Полигон - Алексей Федоров

— Мы что, заблудились? — подал сзади голос Толик. Сидящие по бокам Женя и Паша удивленно на него посмотрели. За всех ответил Ник:

— А заблудиться здесь тупо негде. Тут одна дорога, ни единого перекрестка до самого съезда в лес.

В салоне опять установилась тишина, нарушаемая только мерным стрекотом мотора и тихим шелестом задеваемых бортами веток придорожного кустарника, все еще не распрямившихся после грозы. С листьев на землю срывались гроздья крупных холодных капель.

Туманное одеяло перестало быть однородным — мгла то сгущалась перед капотом «жигулей», то отступала, открывая с десяток метров раскисшей глины. Паша вдруг подумал, что на полигоне все уже давно просохло, словно непогода просто приснилась… На это несоответствие он не обратил внимания. И никто не обратил. Вот тут ему стало по-настоящему страшно. Как все следы хорошего ливня могли исчезнуть за час? Пусть земля уже давно не знала другой влаги, кроме утреннего лесного тумана и росы, но пыль на тропинках?..

Додумать ему не удалось. Ник затормозил так резко, что Паша налетел грудью на водительское сиденье.

Машина остановилась на краю почти свободного от тумана обширного пространства. По бокам от дороги стояли почерневшие от сырости и времени перекошенные избы, производящие впечатление давно заброшенных. Лежали на сгнивших столбах щербатые заборы, ветер играл перекошенными ставнями и открытыми дверями. Сквозь влажную дымку на людей щерились битыми стеклами замшелые провалы окон, чуть дальше от избы уцелела лишь закопченная печь, стоявшая среди кучи обгорелых бревен, немо грозящая низким небесам перстом изъеденной непогодой кирпичной трубы.

«Здесь мы точно не ехали…» Ник перевел взгляд направо — и сердце сжалось в тугой комок, словно попыталось стать размером с грецкий орех.

На обочине стояла вросшая в землю насквозь проржавевшая «газель», сквозь кузов которой проросла довольно уже большая береза. Ошметки сгнившего тента раскачивало ветром, номер давно съела коррозия, и он превратился в бурый неровный прямоугольник, но Ник и не читая мог сказать, что эта машина была сегодня на мастерке во время парада.

Грузовичок Вадика.

Водительская дверь со скрежетом стала открываться, но, наполовину распахнувшись, заклинила. Тот, кто сидел за рулем, приналег — и, сломав петли, дверь с дребезгом обрушилась на дорогу. Из кабины выбрался человек и не спеша зашагал к легковушке.

— Оль, ты чего как в воду опущенная? — Кто-то тронул ее за руку, и девушка, вздрогнув, обернулась. Рядом стоял Антон, которого все происходившее до сих пор, казалось, совершенно не задевало — по крайней мере ни тревоги, ни страха на его сияющей физиономии не было. Если он и притворялся спокойным, то делал это весьма натурально, сам Станиславский поверил бы. Ольге даже стало противно.

— Скажи, Антон, я тебя трогаю? Только честно?

Ольга почувствовала, что где-то глубоко внутри проснулось чужое, темное, животное; оно зашевелилось и подобралось, готовое выстрелить сквозь вековую шелуху цивилизованности, подчинить ее тело и переломать словно спички все моральные устои и опоры разума, которые всю жизнь казались ей железобетонными. Она попыталась сопротивляться этому и, к ее удивлению, почти физически почувствовала, как разум с легкостью одержал верх, загнав дикарку на место. Словно перепуганно убралась какая-то сила, секунду назад переполнявшая ее. Ольга с удивлением обнаружила, что ее пальцы хищно согнуты и напряжены, готовые для того, чтобы выцарапать Антону глаза и располосовать лицо. Она отступила на шаг.

— Прости… Не знаю, что со мной.

— Успокойся, Оль. Парни уже на трассу давно выехали, тут скоро будут врачи, ФСБ, ОМОН и черт знает кто еще. Ничего с твоим Пашей не случится, пока ты его ждешь. — Антон улыбнулся, и Ольга вдруг почувствовала искреннюю симпатию к этому нескладехе. «Бросает вас сегодня в крайности, девушка», — подумала она.

— Антон, а тебя кто-нибудь ждет?

— Само собой! — расцвел тот. — Мама, папа, сестра и невеста! — Он извлек из кармана фотографию и протянул Ольге. Взяв ее, она удивилась — карточка была аккуратно ламинирована, из-под прозрачного пластика серьезно смотрела красивая светловолосая девушка.

— А почему в пластике?

— Дело в том, — Антон заговорщически понизил голос, — что я ее очень люблю. И ношу ее фото всегда с собой. А ты видишь, мы по лесам, по болотам шастаем… Промокнет, не дай бог, как я потом в глаза любимой смотреть буду? Извини, родная, твоя карточка вместе со мной в трясине плавала?

От серьезного вида Антона Ольга прыснула.

— А что же ты оригинал с собой не взял?

— Она меня сумасшедшим считает. Только и слышу — «пятый курс, диплом скоро защищать, а ума — как у пятиклассника!». — Антон даже явственно покраснел от смущения. — Чего только не придумывал, чтобы ее на полигон вытащить, — бесполезно. Ни хочет ни в какую, хорошо хоть меня отпускает… Такая невеста строгая — жуть прямо! Так я зачем пришел-то! — спохватился парень, хлопнув себя по лбу. — Помоги палатку поставить. Мы ее в лагере разбить не успели, как знали, ее с собой прихватили.

— Я не умею…

— А там и уметь нечего. Подержишь полог, я каркас внутри поставлю. Минутное дело, поможешь?

«Все-таки молодец он, — думала девушка, шагая рядом с Антоном. — Сам не психует, и другим помочь старается». Никто ведь его не заставлял топать за Ольгой через всю мастерку, Антон вполне мог попросить о помощи любого из парней у костра. Но то, что он пытался отвлечь Ольгу от невеселых мыслей об уехавшем Паше, вызвало в ней чувство глубокой благодарности, к которой примешивалась неловкость от того, что с ней возятся как с ребенком. Однако никто из команды не посмотрел на нее с укоризной или неодобрением — мол, только парень уехал, как сразу к другому начала клеиться… Команда была вместе уже не первый год, ребята подобрались простые и честные, все друг друга прекрасно знали, и таких мыслей возникнуть просто не могло.

Оля прошла было к раскатанной на земле брезентовой восьмиместной палатке, но Антон придержал ее за локоть и кивнул к костру. Им протянули два пластиковых стакана, налитых на треть. «За друзей», — поняла Ольга. Мрачный как туча Миша поднялся на ноги.

— Давайте за парней. Чтобы нашли того, кто здесь чудеса творит, и башку ему свернули. И пожалуйста… Если это еще не конец — давайте держаться вместе. Не чокаясь… — И он первым опрокинул свой стакан. Ольге было жалко на него смотреть: эта девушка, Таня, так и не появилась. Пропала так же, как и множество остальных.

Ольге протянули бутылку лимонада, она взяла ее свободной левой рукой и, выдохнув, поднесла к губам стаканчик.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});