Периферийные устройства - Уильям Гибсон

– Когда начнете печатать? – спросила она.

– Схему уже печатаем. Обруч сделаем к вечеру. Ложиться не будем, так что, может, к завтрашнему дню все уже соберем. А теперь не двигайся. И не разговаривай.

Что-то затикало по ободку, сдвигаясь вправо. Флинн мысленно видела свалку во дворе у Коннера, затянутую вьюнками, и воображала, что он не завербовался в морскую пехоту. Допустим, его завернула медкомиссия из-за какой-нибудь незамеченной раньше безобидной болячки. Он остался бы здесь, нашел нелевую работу, женился. Не на ней, точно, и не на Шайлен, но на ком-нибудь. Может, на какой-нибудь девушке из Клэнтона. Завел бы детей. Его жена выполола бы вьюнки, выбросила мусор, посадила газон. Однако Флинн никак не могла в это поверить, хотя и очень старалась.

Лазер тикал уже напротив ее затылка, потом за левым ухом, потом спереди. Мейкон убрал его и снял с глаз Флинн защиту.

Во дворе по-прежнему была свалка.

36. Несмотря ни на что

– У Антона был такой спарринг-партнер, – заметил Лев, когда Недертон закончил рассказ о событиях в Ковент-Гардене. – Антон в припадке пьяного гнева оторвал ему челюсть во время вечеринки в саду.

Они вместе стояли на трапе гобивагена и смотрели, как перифераль разминается на беговой дорожке.

– Ей нельзя отказать в некоторой красоте, – произнес Недертон, пытаясь сменить тему, чтобы разговор случайно не вырулил на Патни.

Впрочем, он и впрямь находил перифераль красивой. Тлен стояла рядом с беговой дорожкой и, судя по сосредоточенному виду, читала какие-то данные в трансляции.

– Доминика была в бешенстве, ведь наши дети могли это увидеть, – сказал Лев. – Антон отправил его обратно на фабрику. Потом застрелил. Несколько раз. На танцполе в клубе «Волох». Меня там не было. Разумеется, дело замяли, но для отца это стало поворотной точкой.

Тлен что-то сказала периферали, и та начала замедлять бег. Когда она бежала, ее красота воспринималась иначе; изящество, вносимое в повторяющееся действие, рождало некое подобие индивидуальности.

– Чем он так Антону досадил? – спросил Недертон, наблюдая за безупречным сокращением мышц на бедре устройства.

– Антон отказывался снижать уровень сложности. Проводил схватки на максимуме. Всегда проигрывал. И тот танцевал гораздо лучше Антона.

Перифераль пробежала несколько шагов трусцой, потом спрыгнула с дорожки и побежала на месте. Она была в свободных черных шортах и черном топе. Одежду, которая теперь заполняла два шкафа в яхте, делала для периферали Тлен, так что черный цвет преобладал.

Перифераль повернула голову и вроде бы увидела Недертона.

Лев зашел в яхту, Недертон за ним, все еще чувствуя на себе взгляд периферали. Каюта выглядела более обжитой, а может, просто более заставленной, теперь, когда тут появились древние мониторы и чемоданчик с комплектующими.

– Лагер, – сказал Лев.

Недертон сморгнул. Лев приложил большой палец к маленькому стальному овалу на дверце бара. Она отъехала в сторону, стойка бесшумно выдавила из себя открытую бутылку. Лев взял ее, потом заметил Недертона и передал холодное пиво тому.

– Лагер, – повторил он. Бар выдал вторую. – Хватит.

Дверца закрылась. Лев чокнулся с Недертоном бутылкой и отпил большой глоток, затем произнес:

– О чем вы говорили на обратном пути, после того как сдали прокатку твоей знакомой?

– Она рассказала мне про Ву, – ответил Недертон.

– Про кого?

– Фитц-Дэвида Ву. Актера. Она дружила с его матерью.

– Ву, – повторил Лев. – Гамлет. По-прежнему дедушкин любимый. Фильму никак не меньше сорока лет.

– Сколько ей, по-твоему?

– Сто или больше, – ответил Лев. – Вы правда больше ничего не обсуждали?

– Она выглядела огорченной, рассеянной. Зажгла ароматическую свечу.

– Свечи, благовония. Я такое видел. Как-то связано с памятью.

– Она сказала, что ей приглушили некоторые воспоминания. Что-то насчет взрывов, как я понял.

– Да, некоторые так делают, – сказал Лев. – Дедушка считает это грехом и как-то справляется сам, но он очень религиозен. Мне бы хотелось яснее представлять, что она задумала.

– Ну, это ты с ней договаривался, – напомнил Недертон, – и молчишь о чем.

– Верно, но дело неразглашаемое. Если я не буду соблюдать условия, она, боюсь, узнает.

– Она может тебя спросить, и ты невольно ответишь.

– Тут ты прав. – Лев, хмурясь, допил лагер и поставил пустую бутылку на мраморный стол. – А пока у нас в срезе какой-никакой прогресс. Тлен очень довольна техниками, которых ты нашел через сестру полтера. У них уже почти готов примитивный нейронный отсекатель. А финматики Тлен из Лондонской школы экономики более чем успешно разрешили наши денежные затруднения в срезе. Хотя если они будут продолжать в том же темпе, нас скоро заметят. Еще как заметят.

– Что они делают? – спросил Недертон. Он только что допил свой лагер и теперь жалел, что нельзя попросить еще.

– Главным образом – гуртуют трейдинговые алгоритмы. В срезе такого пока как следует не умеют, хотя знают, что иногда это происходит само собой. Они так и так скоро бы этому научились. Короче, теперь у нас есть средства на случай чрезвычайных обстоятельств, что уже пригодилось.

– Уже?

– Киллеры прибыли выполнить контракт, в количестве четырех, но не успели, поскольку их обезвредил товарищ полтера.

– И теперь он требует денег?

– Операция была незаконной, – ответил Лев. – Ему поручили наблюдать, не появятся ли люди, похожие с виду на киллеров. Они появились, и он их убил. Чтобы такое замять, нужны деньги. Тамошняя административная единица называется округ. Глава правоохранительной системы – шериф. Наиболее жизнеспособная отрасль экономики в округе – молекулярный синтез запрещенных наркотиков. Шериф на жалованье у самого крупного местного наркопроизводителя.

– Откуда ты все это знаешь?

– Оссиан выяснил.

– И полтер с сестрой откупились твоими деньгами от полиции?

– Нет, – ответил Лев. – Полтер заплатил наркопроизводителю. Оссиан счел, что это подходящий канал, и полтер согласился. Но ведь тебя сегодня пытались убить. Тебе не страшно?

– Я как-то об этом не думал, – ответил Недертон и внезапно понял, что правда не думал. – Лоубир сказала, убийство, возможно, задумывалось как предупреждение тебе.

Лев глянул на него:

– Знаю, что я не похож на гангстера, и рад, что так, но я бы не испугался. Огорчился бы и, наверное, разозлился, но не испугался.

Недертон попытался представить, что Лев горюет о его смерти, и не смог. Это казалось нереальным, как, впрочем, и происшествие в Ковент-Гардене. И жаль, что бар Зубова-деда не станет выдавать ему по бутылке холодного немецкого лагера по первому требованию.

37. Округ

Она не собиралась рассказывать обо всем Дженис, просто так вышло. Дженис как раз начала варить кофе. На ней была бандана Мэдисона, черная с белыми черепами и скрещенными костями. Мейкон как-то довольно точно заметил, что Дженис и Мэдисон похожи на школьных учителей с байкерской ДНК. Флинн знала, что может сказать Дженис что угодно и та не передаст никому, кроме разве что Мэдисону, а тот тоже никому не разболтает.

Дженис вспомнила сцену у «Джиммис» и добавила, что Флинн спасла Коннеру шею. Флинн ответила, что она сильно преувеличивает.

– Ненавижу этих сволочей, – сказала Дженис, имея в виду футболистов. Она с отточенной неторопливостью вращала ручку кофемолки. – Меня от них трясет. Каждые четыре года подрастает новое поколение.

– Коннер сам их задирает, – сказала Флинн.

Дженис пересыпала смолотый кофе в банку и взвесила ее на весах, похожих на подставку под пивную кружку.

– Я понимаю, а вот они – нет. Думают, они его задирают. Начислить им очки за тупость? А ты его видела с тех пор?

– Только что была у него дома.

– Он не то что псих. – Дженис пересыпала тщательно отмеренный кофе в бежевый бумажный фильтр, который вставила в керамическую воронку и заранее смочила водой, чтобы отбить химический привкус. – Просто бесится со скуки. Я все понимаю, но меня это уже достало. – Она проверила температуру воды в чайнике, залила кофе и стала ждать, пока настоится. – А ты расстроенная, и вряд ли из-за Коннера.

– Да.

– Так что случилось?

И Флинн рассказала все, начиная с того, как Бертон поехал в Дэвисвилл и попросил его подменить. Дженис слушала, продолжая исполнять свой ритуал. Вскоре перед каждой стояло по чашке очень хорошего крепкого кофе. Флинн добавила в свой сахара и молока. Дженис пила черный и почти не задавала вопросов, просто слушала и кивала, когда надо, расширяла глаза в самых страшных местах и снова кивала. Когда Флинн дошла до поездки с Томми по Портер-роуд и палатки над машиной, которую она так и не увидела, Дженис остановила ее жестом:

– Не говори.

– Не говорить?

– Я сама угадаю. Коннер.

Флинн кивнула.

Дженис нахмурилась, легонько покачала головой: