Будь, пожалуйста, послабее - Виктория Осадчая

А простит ли когда-нибудь?

— Как знаешь, Арина, — тяжело вздохнул. — С тобой на всякий случай останется Борис. Это веление моего отца, его ты слушаешь больше, чем меня.

— А ты заслужил? — хм, я, похоже, нарывалась на конфликт.

— Ты повода не дала. Но ты теперь моя жена, поэтому нужно нам мириться с этим фактом.

— Ты ведь можешь легко подать на развод, — все-таки сказала я ту фразу, которая так давно крутилась на языке.

— Уже нет, ты была права, ребенку нужен отец. Я им буду, но тебе строить свою личную жизнь не дам, — прямо, больно, сильно. Задел за живое. Но ничего, я же привыкла справляться сама, на этот раз тоже справлюсь. Получила то, что заслужила.

Я не знаю когда он уехал, но все же, свекор мой проследил, чтобы окна в ресторане были приведены в порядок. Алиса охала и вздыхала, теперь пришло время объясняться с ней.

— Ты вообще ненормальная, — театрально провела она тыльной стороной руки по лбу.

— Ну, а что теперь? Если я такой родилась.

— Ты его любишь? — уточнила она.

— Нет, — соврала я. Это я осознаю сейчас, что соврала, потому что очень долгое время даже себе боялась признаться.

— Не пойму я тебя, Арин. Для чего тогда замуж? Снова как со своим прошлым мужем по нужде?

— Получается, что так. Только бабушка с Римой не знают.

— На месте твоей бабули, я бы тебе давно голову оторвала. Но, по-моему, поздно воспитывать. Надо было маленькой прибить, — развеселилась подруга, тихонько рассмеявшись.

А через два дня, ошиваясь по магазинам в поисках предметов декора, я попала в больницу. Это произошло совсем неожиданно, в толпе холла торгового центра. Мы пробирались к выходу, и резкая боль в животе заставила меня свалиться на пол. Паника меня просто парализовала, а лицо испуганной Алиски я помню до сих пор. Все было как в тумане, и я не соображала, сколько прошло времени. Главное было, чтобы ребенок не пострадал. Делайте со мной что хотите, только сохраните ему жизнь. Это были мысли? Или я говорила вслух? Я не помню. Но очнулась я уже в больничной палате, где пахло лекарствами, и белые стены давили на виски. Я даже не могу сказать, была я без сознания, или все же витала где-то в себе. Алиса, которую я обнаружила слева от кровати, сидела на стуле и дремала. Я легонько пошевелила рукой, и сжала ее холодные пальцы. От этого движения девушка встрепенулась, и, разлепив сонные веки, расплылась в улыбке.

— Проснулась? — это был вопрос или констатация факта, не знаю, но меня радовало, что она улыбалась, когда главный вопрос я боялась задать. — Видимо, этот маленький Барышников вцепился в тебя мертвой хваткой.

— С ребенком все в порядке? — погладила я живот. Я чувствовала его. Нет, до первых шевелений еще долго, но ощущения, что он все еще со мной было таким сильным, что глаза потихоньку начали застилать слезы.

— В порядке, Арин! Думаю, доктор подробнее расскажет, но мне сказали, что жизни малыша ничего не угрожает. Дорогая, ты помнишь что произошло? — осторожно поинтересовалась подруга.

— Нет, — отрицательно покачала я головой. — Только боль была, резкая.

— У тебя синяк на боку обнаружили. Словно кто-то ударил, — поделилась Алиса.

— Ты думаешь, что это кто-то специально? — огласила я свои опасения. Неужели я могу быть кому-то интересна.

— Все может быть, если есть у кого-то желание насолить Барышникову старшему. А я так понимаю, твоя беременность не секрет, а о твоем браке не знают только Рима и Серафима Андреевна, — пожала плечами Алиса. — Запутанно все как-то и странно.

— Время покажет, — вздохнула я тяжело, смотря на катетер по которому из капельницы медленно сбегала какая-то, видимо, полезная для меня жидкость.

— Пока ты не окажешься в подвальном помещении этой больницы. А там холодно, и уже всем до лампочки, что будет дальше.

— Какая ты добрая, — в этот момент в дверь постучали, и в палате появился высокий мужчина в белом халате.

Представился он моим доктором, выгнал Алису из палаты, и принялся задавать кучу вопросов о том, что произошло, о моем самочувствии. А что я ему могла рассказать? То же самое, что и Алиске. А вот о предположительных мотивах, старательно умолчала. Зачем раздувать эту историю? Будем разбираться внутри "семьи". Тем более, что ее глава появился у меня уже утром, опираясь на трость. А через пять минут после него влетела бабушка, как ураган, снося все на своем пути.

— Да кто посмел? Да почему меня не пускают? — оказалось, что на входе стоял охранник Барышникова, который попытался ее задержать.

— Извините, Серафима Андреевна, все еще никак не могу воспитать, — отреверансировал в поклоне Барышников.

— Вот, клоун! — возразила бабуля — И что ты тут вообще делаешь? А! Вижу, не слухи это, все таки не добили, — злилась она.

— Наверное, не судьба, — хмыкнул тот, откровенно веселясь.

— Ой, какая же будет позорная смерть, принять ее от рук старушенции. Чего забыл в палате моей внучки? — боевой настрой Фимы Андреевны, словно опасный вирус, передавался воздушно-капельным путем.

— Ты чего разоралась-то? — не выдержала я.

— А чего мне не орать? Ты почему не сказала, что в больнице?

— Чтобы ты всех на уши поставила? Спасибо! Я и сама справляюсь неплохо, — я начинала раздражаться. М-да, моего тайного замужества бабушка мне точно не простит, если будет в таком настроении.

В общем, побуянила она немного, поругала меня непутевую, чтобы я не шлялась где попало, как она выразилась, ну и ушла восвояси, оставив пакет с фруктами. А я снова осталасьодна, потому что как оказалось, я находилась в VIP-палате, которую для меня организовал свекор, а так же был жесткий контроль, по допуску ко мне посетителей и персонала.

Ближе к вечеру позвонил Ромка, от неожиданности у меня даже руки затряслись.

— Алло! — ответила я, наконец, решившись принять звонок.

— Привет! Ты почему молчишь? Мне отец такую взбучку устроил, — голос его был немного раздражен. Видимо, все в этот день были на нервах.

— А зачем тебе сообщать, если ты не интересуешься тем, что со мной происходит, — я даже посмела обидеться.

— Прости, Арин. Я приеду на днях, — пообещал он.

— Не нужно, сиди в своей Москве, Барышников. Тем более, у тебя есть, кем там заняться, — я напоминала себе маленького ребенка.

— Ты ревнуешь что ли? — по голосу слышно было, что он улыбается. Ага, размечтался!

— Еще чего! Много чести для тебя одного.

— Ревнуешь, Погудина, как будто я не помню этот тон обиженной маленькой девочки. Что врачи говорят?

— Говорит, что жить мы с малышом будем долго и счастливо,