Эпоха мертворожденных - Глеб Бобров

Теперь понятно, чего уступом тралы так широко шли — машины сдвинулись и пропустили вперед танковый мостоукладчик. Как все быстро…

— Вызывать, командир? — Костик сидел рядом и держал в руках трубу обычного полевого телефона. Как они там колдовали, что за чудесный «электробаян», к которому все подключены, и где остальные люди их группы, я не знаю. Мне, по промоинам, протащили к каждому из командиров секторов и отделений свои линии. С моей трубы могу говорить со всеми вместе или по отдельности, да еще и в Родаково звякнуть, по надобности.

— Нет. Пусть сначала пойдут.

Буквально через пару минут гахнули первые мины. Увидели. Никто и не прятался — вон они, коровьими лепешками, лежат на виду. Под снежком, конечно, но — сверху же. Ненадолго тормозят «восемьдесят девятые» ребятишек. Ну, ничего — посмотрим, как под огнем вы те же задачи решать будете.

Мостоукладчик, фалангой задрав передние лапы, развернул в воздухе ножницы раскладушки наводимой переправы. Перевалив речку и построившись обычным порядком, впереди пошли два трала. Под катками беспомощно хлопали «бабочки». Метрах в полутора-двух перед корпусами машин взбухали темные облака разрывов. Это мы уже выучили — спасибо Передерию и Петренко: персональный ужас бесконтактных мин — электромагнитные навесные тралы. Доедете, уважаемые, до команды «огонь», мы вас, как особо отличившихся, без очереди пристроим в солидоловый рай ветеранов инженерной техники. Интересно, у них еще в хвосте построения есть такая хрень? Нашему минному полю, судя по скорости продвижения, в одиночку долго не продержаться.

Ну, вот и дома, считай, — оба минных разградителя и «Леопард» встали на грунтовке в двадцати метрах от начала развилки и подъема. Сзади, ощетинившись ежом авиационных пушек, пулеметных и гранатометных стволов, пусковых ракет и дымов, приармянилась «Лёля». Эти двое — первые кандидаты на праздничный костер. Такой сладкой парочки, при другом раскладе, на весь мой отряд хватило бы с головой. Пикнуть бы не дали.

— Сканируют подъем. Заметят — ввалят по полной программе.

— Твоя правда, Костя. «Мама!» сказать не успеем. Ты меньше зыркай — здоровее будешь.

— А ты и правда не колотишься, Деркулов… Свихнуться с тобой можно! Тут такое дело, а ты, того гляди, еще отвалишься на пяток минут подремать.

Можно, конечно, и возгордиться от его восторга. Но, действительно, что-то щелкнуло во мне сегодняшней ночью, словно некий загадочный датчик сработал. Пришла совершенно четкая внутренняя уверенность, что все срастется — они не заметят и войдут в мешок. Не знаю, каким макаром, но я это не просто чувствовал, а определенно, совершенно точно — знал.

И волноваться мне теперь уже не о чем. Достаточно первого залпа. Люди свою задачу не только выучили, но и осознали. Залп решает все. Решает главную дилемму — жить нам или нет. После него — можно спокойно уходить с перевала. Тут уже не проедешь, даже без нас. Никак.

Судьба, естественно, свою жатву снимет — упираться придется. Без команды Буслаева никто с места не двинется. И кому суждено навсегда остаться в снежном месиве траншей — сегодня уйдут, это — без вопросов. Но сама задача будет выполнена, по-любому. Уверен!

Ровно в девять ноль-ноль (они, что — по часам проводку колонн делают?) одна машина разграждения отвалила в сторону и, прополыхав хлопушками противопехоток, встала в полутора десятках метров от заснеженной кормы монумента. Головной отряд двинулся вперед.

Впереди — трал, за ним немецкий красавец и машина прикрытия танков. С начальственным видом тронулась импортная КШМ с коронованным петухом[81] на борту. Следом, поочередно, три грузовика с пехотой и три БТРа с опознавательными «вилами». На бронетранспортерах сидело по шесть-семь человек. Культовые «мазепинки» на головах свидетельствовали лучше любых транспарантов — «сичови стрильци». Замыкали колонну «АМВшка», с задранными вверх угловатыми трубами спаренного миномета, чешская штабная машина и серьезно обвешанная защитными элементами «Тварына».

Попал Степаныч, шо кур — во щи. Считай, три навороченных танка, три броника, минометная самоходка, рота пехоты и отдельный взвод эсэсовской разведки. Предполагали, конечно, что может быть усиленный дозор, но не до такой же степени.

Внизу, в километре от развилки и метрах в двухстах от вытянувшейся по дороге бронегруппы, прямо посреди поля стала разворачиваться батарея САУшек. Судя по колесному шасси — «Зюзи».[82] Ясно, что за вторая «КШМка» поперла прицепом с разведкой. Теперь Колодию — только держись! Стоит арт-наводке доехать до места, эти шесть дур всю станцию в гравий перемолотят.

«Леопард», проехав метров двадцать, внезапно остановился, повел длинным стволом вверх и вправо и вдруг оглушительно плюнул из дула большим, ярко-оранжевым огненным шаром, как показалось в окуляр, прямо мне в морду.

Все трое, прислушиваясь в полумраке КП, развернули лица друг к другу. Над головой мощно громыхнуло. Еще не начал вертеть трубой, как позади танка зашлась в истеричном визге «Лёля». Густая и стремительная пара пунктиров, словно бегущий карьерный заряд, смели взрывами деревья по левую сторону от дороги, на вершине бугра. Где-то в этом секторе наблюдательный пост Пети Штейнберга. Как хреново, со старта…

Добровольческий взвод, не слезая с брони, длинными веерами зачастил по промоинам по обе стороны верха дороги. Два БТР, вторя хору, затукали крупнокалиберными. Коротко и страшно захлопал в ладоши миномет…

Боковым зрением заметил, как по-деловому, тихо, быстро и обильно — конкретно, одним словом — обоссался сидевший в углу у входа Виталик. Закушенный зубами рукав ватника и переполненные безумием глаза. Если он сейчас вскочит и побежит — произойдет катастрофа. Давать распоряжения нет времени, да и глупо. Сместился на шаг, цепко ухватил его пятерней за шиворот, рванув на себя, зацепил второй за ремень и, что мусорный мешок, зашвырнул пацаненка на спальник в нишу. Жук придушенно заскулил, но орать не стал. Спасибо и на этом.

Связисты молча ждали моей команды. Зря я вчера погнал на спецов. Эти-то — настоящие. Ни тени растерянности — напряжены и готовы. Волки!

— Присмотрите. Чуть не сорвался, гаденыш…

Докрутив, кинул в стереотрубу взгляд на место разрыва. Холм на нашей, правой стороне, у самого верха. Воронка метров на сто ниже и шагов на двести правее засады Жихаря и Денатуратыча. Позиции их группы сектора «С» еще ближе к брусчатке. В месте, куда ударил танк, никого из наших быть не могло.

Как обстрел начался, так внезапно и прекратился. Трал как ни в чем не бывало закашлял дизелем вверх по склону. Следом двинулась остальная техника дозора.

— Вызывай Террикон, — пришла, Костя, твоя пора.

— Есть Террикон!

— Террикон! Я — Дубрава-Один!

Насколько, оказывается, непривычно связь держать по телефону, а не по родным «сто сорок восьмым»!

В трубе чугунными ядрами зарокотали знакомые басы Богданыча:

— Шо у тэбэ за стрилянына, сынку?

— Цэ клятым москалям нэрвы та стийкисть шлунку на обсирон пэрэвырялы.

— И як?

— Та нэма тут никого, батько.

— Гарно.

— Надо выйти и встретить хлопцев… — Ну, сейчас Колода заартачится! Я его, конечно, понимаю, но вот только Кобеняку самому с такой элитной ордой не управиться. Ничего! Для тебя, Богданыч, есть волшебное словечко. Сейчас ты у меня ужом завьешься.

— Поглянэмо…

— Нечего глядеть. Без тебя свадьбы не будет. Внизу шесть «зюзек» разворачиваются. Один твой шафер — с буссолью.[83]

— Нэхай им кожного ранку сто хрякив у рота сэруть! От бисова сволота на мою печинку! В тэбэ — всэ?

— Всё… Встретишь?

— Так! Зустрину… Шо там — ще?

— Балалайка, два краба, одни «подштанники», три коробочки, полторы сотни духов, три жестянки.[84]

— Гаразд!

— Отбой связи!

Через пять минут после прохождения машинами дозора Родаковского перевала плотной колонной, на счет развернув «елочкой» вправо-влево пушки по обе стороны дороги, тронулись остальные машины. Построение — унифицировано. Впереди ударная группа. «Леопарды», правда, кончились — у трассы еще стоит парочка, но ко мне они, кажется, не собираются — нам и так мало не показалось и без них. Первым пополз минный трал, за ним дуэт из «Тварыны» и «Лёли», КШМ и три оседланных пехотой БТРа — управление, не иначе. Следом, на малой дистанции, танк, минометная самоходка, поротно — по три грузовика — пехота, четыре облепленных добровольцами бронетранспортера, несколько разнородных машин ремонта и обеспечения. Новая группа, опять — танк, миномет, три бортовые машины, бронетранспортеры или БМП и — так далее, в едином ритме.

Повернулся к Костику:

— Общую!

— Есть Общая!

— Дубрава-Один — проверка связи!