Дети Железного царства - Ирина Валерьевна Ясемчик

чем раньше начнём над задачей думать, тем скорей её решим.

— Ну что ж, рассказывай, — разрешила девушка, снимая с собачьей лапы старую повязку.

Когда Истислав умолк, Ярослав рассказал сестре о разговоре с кузнецом и о встрече с Добромиром. В комнате повисла тишина.

— Братец, ты с ума сошёл, — заговорила наконец Зоряна, — если даже кузнец правду сказал о кощеевой смерти, как нам её добыть? Такое сокровище отец без охраны не оставит, да и охрана наверняка непростая.

— Допустим, — не стал спорить Ярослав, — я не спешу убивать отца. Главное Горлицу вызволить. Ты поможешь?

— Я ещё жить хочу.

— А я не хочу быть помощником в отцовых делах! И не буду, пусть лучше казнит. Мы ведь люди с тобой, зачем же против своих идти?

— Отцу мы хоть нужны, а людям — нет.

— Угу, нужны. Как слуги, как хорошее оружие. А мне не хочется быть живым оружием. Послушай. Добромир ведь мне поверил, помочь готов. Мы уже не одни, есть на кого положиться. А здесь ничего не будет: ни своей судьбы, ни будущего, какое себе пожелаем. Всё он за нас решает.

— Замолчи!

— Я всю жизнь молчал. Не могу больше. Он же матушку нашу погубил, и ещё многих девушек. А за что спрашивается? За то, что воле его не подчинились? Но разве правильно навязывать свою волю? Вот скажи, если завтра отец прикажет тебе убить меня, ты сделаешь это?

— Нет, никогда! — подбородок Зоряны вздёрнулся кверху, точь-в-точь как у брата, — на тебя я руку не подниму.

— А именно этим кончится, если всё останется, как было. Сестричка, подумай, как следует. Может, зря мы так сильно отца боимся?

Зоряна задумалась. Вспомнила муки последних дней. Если бы не отцов приказ, ничего этого не было бы. Прав брат, в каждом слове прав. Кощей погубил их матушку, растил их не из любви, а лишь ради пользы. Они для него не дети, а живое оружие. Но до чего страшно…

— Если мы покинем замок, где я найду средство, способное расколдовать Истислава? — предприняла она последнюю попытку остановить зарождающийся мятеж.

— Отец не единственный чародей на свете. Может быть самый сильный, но не единственный.

— Кроме того, мне доводилось слышать, что против любых чар самое сильное средство — любовь, — добавил учёный, подмигивая девушке янтарным глазом, — уж этого точно в Железном царстве не сыщешь.

Зоряна вспыхнула до корней волос. Помолчала ещё несколько мгновений, затем резко махнула рукой, отбрасывая колебания.

— Семи смертям не бывать, а одной не миновать. Я с вами.

Ярослав просиял, Истислав вскочил на ноги, закружился, ловя собственный хвост. Девушка засмеялась, но тут же легонько шлёпнула собаку.

— Лежи, пока вставать не позволю! И не вздумай перечить!

— Перечить ведьме — никогда, — пёс послушно растянулся на постели.

— Вот, учись, брат. Тебя-то силком не уложишь.

— Ладно, пошутили, и хватит, — Ярослав понизил голос, — теперь о деле поговорим. Кощееву смерть искать придётся долго, а времени у нас мало. Нельзя Горлицу в полоне оставлять, но как её через реку огненную переправить, пока придумать не могу. Может ты, сестрица, посоветуешь? Можно ли Змею и Железному Волку глаза отвести?

— Не знаю, — чародейка с сомнением покачала головой, — я бы не стала пробовать. У них кроме зрения ещё и чутьё есть. Запах живого существа изменить на запах другого нельзя.

— А если в неживое превратить? В вещь?

— В неживое? Хм… Если это будет пояс или скажем, гребень, то запах смешается с моим. Можно ещё зельем каким-нибудь резко пахнущим опрыскать. Должно получиться.

— У двери в башню и днём и ночью стоят два охранника, — продолжил Ярослав, — не хотелось бы убивать их. Запах крови точно внимание привлечёт.

— Это и вовсе не преграда. Я с двенадцати лет умею сонные чары наводить. Правда они на Горлицу тоже подействуют, но оно, пожалуй, к лучшему: не придётся объяснять ей, для чего за ней пришли, ведь не поверит.

— Ты можешь усыпить сразу несколько человек?

— Ну, за десятерых не поручусь, но пятерых-шестерых смогу.

— Вот как… Я помню, у матери в своё время была девка-чернавка. Значит и к Горлице служанка приставлена.

— Да, моя чернавка теперь и ей прислуживает, — кивнула Зоряна, — с чего тебя это вдруг заинтересовало?

— С того, что когда служанка обнаружит, что светлица пуста, она тут же тревогу поднимет. Я вот что придумал: надо дождаться, когда чернавка в башню войдёт, а уж потом сонные чары наводить. Запрём девку вместо царевны, и дёру. Коней я загодя оседлаю, будто мы с тобой на прогулку собрались.

— А мне что прикажете делать, кроме как молчать? — поинтересовался Истислав.

— Ты будь собакой. Весёлой, довольной жизнью. Крутись вокруг нас, хвостом благодарность за исцеление выражай. Вот что: проследи за служанкой. Как направится она к башне, тотчас к Зоряне беги.

— Примчусь с быстротой ветра, — пообещал пёс.

— И ещё — подойди к окну, которое в конюшенный двор выходит, и пролай трижды, чтобы я знал и мог присоединиться. Чары чарами, а сила тоже понадобится.

Ярослав вывел Горицвета из конюшни, встал у коновязи, где уже ждал на привязи тёмно-гнедой Осколок. Потрепал коня по шее, угостил сухариком. Главное вести себя как обычно. Знака от Истислава всё нет. Парень ещё раз оглядел коней, проверил, надёжно ли закреплены вьюки, не перекручены ли ремни, ощупал ноги лошадей. Пальцы его слегка дрожали. Удастся ли их задумка? Если не удастся… Лучше и не думать о том, какова будет расплата. Из окна замка донёсся троекратный собачий лай. Пора!

— Меньшик! — крикнул Ярослав проходившему мимо мальчишке, — присмотри за Горицветом, а я пойду Зоряну потороплю. Похоже, она опять в книжку уткнулась.

— Присмотрю, — кивнул конюх, беря повод, — всё в порядке будет, не сомневайся.

Юноша зашагал к замку. Волк сверкнул на него хищными жёлтыми глазами, но в ворота пропустил, не зарычал даже. «Будем считать это добрым знаком».

Вот и коридор, ведущий к башне. Зоряна стоит, прислонившись к стене, гладит по загривку сидящего у ног чёрного пса. Увидев брата, девушка жестом велела подойти, шепнула еле слышно:

— Становитесь оба за моей спиной. И ни звука, — вздохнула всей грудью, закрыла глаза.

Сосредоточиться, не думать ни о чём, кроме поставленной цели.

Кощеева дочь застыла на месте как статуя, только губы едва-едва шевелились. Лёгкий ветерок пробежал по коридору, шевельнул волосы Ярослава, погладил ласково шерсть лайки, коснулся ресниц, вынудив на миг закрыть глаза. И стих.

— Готово, братик. Теперь можно идти. Истислав, останься здесь. Гавкнешь, если кто появится, хоть и не должно такого быть.

— Лайки охотники, а не сторожа, — проворчал себе под