Закат раздрая. Часть 2. Юрий Данилович (1281 – 1325) - Сергей Брацио

запрыгнул. Сизари

Во Кроме212 боязливо взмыли

В тумане придорожной пыли,

Что кони по́дняли с подков,

Скача на Новгорода зов213.

Новогородцы рать собрали,

Пока князь Юрий подъезжал.

Прибыв, не мысля о привале,

В поход повёл, и как кинжал

Вонзил войска, шутить не думав,

В отряды ржавых душегубов.

И гнали их, на брань легки,

К верховию Невы-реки.

Сломив железных супостатов,

Стеной от западных атак,

Рубеж закатный прочно спрятав,

Решил заслон поднять, да так,

Чтобы крепка, как наковальня,

Надёжна и фундаментальна,

На мшистых ка́мнях островка

Возникла крепость на века.

И так на острове Орехов

Там, где исток берет Нева,

Дозорным бедствий и успехов

Твердыня выросла. Жива

И ныне юрьева работа.

Ну, а тогда, в боях измотан,

На вечный мир пойти готов,

Король врага прислал послов214.

И Юрий, как великий князь,

Скрепил согласье, помолясь215.

2

Нет, буйный век покой не дарит!

Лишь только шведов разогнал,

Как тут Литва в шальном угаре

на Лопоть кинулась, развал

Руси неверно угадала,

Поняв привычно запоздало

Отвагу новгородских сил –

Её князь быстро приструнил216.

Всё ж рок за Юрья взялся круто:

Лишь брешь с Литвою залатав,

В Заво́лочье217 вскипела смута.

Пришлось к Двине идти, расправ

Устроить много, двинув рати,

Бесценные минуты тратя,

Когда напастей в непроглядь,

Князей устюжских вразумлять218.

Утихли лязги битв жестоких.

Но ропщет дальний славянин.

Волынь, бойцов разбив немногих,

Пленил коварный Гедимин.

Поправив лопотские раны,

С несметным воинством нагрянул –

Огню предав десятки сёл,

На Киев полчища повёл219.

Москва ли, Новгород помогут?

Куда там! Крючьями Орда

В самих вцепилась, и дорогу

На волю застит иногда.

Не можно с Гедимином биться.

И тут ордынская десница

Ахмыл привёз на харатьи

Приказ сейчас в Сарай идти220.

Иссякли князя отговорки,

Всех победил. Судьбой гоним,

Поехал, подготовив ёмкий

Ответ, о происшедшем с ним:

Что Грозны Очи против правил

Обоз князь-Юрия разграбил,

Ударив подло и хитро́,

Украл Узбека серебро.

Разжившись на Двине мехами,

Пополнив серебра запас,

Кружным путём, по речке Каме

В Орду князь выехал тотчас,

Пройдя разлившиеся плавни.

Надеясь по привычке давней,

Швыряя серебро вокруг,

Сарайских подкупить хапуг.

3

Опять Сарай… Обрыд до жути!

Пылища, вонь, корысть, обман.

Все, что любилось в прежней сути,

Ушло, погибло. И багрян

Закат раскинулся сияньем,

Напастей предзнаменованьем,

В делах удачи не сулит,

Лишь жуть от хана злых обид.

Ордынцы, радостно судача,

Привычно хапали бакшиш.

Но безграничная раздача

Не утешает, видно лишь,

Что брать готов любой и много,

Но не снижается тревога,

И дар московский впопыхах

В безмерных тонет сундуках.

Но рук-то две! Чего ж одною

Лишь с Юрья получать доход,

Когда, желая над Москвою

Победы, Дмитрий раздаёт

Из сундуков безмерных смело,

Забрав потребу из удела,

Метая подкуп на-гора,

Премного всякого добра.

С Твери примчался Грозны Очи,

Прознав, что с Юрьем разговор

Покуда хана не окончен.

Есть вероятность до сих пор,

Что вопреки угодной доли

Узбек Данилычам мирволит,

И счастья чаши весовы́

Склонятся в сторону Москвы.

Так день за днём промчалось лето,

Уж осень завершает путь,

Степь ночью наледью одета.

Суда всё нет. Узбек тянуть

С решеньем продолжает долго.

Уж вдалеке уснула Волга,

Иссякли деньги у князей,

Но воли хан не дал своей.

Про Юрья словно позабыли.

Лишь Дмитрий зло бросает взгляд.

Неимовершнейших усилий

Держаться стоит — был бы рад

Напасть с свирепостью звериной,

Но князь Москвы всегда с дружиной.

Не хочет Дмитрий в драку лезть,

Холодною готовя месть.

Ему твердят: Москва в опале,

Ярлык Твери навечно дан,

Что власть Данилычей прижали,

За месть не обозлится хан,

Не разъярится при доносе,

А злодеянье крови просит.

Лишь время подобрать под стать,

Чтоб Юрья быстро покарать.

На Праздник светлый в честь Введенья

Во храм Царицы Пресвятой,

Вослед221 Филиппова говенья

Подкараулил князь Тверской

Врага, идущего к молитве.

О честной не мечтая битве,

Дав мести раззадорить пыл,

Кинжал в князь-Юрия вонзил.

Застыл Москвы правитель видный,

Лёд стали ощутив внутри,

Но нет ни гнева, ни обиды

На низкодушие Твери.

Как будто ждал, что так случится,

Как будто из грехов темница

Внезапно пала, и душа

Вспорхнула к небу не спеша.