Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Два германских государства в прямой диалог о демаркации границы еще не вступали. Запрос не несет в себе и тени чрезвычайности. Но пока я пребывал в 3-м Европейском отделе, копией англичане нас не пожаловали и оригинала не показали.
Если мелочи вас не утомили, пример, который частично относится ко мне. Четырехсторонние переговоры. Эксперты уточняют советские претензии по имуществу в Западном Берлине. К ним относятся несколько земельных участков, принадлежавших до войны СССР. Представитель США переспрашивает нашего делегата, полный ли список этих участков отдан трем державам или будут дополнения. Полный.
Американцы, вероятно, полагали – какие советские дипломаты все же деликатные. Не хотят осложнять и без того непростой вопрос требованиями об имуществе в Западном Берлине, некогда принадлежавшем Литве, Латвии и Эстонии. Для США нож острый все, что связано с Прибалтикой.
Между тем причина сдержанности на нашей стороне – бескультурье в делопроизводстве, издержки работы зауженным составом в самом МИДе, отсутствие координации с республиканскими правительствами. Никто вовремя не вспомнил про прибалтийский сюжет. Может, и к лучшему, но соображения высшей политики были здесь явно ни при чем.
Мой дебют в МИД СССР пришелся на период подготовки и проведения конференции министров иностранных дел четырех держав в Женеве (11 мая – 20 июня, 13 июля – 5 августа 1959 г.). Впервые на политическом мероприятии такого ранга представлены ГДР (д-р Л. Больц) и ФРГ (д-р В. Греве). Я участвовал в первой фазе конференции.
Занятного увидел и услышал много, существенного по делу тоже. Действующие лица мировой политики, не исключая А. А. Громыко, обрели в представлении плоть, аргументы, сопряженные с конкретными личностями и манерой их подачи, – новое звучание. Положительно никакие учебники и монографии не заменят живую жизнь, даже отгороженную массой условностей от жизни естественной. Ведь если одежда – прародитель стыда, то условность зачала обман.
Избавлю читателей от хронологии и перипетий происходившего в то женевское лето. Расскажу о том, что почти незнакомо и в чем-то расходится с обычно заниженными оценками этой конференции. Посмотрим на дискуссии в Женеве не с зауженной позиции – завершились они готовым к подписанию соглашением или нет, а под углом выявления эволюций в политике сторон. Отбросим за ненужностью и вредностью методу, вычисляющую, кто кому больше уступил. Поставим вопрос так: шло дело к сближению представлений или они расходились все дальше?
Ответ Громыко – в аккуратных выражениях министр излагал его в беседах один на один, изредка в присутствии также А. Г. Ковалева еще до смещения Н. С. Хрущева – был однозначным: к июлю 1959 г. вырисовывалась основа практической договоренности по Западному Берлину. Возможно, промежуточной, но готовившей почву для политического соглашения в обозримом будущем. Каждая из четырех держав руководствовалась своим прочтением перспектив, но стыковочные узлы наметились, и при уравновешенном ведении дальнейших переговоров Западный Берлин мог получить новый статус из рук четырех держав не без последствий для германского ландшафта в целом.
Неожиданно ворвавшийся личностный момент поставил женевские переговоры на холостой ход. Хрущев уловил – назревает благополучная развязка. Кому, как не ему, снять навар с грозного ультиматума и заодно стушевать его одиозность?
7 июля 1959 г. Хрущев приглашает президента Д. Эйзенхауэра в Москву. Ф. Р. Козлов, второй человек в партруководстве (и первый пьяница), отправляется за океан. Вице-президент Р. Никсон едет для открытия американской выставки в Москву.
В день закрытия Женевской конференции глава советского правительства фактически отзывает свой ультиматум – пока продолжаются переговоры, статус Берлина меняться не будет.
В сентябре 1959 г. происходит знаменательное открытие Хрущевым Америки и Америкой – Хрущева. Похоже, что торжествует принцип неприменения силы, – все международные проблемы должны решаться мирными средствами за столом переговоров. При берлинском урегулировании, в частности, необходимо «принимать во внимание интересы всех, кого это затрагивает», не устанавливая для переговоров временных пределов, но и не затягивая переговоры искусственно. Путь к встрече в верхах расчищен, а с нею и к лавровому венку, который Хрущев уже видел водруженным на себя благодарными современниками.
Через два года я познакомлюсь с Хрущевым достаточно близко, чтобы ответственно сказать: это была незаурядная личность. Природа не поскупилась, давая ему пропуск в жизнь. Пройди он хорошую школу, которая, не убивая индивидуальность, привила бы ему строгие понятия о дисциплине и общей культуре, научила бы не путать желаемое и действительное, гляди, и оставил бы он после себя не просто яркий, но по качеству лучший след. При прочих равных условиях – обязательно надо оговориться. Человек более разборчивый в средствах едва ли выжил бы в пещерном климате сталинизма.
Силу политика Хрущева нельзя, наверное, отделить от его человеческих несовершенств. Особенно если мы учтем, в какое бесчеловечное время он действовал. Это ни в коей мере не извинение, а всего лишь объяснение. И когда я пишу о времени, то не замыкаю его на России или Германии. 40–60-е гг. снесли мораль на погост, отказали ей в праве голоса, по сути, в любом углу земного шара.
И все же. Крестьянская смекалка могла бы предостеречь Хрущева – дважды на одной мякине тертых западных политиков не проведешь. Для этого требовалось совсем ничего: немного критического отношения к себе самому. Именно сие немногое отсутствовало. Если нельзя, но очень хочется, то можно. Это приложимо ко многим. К Хрущеву подходит, как по мерке скроенный сапог, коим он стучал по столу в зале заседаний Генеральной Ассамблеи ООН.
Все пошло не так, как задумывалось в сентябре. Новые риторические заявления и угрозы с обеих сторон. Зачатки доверия терялись, едва возникнув. Не хватало искры. И она не заставила себя ждать.
1 мая 1960 г. в районе Свердловска, что на Урале, был сбит американский разведывательный самолет. Извинений Советскому Союзу не принесено. Больше того, Госдепартамент и президент Д. Эйзенхауэр обосновывали претензию на «право» разведывать советскую территорию и в будущем исходя из потребностей «национальной безопасности» США.
На подготовительной встрече к конференции «большой четверки» в Париже 18 мая Д. Эйзенхауэр, обещая, что полеты разведывательных самолетов США над Советским Союзом возобновляться не будут, предлагает отделить эту конфликтную тему от предмета самой конференции. Его поддерживают де Голль и Макмиллан. Хрущев требует извинений и наказания виновных. Глава американской администрации отклоняет «ультиматум». Конференция сорвана.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Книга воспоминаний - Игорь Дьяконов - Биографии и Мемуары
- Победивший судьбу. Виталий Абалаков и его команда. - Владимир Кизель - Биографии и Мемуары
- Сексуальный миф Третьего Рейха - Андрей Васильченко - Биографии и Мемуары
- Одна жизнь — два мира - Нина Алексеева - Биографии и Мемуары
- Фридрих Ницше в зеркале его творчества - Лу Андреас-Саломе - Биографии и Мемуары
- Роковые годы - Борис Никитин - Биографии и Мемуары
- На войне и в плену. Воспоминания немецкого солдата. 1937—1950 - Ханс Беккер - Биографии и Мемуары
- Светлейший князь А. Д. Меншиков в кругу сподвижников Петра I - Марина Тазабаевна Накишова - Биографии и Мемуары / История
- Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков - Теодор Гладков - Биографии и Мемуары
- Люди моего времени. Биографические очерки о деятелях культуры и искусства Туркменистана - Марал Хыдырова - Биографии и Мемуары / Публицистика