Мои покойные жёны - Джон Карр

— Сядьте туда! — Г. М. указал на диван.

Мистер Мак-Фергас повиновался, ощетинившись, как терьер, хотя жаждал инструкций, которым мог бы не подчиниться. Некоторое время Г. М. молча поглаживал лысину. Потом он повернулся к Деннису:

— Возможно, сынок, в этом ничего нет, все может оказаться всего лишь моей бредовой идеей. Но я сидел и думал о первых трех убийствах и первых трех женах, которые исчезли. Если помните, одна из них исчезла в Кроуборо, другая в Денеме, а третья в Скарборо.

— Помню. Ну и что?

Г. М. скорчил гримасу:

— Единственным общим для этих трех мест, насколько мне известно, являются отличные поля для гольфа. Черт возьми, даже коттедж Бьюли в Денеме назывался «Вид на поле для гольфа»! Поэтому меня заинтересовало… — Он повернулся к мистеру Мак-Фергасу: — Я никогда не спрашивал вас об этом раньше, сынок. Фактически я вообще прекратил задавать вам вопросы, поскольку вы только и говорите, что «Чушь!», и смотрите на меня, будто я насекомое, выползшее из салата.

— Ага, — охотно подтвердил мистер Мак-Фергас, скрестив руки на груди.

— Но теперь я спрашиваю вас, коротко и ясно. Вопрос очень важный, сынок, так как от ответа на него могут зависеть человеческие жизни. Можно ли спрятать тело на поле для гольфа или под ним?

— Чушь! — заявил мистер Мак-Фергас.

Когда Г. М. снова взмахнул кулаками, мистер Мак-Фергас сделал то, чего никогда не делал раньше и, как казалось Деннису, вообще не в состоянии делать. Он начал смеяться.

— Почему? — завопил Г. М. — Что тут забавного?

— Вы имеете в виду — похоронить там тело?

— Да! Почему нет?

Мистер Мак-Фергас объяснил.

Тем, кто считают шотландцев болтливыми, следовало бы послушать эту лекцию, думал Деннис. Произнесенная со смаком и всеми красотами местного диалекта, временами недоступного пониманию, она была изнурительной, как хирургическая операция.

Единственное место, где невозможно похоронить человека, не оставив следов, объяснил мистер Мак-Ферсон, — это поле для гольфа. На ровных участках любое повреждение дерна будет тут же отмечено клубной комиссией, а на неровных тем более, так как придется вырывать сорняки. Травянистые холмики бункеров также подвергаются тщательному контролю. Это позволяет поддерживать поле в идеальном состоянии.

Деннис видел, что старый маэстро разбит наголову. В отчаянии Г. М. поплелся к камину и остановился перед ним, опустив голову.

Внизу в курительной гремел рояль, сопровождая пение «Выкатывай бочонок». Голоса скребли по нервам, как карандаш по грифельной доске. Но Доналд Мак-Фергас наслаждался собой.

— Вы можете спрятать тело средь бела дня на Пикадилли-Серкус или на Принсес-стрит в Эдинбурге. Но единственное место, где вам не удастся его спрятать, не оставив никаких следов копания, вырывания, утрамбовывания или…

— Прекратите! — взмолилась Берил, не вполне понимая суть происходящего, но чувствуя сгущенность атмосферы. — Мы согласны! Ради бога, замолчите!

— Угу. Мы согласны. — Г. М. медленно повернулся. — Ничего не поделаешь. Мастерсу придется арестовать этого ублюдка немедленно, чтобы предотвратить дальнейший вред, и максимум через несколько недель отпустить на все четыре стороны. Как говорит Мак-Фергас…

Внезапно он умолк и замер с открытым ртом. В наступившей паузе рояль зазвучал с удвоенной силой.

— Что с вами? — воскликнула Берил.

Г. М. сосредоточенно глядел на халат Брюса Рэнсома, небрежно брошенный на валик дивана. Рот его открылся еще шире. Украшенное массивной золотой цепочкой для часов брюхо поднималось и опускалось, как кузнечные мехи. Остальные, проследив за его взглядом, видели всего лишь халат из голубого шелка с плетеным поясом, декорированным кисточками.

— Что с вами? — повторила Берил.

— Подождите минуту! — Г. М. взмахнул руками и прикрыл ими глаза. — Дайте подумать!

Минута может длиться очень долго, когда кто-то, обуреваемый внезапно идеей, шумно дышит, но не произносит ни слова. Г. М., как слепой, побрел к правому из двух окон, выходящих на запад. Подняв раму, он посмотрел на освещенное луной поле для гольфа, вдыхая влажный прохладный воздух. Наконец он повернулся.

— Клянусь шестью рогами Сатаны, убийца у нас в руках! — заявил Г. М. и направился к телефону.

Глава 15

— Деннис! Деннис! Деннис!

Слабый и отдаленный голос настойчиво пробивался сквозь сон. По туманному розоватому морю плыл огромный, полностью оснащенный трехпалубный девяностопушечный корабль времен адмирала Нельсона, с корпусом, окрашенным коричневой краской, за исключением алых квадратов вокруг орудийных портов, с облаком парусов, надуваемых попутным ветром…

Деннис слышал плеск розоватой воды и ощущал на губах вкус соленого ветра. Но даже во сне, под аккомпанемент скрипа снастей, он видел как в кривом зеркале события вчерашнего вечера — бесконечное ожидание Брюса Рэнсома, который так и не вернулся, обед в шумной переполненной столовой «Кожаного сапога»…

Часы бьют десять, одиннадцать, двенадцать ночи, а Брюса все еще нет.

— Деннис! Деннис! Деннис!

Рука коснулась его плеча, и он наконец проснулся.

Корабль оказался большой моделью «Виктории» Нельсона, стоящей на полке против кушетки, где ему соорудили постель. Розовое море было рассветом, проникающим сквозь два окна, обращенные к Северному морю, в маленькую продолговатую комнату с многочисленными моделями кораблей на полках у стен.

Короткое время Деннис не мог понять, где находится. Потом вспомнил, что ему постелили в кабинете командора Ренуика.

Он слышал плеск волн прилива о гальку и чувствовал холодный ветер, дующий в открытые окна. Над ним склонилась Берил Уэст в стеганом халате поверх пижамы, туго завязанном на талии, в шлепанцах и с растрепанными волосами.

— Прости, что мне пришлось разбудить тебя, Деннис.

Призрачный свет падал на модели «Короля Георга», которого постигла злая судьба в XVIII столетии,[34] более раннего «Владыки морей» с его неуклюжим парусом на сприте и поблескивающими медью орудиями и «Золотой лани» с желтыми парусами. Свет увеличивал размеры моделей, отбрасывающих огромные тени корпусов и снастей на стены.

— Что такое, Берил?

— Я видела Брюса.

Деннис сел в кровати.

— Когда?

— Менее десяти минут назад.

— Где?

— Этот идиот, — негодовала Берил, с трудом сдерживая слезы, — влез ко мне в спальню через окно, хотя спокойно мог подняться по лестнице. Он разбудил меня и сказал…

— Где он сейчас, Берил?

— Опять ушел.

— А ты сообщила ему, что вся полиция графства ищет эту чертову машину? Что теперь его не подозревают в убийстве, но, если он немедленно не вернется, у него будут серьезные неприятности?

— Нет. Я об этом не подумала. Понимаешь, он любит меня.

Берил села на край кушетки, прижала руки к глазам и заплакала горючими слезами, которые текли сквозь ее дрожащие пальцы.

Жалость и сострадание охватили Денниса. Он молча положил руку на плечо девушки и держал ее там, покуда она боролась со слезами, вздрагивая всем телом.

— Все в порядке, Берил.

— Не все. — Она тряхнула головой, а потом, словно желая переменить тему, бросила взгляд через плечо и добавила: — Если утром небо красно, чуют моряки опасность.[35]

— Что говорил тебе Брюс, Берил? Или это нескромный вопрос?

— От тебя — нет. — Она прижалась щекой к его руке. — Он просто схватил меня за плечи и сказал: «Ты и я принадлежим друг другу. Мы с тобой одной крови. Мы говорим на одном языке. Я объясню тебе позже». Потом он исчез в этом странном розовом свете. Знаю, что это звучит глупо, но мне польстило, что он влез в окно.

— Но Брюс не сообщил…

— О чем?

— Где он был? Что делал? Хоть что-нибудь?

— Нет. Только засмеялся тем же странным смехом, как когда мы говорили с ним о словах, написанных задом наперед. Думаю, он все еще размышляет об этом.

Деннис почувствовал ком в горле.

— А как насчет… Дафни Херберт?

— Брюс никогда не был в нее влюблен! — горячо воскликнула Берил, внезапно убрав руки от лица. — Я знала, что он только играл роль.

— Сознательно?

— Конечно нет! Брюс полностью убедил себя в том, что он персонаж этой пьесы, потому и вообразил, будто без ума от Дафни Херберт.

«Снова игра в притворялки! — подумал Деннис. — Где тут выдумка, а где реальность?»

— Надо отдать девушке должное — она тоже никогда не была влюблена в Брюса и знает это. Ее просто загипнотизировал таинственный незнакомец с хорошо подвешенным языком. Она ему совсем не подходит, неужели ты не видишь? — И слезы снова потекли у нее между пальцами.

— Успокойся, Берил. Теперь ты счастлива, не так ли?

— Да, абсолютно счастлива. Вот почему я плачу. Но я так страдала, Деннис!