Полигон - Алексей Федоров

Старик закончил рассказ и огляделся. Все под контролем, никаких проблесков собственной воли его добыча не испытывала. Остался один момент, весьма важный.

— А что, сынки, вы не голодны? Пойдемте в избу, у меня картошечка поспела…

«Сынки» поднялись, помогли встать старику и покорно двинулись вслед за ним к ближайшей избе с заколоченными накрест окнами. «Шестерка» осталась стоять с распахнутыми дверями и заведенным двигателем.

Как только перекошенная дверь закрылась за спиной Паши, двигатель зачихал, а потом заглох. На панели загорелись красные лампочки, но выключить зажигание было уже некому.

— Пойдем! — Антон увлек за собой переводящую дыхание Ольгу. Они подошли к лежащим рядом с распластанной палаткой металлическим трубкам. — Ты палатку никогда не ставила? — Ольга помотала отрицательно головой, испытывая неловкость, словно признавалась в чем-то зазорном. — И как ставят, не видела?

Ольга видела это неоднократно — как-никак третий год в ролевом движении, но никогда не обращала внимание на процесс эволюции матерчатого домика из скатки, притороченной к рюкзаку. Не вдаваясь в подробности, она снова мотнула головой.

— Не страшно. — Антон улыбнулся. — Сейчас я полезу внутрь, чтобы поставить вот этот каркас, — кивнул он в сторону трубок. — А ты полог подержишь, чтобы я видел, что делаю. Он не тяжелый. Справишься?

— Должна, — улыбнулась в ответ Ольга. Ей было приятно проявление заботы со стороны приятеля.

— Так, значит, вот здесь держи и вот здесь. — Антон положил ее руки на нужные места, а сам взял несколько трубок, состыкованных с переходниками. — Поднимай!

Ольга встала и подняла вверх руки. Прямо перед ней оказался застегнутый на молнию вход в палатку. Антон вжикнул собачкой «змейки» и исчез внутри, втягивая за собой детали каркаса.

— Держи крепче! — раздался из-под непрозрачного камуфлированного брезента его бодрый голос.

— Не переживай, мне не тяжело! — ответила в тон ему Ольга.

— Ну смотри, сейчас буду дальний угол поднимать…

В этот момент Ольга почувствовала, как по тыльной стороне ее ладони кто-то ползет. Она была смелой девушкой — спокойно относилась к виду мышей, змей, тараканов…

А пауков боялась до смерти.

Взвизгнув, она выпустила брезент и стряхнула с руки мерзкую тварь. Паучок улетел в траву, а Ольга отпрыгнула назад с прытью, поразившей даже ее саму. И, чувствуя, как ее трясет от отвращения, девушка несколько раз топнула ногой по траве в том месте, где исчез безобидный крестовик.

Когда она обернулась к палатке, накрывшей Антона, было уже поздно…

Олег шагал первым, следуя за стариком, который вовсе и не казался уже таким неопрятным. Они прошли чисто убранную веранду и, пригибая головы, чтобы не удариться о притолоку, через высокий порог шагнули в прихожую.

Изба состояла всего из одной комнаты, поделенной дощатыми перегородками на прихожую, кухню и собственно комнату. Здесь было сухо и тепло, это особенно хорошо чувствовалось по сравнению с промозглой улицей. На стене висел умывальник — самый обычный, чугунный, а под ним стояла деревянная кадушка, стянутая ржавыми обручами.

— Что поделать, кузни нету, — вздохнул дед, поймав взгляд Олега. — Так и живу, чуть что пропадет — назад не воротишь… Да не разувайтесь вы, сынки!

Ребята дружно замотали головами, стаскивая перемазанную дорожной грязью обувь. По ветхому домотканому половику они прошли в комнату и, повинуясь молчаливому жесту деда, уселись за грубо сколоченный стол на деревянные лавки. Старик коснулся плеча сидевшего к нему ближе всех Олега.

— Пойдем, подсоби мне…

Они вышли на кухню, почти все пространство которой занимала печь — гибрид старинной русской печи и дровяной плиты.

— Давай доставай… — вручил ему старик почерневший от частого использования ухват. Олег принял рассохшуюся за много лет длинную рукоять и, прихватив какую-то тряпку с «плеча» дымохода, отодвинул задвижку с жерла русской печи. В лицо ему дохнуло жаром.

В ало сияющих углях стоял накрытый чугунок. Олегу в жизни не доводилось не то что пользоваться, но даже держать в руках ухват, который он и видел-то лишь на картинках. Тем не менее он довольно ловко подхватил объемистую пузатую посуду и перенес ее к устью печи.

— Погодь, не закрывай… — Вооружившись совком и кочергой, старик набрал углей поярче и засыпал их в трубу тускло блестящего самовара, немного повозился, прилаживая дымоотвод. — Неси чугун на стол, после еще придешь!

Из-под крышки котелка доносился запах восхитительно приготовленной пищи, у Олега даже слюнки потекли. Как и у всех остальных, когда чугунок оказался на столе. Только сейчас Олег сообразил, что ему мешало все это время.

На поясе все еще болтался его меч, хлопая по бедру при каждом шаге. Олег досадливо поморщился, отстегнул оружие и прислонил к лавке, а затем снова пошел на кухню, как его и просил старик.

Антон оказался в непроглядной тьме — в старой палатке не было световых вставок. Изначально ее предназначали для военных, поэтому светомаскировка соблюдалась неукоснительно.

— Спокойно… Ты уже взрослый… Держи себя в руках…

Со всех сторон его окружала горячая прорезиненная тьма, старающаяся спеленать его, опутать, лишить способности двигаться и дышать… Чувствуя, как нагретый солнцем брезент все плотнее прилегает к телу, Антон заорал и рванулся в ту сторону, где, по его ощущениям, должен был находиться выход.

Если бы он двигался не спеша, раздвигая брезентовые стены руками, он бы выбрался. Но его прыжок захлестнул входной клапан, и тот утонул под складками стен, поверх которых упал Антон.

Парень страдал клаустрофобией с детства. Как и любой ребенок, он пытливо исследовал квартиру, в которой рос. Однажды — и этот день до сих пор снился ему в ночных кошмарах, но милосердное сознание стирало ночные воспоминания, — мама пошла в магазин, а маленький Антон решил спрятаться от нее. Он залез под диван, к самой стене, выдыхая, чтобы проскользнуть глубже в неширокое пространство, в котором едва помещался. Он двигался головой вперед, и когда его тазовая кость ударилась об угол спинки разложенного дивана-книжки, он понял, что стал уже слишком большим, чтобы влезть в это «тайное» место. Тогда он попытался вылезти обратно, но застрял. Руки скользили по гладкому полу, по оклеенной обоями стене, пытаясь вытолкнуть тело назад, но тщетно. На дворе стояла горбачевская перестройка, талоны на продукты (которые у старшего поколения ассоциировались с хлебными карточками в блокадном Ленинграде), огромные очереди там, где появлялось хоть что-то продающееся за деньги…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});