растворилась в потоке пешеходов.

Глава двадцатая

Среда, 13:30

Мой взгляд смещается от окна квартиры – вниз к женщине-детективу, стоящей передо мной на оживленном тротуаре. Это та полицейская, которую я видела в телевизионных новостях.

Она протягивает мне листовку и спрашивает, узнаю ли я женщину с длинными волосами на фотографии. Я замираю, увидев фотографию. Хотя лицо женщины обращено вниз, ее волосы до пояса бросаются в глаза. Мои волосы были такой же длины до того, как я отстригла их сегодня утром. Одежда этой женщины выглядит очень похожей на ту, которую я выбросила после того, как меня облили кофе в офисе «Культуры».

В голове у меня мелькает жуткая мысль: я та женщина, которую ищет полиция. Я возвращаю листовку детективу и, прежде чем уйти настолько спокойно, насколько это возможно, бормочу что-то о том, что не знаю, кто это.

Отойдя на некоторое расстояние, я закатываю рукав и вглядываюсь в надпись на запястье. То, что слово «ПРОСНИСЬ!» написано на месте преступления и на моем запястье, не означает, что я как-то причастна к произошедшему. Так ведь?

Затем я вспоминаю о мужчине, который звонил в офис ранее. Он спросил, не брала ли я нож. Страх пронзает меня при ужасной мысли о существовании