Удачный брак - Маккрейт Кимберли

Я вспомнила тот разговор о наших амбициях, который состоялся у нас с Заком еще на юрфаке.

— Ну, должен признаться, деньги меня заводят, — сказал Зак после того, как я с жаром отстаивала свое будущее, посвященное защите общественных интересов. — И не потому, что меня сильно интересует покупка чего бы то ни было. Просто деньги говорят о том, какой я.

— Гадость какая! — таков был мой честный ответ. — И что именно, по-твоему, деньги говорят?

— Что я лучше, чем они.

— Кто это «они»?

Зак помолчал минутку, размышляя.

— Да кто угодно. — Он взглянул на меня. — Кроме тебя.

И тут он рассмеялся. Над собой, как я подумала в тот момент. Но сейчас, стоя в его кабинете, кричавшем о роскоши, я начинала подозревать, что он тогда говорил совершенно искренне.

Я подошла к столу Зака, но замялась, не решаясь выдвинуть первый ящик. Что, если я наткнусь на что-то, о чем предпочла бы не знать? Что-то, о чем Зак не беспокоился, поскольку я собиралась изучить только содержимое стола Аманды. Ну, на то есть адвокатская тайна. И хотя есть некоторые вопросы, которые ты не стал бы задавать потенциально виновному клиенту, но лучше быть готовым ко всем неприятным фактам, особенно тем, которые уже могут быть известны обвинению.

Но волноваться причин не было: содержимое стола Зака было аккуратным и ничем не примечательным. Правда, некоторые из предметов и личные документы касались Кейза, что подрывало всю ту пургу из разряда «я знать не знаю ничего о сыне», которую гнал мне Зак. Остальные ящики оказались точно такими же. Не нашлось ничего и о новой компании Зака. Это был домашний офис человека, который, видимо, никогда не работал из дома.

Компьютер Зака был включен, но защищен паролем, а на экране красовалось милое фото Зака, Аманды и совсем маленького Кейза. Определенно, правда бывает не столь идеальна. Зак и сам это уже признал. Но такую идиллическую картинку не грех и продемонстрировать жюри присяжных.

Я отошла от стола и тут ощутила, что наступила на что-то острое. Охнув, я нагнулась, чтобы выудить предмет из толстого ковра. Это была маленькая белая полоска с несколькими диагональными синими линиями и стрелочками с одной стороны самой толстой темной линии. Смутно напоминает тесты на овуляцию, которыми я пользовалась в тот краткий период помутнения несколько лет назад, когда мне показалось, что Сэм достаточно хорошо справляется, и можно попытаться зачать ребенка.

Тест на овуляцию — потенциально опасная улика. Беременность, попытка завести ребенка, попытка избавиться от ребенка — все это угрозы для брака. Я уже нарисовала в воображении сцену, которую может живописать прокурор: Аманда приходит домой с вечеринки позже, чем Зак, она сердится, что он бросил там ее одну, заявляет, что хочет еще одного ребенка. Зак не готов его заводить. Они ссорятся. Ситуация выходит из-под контроля.

Я снова посмотрела на маленькую полоску. В том, чтобы быть на стороне защиты, есть и свои плюсы? Я больше не обязана раскрывать факты, которые помогли бы второй стороне. Я завернула тест-полоску в салфетку и сунула в карман. Я воспользуюсь этой уликой, если только это будет нам полезно, и никак иначе.

По дороге обратно я задержалась у дверцы шкафа. Она не открылась. Я подергала сильнее, но она не поддалась. Я уж было подумала, что шкаф заперт, но наконец с последним рывком дверца таки распахнулась. А там, в глубине шкафа, стояла сумка Зака с серебряными клюшками для гольфа, поблескивавшими в полутьме.

Я оставила Милли ждать криминалистов и экспертов из полицейского управления Нью-Йорка и рванула в «Янг & Крейн», чтобы набросать апелляцию. А еще нужно было попросить, чтобы кто-то из секретариата отправился в Филадельфию и первым делом завтра с утра разобрался с ордером на арест Зака. Нельзя заявляться на слушания с неразрешенным вопросом. Если оставаться в хороших отношениях с Полом означало защищать Зака, то я намеревалась как минимум хорошо делать свою работу.

В метро из Бруклина на Манхэттен я полистала дневники Аманды, все еще через салфетки, хотя и без особой тщательности, поскольку Милли сказала, что вряд ли с дневников будут снимать отпечатки. Я начала читать с самого последнего, который Аманда вела, когда Кейз был совсем маленьким.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Октябрь 2010

Он сегодня сел! Господи, как он был горд собой! Улыбался от уха до уха. Сняла на видео. Скрестила пальцы, чтобы хорошо получилось. Спрошу Зака сегодня, хочет ли он посмотреть. А может, приберегу на выходные. Кто знает, что Кейз к этому моменту научится делать! Не могу поверить, что я считала, будто у меня ничего не получится. Что после всего случившегося я буду неловкой или даже жестокой матерью. Как оказалось, любовь к Кейзу все изменила.

Самым примечательным, что я обнаружила в записях новоиспеченной мамочки, было полное отсутствие жалоб — на недосып, на плач, на зашкаливающие эмоции. Все мои знакомые, у которых были дети — теперь таких уже стало большинство, — жаловались на подобные вещи. Такова человеческая природа. Но Аманда, казалось, была нечеловечески счастлива. Она не жаловалась и на Зака. Он много работал, это было очевидно из ее записей, но она проявляла искреннее понимание. Если верить рассказам Зака, то их брак не был несчастливым, хотя между супругами и чувствовалась отчужденность.

Я полистала второй дневник, где надписи были сделаны более детским почерком.

Май 2005

Я получила работу в мотеле «Владыка»! Там, где работала мама. Буду прибирать комнаты, как она когда-то. Менеджер, Эл, сначала категорически отказал мне. Думаю, это незаконно, брать на работу тринадцатилетних (чушь какая!). Он сдался, когда я заревела (хотя я не специально). Работа не на полный рабочий день, поэтому задолженность по квартплате сразу не погасишь. Но это только начало! В этот раз я получше спрячу деньги. Папа поднаторел в умении отыскивать спрятанное в последнее время. Эти пилюли придают ему сил.

Пока что мне удавалось дистанцироваться от образа Аманды. Это был лишь смутный силуэт на расстоянии вытянутой руки. Но теперь меня захлестнули печаль и чувство вины за то, что я воспринимала все как должное. Аманде в тринадцать лет пришлось устроиться на работу, чтобы помогать отцу, вероятно, злоупотреблявшему наркотиками. И ее это радовало!

Мне было тринадцать, когда я сидела в кабине с Милли, упиваясь новым ощущением свободы от того, что мне разрешено в одиночестве пройти несколько кварталов. Потому что моя мать слишком меня любила, чтобы отпустить меня. Как же мне повезло. Но посмотрите, какой сумбур царит в моей жизни.

Свидетельские показания перед большим жюри

Макс Колдуэлл вызван в качестве свидетеля шестого июля, подвергся допросу и дал следующие показания:

Допрос проводит миссис Уоллес

В: Мистер Колдуэлл, спасибо, что пришли дать свидетельские показания.

О: Пожалуйста.

В: Как вы оказались на вечеринке на Первой улице, 724, в Центр-Слоуп второго июля этого года?

О: Моя жена знакома с Мод по Грейс-Холл. Наши дети вместе ходят в школу.

В: Вы знали Аманду Грейсон, когда та была жива?

О: Нет. Мы никогда не встречались.

В: Но вы ее знали?

О: Нет. Жена могла знать.

В: А Зака Грейсона вы знали?

О: Нет. Мне кажется, я мог слышать о его компании. А теперь из-за этого… Но раньше нет.

В: Я хотела бы показать вам один снимок (приближается, чтобы продемонстрировать свидетелю фотографию, которая помечена «Улика № 5»). На этой фотографии мужчина, которого вы видели на вечеринке в тот вечер?

О: Да.

В: Для протокола. На фотографии изображен Зак Грейсон. Где вы его видели?

О: Он говорил с какой-то женщиной про сайт знакомств для женатиков. Знаете, типа Тиндера, но для тех, кто в браке? Женщина была пьяна и жутко злилась. Она рассказывала всем подряд, что ее муж посещал этот сайт.