Демидовы: Столетие побед - Игорь Юркин

Совокупность сообщенных документами идентифицирующих признаков позволяет предположить, что упомянутый в документе тульский казенный кузнец Иван Тимофеев — наш Баташев. Тот факт, что отсутствует его фамильное прозвание, слишком смущать не должен — Никита Демидович Антюфеев в этом документе также назван без него, по патрониму. Итак, похоже, что в конце 1709 года Баташев обошел Демидова: воспользовавшись случаем, предложил цену более низкую и перебил подряд. При этом, осознавая, что отнимать винокурню у Демидова себе дороже (тот бы, скорее всего, сразу ее не отдал, вступил в переписку с учреждениями, затянул дело и подвел ситуацию к опасному рубежу), решился вложить в проект свои средства: за собственный счет построить новый производственный объект. Зачем? Или он считал деньги хуже Демидова? Нет, тут что-то другое. Не исключено, например, что Баташева привлекала в этой затее возможность более прочно закрепиться на Тулице. Зная о появлении там шесть лет спустя завода, это кажется даже весьма вероятным.

Объявленный Баташевым альтернативный демидовскому бизнес-план оказался, впрочем, не вполне реалистичным. Уже летом этого года, в августе, целовальники новых кабаков Епи-фанского уезда подали в Тульскую земскую избу словесный извет. Они сообщили, что на Епифанском кружечном дворе, с которого они должны были получить вино, его им не дали, заявив, что «давать де нечего; а подрядчик Иван Тимофеев вина на новопостроеные кабаки ставить не хочет»[172]. Обсуждать, была ли ситуация, в которую попал Баташев, для него неожиданностью или он ее все же предвидел (по принципу: один пишем, два в уме), не беремся.

Данный эпизод прекрасно вписывается в наши представления о Баташеве и Демидове, в представления о формах первоначального накопления капитала, о формах конкуренции.

Превращение лягушки из мельничного пруда в металлургическую царевну, вызвавшее острый конфликт Баташева с Демидовым, произошло позже — в 1716—1717 годах.

Есть основания предполагать, что взаимоотношения Баташева и Демидова первоначально носили вполне добрососедский характер. Приобрести землю под мельницу на Тулице помог Баташеву именно Демидов, как мы помним, обладавший правом «приискать к тому своему железному заводу какой угодной у вотчинников земли… и… покупать вольно»[173]. В 1711 году он же дал Баташеву запись, что земля куплена на средства Баташева и передается ему, его жене и детям «впредь для владения»[174]. (Но как совместить это с описанным выше эпизодом, демонстрирующим не слишком дружественные отношения Баташева и Демидова уже в 1709—1710 годах?[175] Может быть, конфликт закончился миром, частью условий которого явилась передача Баташеву земли на Тулице?)

Очень вероятно, что лавры мукомола недолго прельщали Баташева. Демидов своим примером подсказал оружейникам куда более перспективное направление предпринимательской деятельности. Первым, кто попытался пойти его путем, стал именно Баташев. Плотину тулицкой мельницы он использовал для вододействующего доменного и передельного завода, строительство которого начал в 1716-м и завершил в 1717 году.

С превращением Баташева в мануфактуриста для Демидова он превратился в конкурента, причем потенциально много более опасного, чем Баташев-мельник. Сотрудничество дало трещину, трещина расширялась.

Первые данные о конфликте Баташева и Демидова относятся к году пуска завода. Характер столкновений определился ландшафтом поля битвы. Завод Баташева находился рядом с заводом соседа выше по течению реки. Подъем Демидовым плотины, позволявший ему увеличить запас воды в заводском пруду, неизбежно вел к наступлению этого пруда на площадку баташевского завода. Баташев скоро столкнулся с подтоплением его рабочих колес, что тормозило работу предприятия в целом, а в особенности — энергоемкого молотового хозяйства. Баташев пожаловался в Оружейную контору, та отправила на место представителей, которые должны были определить, можно ли опустить плотину демидовского завода, чтобы «Баташева заводам и покосам повреждения не было». Демидов посланцев конторы на свой завод не пустил[176].

Конфликт то тлел, то вновь разгорался. Одной из причин временной приостановки боевых действий явилось, вероятно, несчастье, случившееся у Демидова. В 1718 году его Тульский завод горел[177] и хозяину, естественно, некоторое время было не до дрессировки соседа. Очередное обострение имело место в начале 1720-х годов, о нем будет сказано в следующей главе.

Демидовы на двух стульях

Предпринимательские дебюты младших Демидовых

Постепенно становились на ноги и младшие сыновья.

Григорий, как уже говорилось, с 1707 года был погружен в заботы о строительстве и управлении Дугненским заводом, хотя не вполне понятно, в каком формальном качестве. Не известно, занимался ли он чем-то связанным с металлургией в период между 1717 годом, когда этот завод перешел к его младшему брату, и 1719-м, когда сам приступил к строительству нового завода. Последний располагался в Тульском уезде, в Старогородищенском стане, в девяти верстах от Тулы, на той же Тулице-реке, на которой уже четверть века плавил руду отец, а совсем недавно появилась еще и домна, принадлежавшая Ивану Баташеву. Находившийся по течению реки выше двух этих предприятий, завод Григория именовался Верхотулицким. Как и Дугненский, он был доменным и передельным; управлял им Григорий Демидов сначала один, позднее — при участии сына Ивана.

В связи с начальной историей этого предприятия, ставшего впоследствии объектом семейно-имущественной распри, необходимо отметить важное для понимания дальнейших событий обстоятельство. В связанных с конфликтом документах 1728—1729 годов отмечается, что завод был построен на купленной у стольника Петра Еремеевича Арсеньева «на имя отца их, умершаго ж камисара Никиты Демидовича, вотчинной земли»[178]. Основная сделка состоялась в мае 1718 года[179]. Арсеньев за проданные им 34 четверти в пустоши Кисленка и две мельницы (одна на ходу) на речке Тулице получил довольно крупную сумму — 1600 рублей[180]. Покупателем, что естественно, выступил отец.

Григорий построил на Тулице земляную плотину, домну, молотовой амбар, поставил в нем молот и горн и приступил к работе. Первое полосное железо завод дал в 1719 году, но Григорий, называя его «ученическим», использовал на внутренние нужды — «на всякия к тому заводу принадлежащие инструменты». Одновременно в молотовом амбаре монтировался еще один молот и устраивались несколько горнов, пущенных в начале 1720-го. В том году завод дал уже три тысячи пудов полосного и связного железа. Хозяин поставил его на «дело ружья» тульским мастерам-замочникам, остаток продал[181].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});