Массовое высшее образование. Триумф БРИК? - Исак Фрумин

Ключевой вопрос, которым задаются экономисты, пытаясь разобраться в отдаче от образования в 1980-е годы, – это вопрос, насколько же маленькой она была [Johnson, Chow 1997; de Brauw, Rozelle 2006; Meng, Kidd 1997; Liu 1998], а также – были ли различия в производительности труда более образованных работников (особенно выпускников вузов) действительно больше, чем их различия в оплате труда [Fleisher et al. 1996; Fleisher, Chen 1997; Fleisher, Wang 2005]. Например, Лью, опираясь на данные за 1988 г., показывает, что предельный уровень отдачи за каждый год университетского образования был несколько выше, чем для средней школы: около 4,5 % за каждый год обучения в вузе против 3 % за каждый год обучения в средней школе [Liu 1998]. Сравнительный анализ уровня отдачи от образования в Китае демонстрирует, что в целом уровень отдачи от образования в рассматриваемый период стремился к нулю из-за того, что государство принудительно схлопывало различия в оплате труда [Liu 2008]. Далее экономисты рассматривали начавшийся в 1990-е годы рост отдачи от образования как индикатор экономической трансформации в Китае: страна все более отходила от централизованного планирования [Yang 2005]. Вместе с ослаблением контроля за уровнем зарплаты в 1990-е годы начался стремительный рост уровня отдачи от образования [Zhang et al. 2005; Knight, Song 2003; Fleisher et al. 2005; Fleisher, Wang 2005], а в 2000-е годы, по нашим оценкам, он еще более подскочил, особенно для высшего образования (см. табл. 3.2). И это вполне ожидаемый результат, если учесть, что для молодых китайцев в 1990-е годы уровень отдачи от образования был выше, чем для более пожилых. Китайцы более старших возрастов чаще оказывались на менее оплачиваемых местах на государственных предприятиях, чем молодежь, и в силу возраста им было труднее воспользоваться новыми возможностями, какие открывала экономическая реформа.

Рост отдачи от среднего и высшего образования продолжался и на фоне стремительного вливания выпускников средних и высших учебных заведений в состав рабочей силы после того, как государство увеличило набор в школы и затем в вузы в 1990-2000-е годы (см. табл. 3.2). Чжан и коллеги, на основе проведенных ими выборочных обследований, отмечают, что с 1988 по 2001 г. доля работников с высшим образованием в городах выросла с 12,6 до 28,1 % [Zhang et al. 2005: 745][32], а преимущества в уровне зарплаты для выпускников вузов, по сравнению с выпускниками средней школы, при этом выросли с 12,2 до 37,3 % [Ibid.]. Этому может быть несколько объяснений.

1. «Истинный» уровень отдачи от высшего образования в конце 1980-х и начале 1990-х годов уже был очень высоким, и это подтверждают исследования, указывающие на большой разрыв между оценкой показателей производительности и уровнем оплаты труда для наиболее образованных работников [Fleisher, Chen 1997]. Жесткая политика государства, ограничивавшая доступ в вузы, могла сыграть здесь важную роль, подтолкнув этот «неизмеренный» разрыв в уровне отдачи от образования между возрастными группами. Однако выявленный якобы высокий уровень может быть завышен относительно «истинного» из-за исходного смещения в расчетах: лишь 4 % возрастной когорты тогда поступали в университет и успешно завершали обучение.

Таблица 3.2. Китай: оценка частного уровня отдачи от образования в год, по уровню образования и полу 1988–2005 гг., % на каждый дополнительный год образования[33]

Источники: [Johnson, Chow 1997; de Brauw, Rozelle 2006; Heckman, Li 2004; Zhang et al. 2005].

2. Более молодые работники вышли на рынок труда, когда реформы уже начались, и обладали навыками, более подходящими для новой китайской экономики. Поэтому оплата их труда может точнее отражать «истинный» уровень отдачи от образования, чем оплата труда более пожилых работников, уже имеющих стабильную занятость с относительно невысокой оплатой. И по мере того как пожилые работники уходят на пенсию и вытесняются молодыми, уровень отдачи от образования возрастает. Как показывают Чжан и коллеги, уровень отдачи от образования вырос для всех работников, но для более пожилых прирост был меньше [Zhang et al. 2005].

3. Спрос на рабочую силу с полным средним и высшим образованием стремительно вырос в 1990-е и 2000-е годы, вместе с очень высокими темпами экономического роста и вместе с распространением финансовых и бизнес-услуг, а также переходом к более сложному процессу производства и резкому разрастанию сектора частного бизнеса.

4. Интенсивность труда в смысле владения разными навыками в новых фирмах увеличилась – возможно, в результате повсеместного использования компьютеров или ввода новых технологий. Это поддержало конкурентные преимущества более образованных работников, даже несмотря на то что их предложение росло быстрее, чем рост предложения работников со средним образованием.

Согласно анализу, который провели Чжан с коллегами [Zhang et al. 2005] и Фляйшер и Чен [Fleisher, Chen 1997], первые два предположения вполне реалистичны. Реформы рынка труда воздействовали на экономику постепенно, но в конечном счете в самом деле привели уровень оплаты труда в большее соответствие с различиями в производительности труда. Однако заметный рост отдачи от высшего образования, наблюдаемый в начале 2000-х годов, по всей видимости, менее связан с реформами рынка труда – скорее его следует увязывать с третьим и четвертым предположениями. У нас нет данных, которые подтверждали бы, что это именно так, однако такие предположения вполне соответствуют тому, что в последнее время мы наблюдаем, например, в Соединенных Штатах [Katz 1999].

Таким образом, средний уровень отдачи от высшего образования в Китае продолжает расти (по данным на 2005 г.) и остается выше, чем от среднего образования, – и это несмотря на значительное и стремительное расширение предложения рабочей силы с высшим образованием. Если мы уточняем расчеты с поправкой на возможную ошибку выборки, то уровень отдачи становится еще выше. Хекман и Ли [Heckman, Li 2004], Фляйшер и Ванг [Fleisher, Wang 2005], Чен и Хамори [Chen, Hamori 2009] пытаются внести такое уточнение и для этого применяют метод инструментальных переменных – полученные оценки действительно оказываются выше, чем стандартный уровень отдачи по Минсеру[34]. Хекман и Ли, а также Фляйшер и Ванг в указанных работах закладывают вероятность, что индивиды сами распределяются по колледжам (поступают, выбывают) на основе собственных – разных – уровней отдачи. Наши оценки на основе большой национальной репрезентативной выборки городского и сельского населения (включая и мигрантов) цензурированы с учетом вероятности нулевой зарплаты, но не позволяют исправить возможную ошибку выборки[35]. Все эти результаты, несмотря на их существенные методологические различия, указывают на довольно высокий и продолжающий расти уровень отдачи от образования[36]. Помимо этого, как показали разные исследователи, отдача от высшего образования с течением времени возрастает потому, что «новые» работники, выходящие на рынок труда, с большей вероятностью получат зарплату, отражающую их производительность, чем более пожилые работники, кто уже покидает рынок труда [Maurer-Fazio 1999].

Ни в одном из исследований уровня отдачи от образования, которые мы приводим в табл. 3.2, не выполнялось специальной оценки уровня отдачи от инженерного образования или других конкретных специальностей. Однако на основе крупной общенациональной выборки 2005 г. мы смогли приблизительно рассчитать уровень отдачи от инженерного образования. У нас нет данных о наиболее высоком образовании каждого респондента, но вместо них мы подставили данные о его профессии. Результаты показывают, что уровень отдачи от образования для инженеров в среднем даже выше, чем в целом для тех, кто окончил университет, и значительно выше, чем для тех, чья работа никак не связана с инженерным делом. Рисунок 3.1 отражает динамику заработков мужчин разного возраста, работающих инженерами и имеющими как минимум степень бакалавра, по сравнению с динамикой заработков всех респондентов, имеющих степень бакалавра, и всех, кто окончил полную среднюю школу[37].

Представленные расчеты доходов в разных возрастах существенно отличаются от аналогичных расчетов для Бразилии и Индии: в Китае они не увеличиваются равномерно вместе с возрастом после 32 лет, т. е. для тех работников, кто вышел на рынок труда в середине 1990-х. Однако поскольку подобные «поперечные» расчеты (в разрезе на определенный момент времени) учитывают заработки индивидов разных возрастов, вышедших на китайский рынок труда в разное время, а реформы рынка труда начали влиять на зарплату только в 1990-е годы, весьма вероятно, что представленные доходно-возрастные профили для всех работников (а особенно – для работников с высшим образованием) являются вполне достоверной оценкой их будущих доходов в возрасте 22–32 лет, но недооценивают будущие заработки для более старших возрастов. К тому же если рост китайской экономики не замедлится, реальный рост заработков для всех возрастов должен будет идти такими же темпами, что и рост экономики.