Мистические истории. День Всех Душ - Уильям Фрайер Харви

и вы позволите мне войти. Мне хотелось бы увидеть то, что видите вы.

Капитан казался смущенным, однако не проявлял особенного недовольства. Он тронул меня за рукав.

– А вы знаете, что я вижу?

– Как знать, если не по опыту, говоря вашими собственными словами? Опыта я и хочу. Пожалуйста, откройте дверь, и войдем вместе.

Глаза капитана, блестевшие под навесом бровей, округлились, дыхание на миг замерло, а затем вырвалось подобием смешка, которое обратило его строгие черты в гротескную маску. И все это совершилось в полной тишине.

– Войти вместе? – простонал он. – Хотите, чтобы я вернулся туда раньше назначенного времени? Да предложи мне кто-то в тысячу раз бо́льшую сумму, и то бы я не согласился. – Порывшись в складках плаща, он предъявил мне горстку монет, завязанную в угол старого шелкового платка. – Я беру только то, что мне положено по договору!

– Но, когда я впервые имел удовольствие с вами беседовать, вы сказали, что это не так уж страшно.

– Я не говорю, что это страшно… теперь. Но это чертовски неприятно!

На последнем слове старик сделал ударение, заставившее меня задуматься. Тем временем мне почудился шорох, словно бы шевельнулись ставни на одном из верхних окон. Я поднял глаза, но все было тихо. Капитан Даймонд тоже погрузился в размышления. Внезапно он повернулся к дому.

– Если вы готовы войти в одиночку, – предложил он, – то ради бога.

– Вы меня подождете?

– Да, если вы не задержитесь надолго.

– Но в доме полный мрак. При вас горел свет.

Капитан вынул из глубин плаща спички.

– Берите. На столике в холле два подсвечника со свечами. Зажгите их, возьмите в руки по подсвечнику – и вперед.

– И куда мне идти?

– Куда угодно. Положитесь на привидение – оно вас найдет.

Не стану прикидываться, будто сердце мое при этом не забилось чаще. Но, надеюсь, давая старику знак открыть дверь, я держался с достоинством. Я настроился на то, что привидение действительно имеется. Тут я уступил позиции, но убеждал себя в том, что сохранить спокойствие все же возможно, если подготовиться и не дать застигнуть себя врасплох. Капитан Даймонд повернул ключ, распахнул дверь и с глубоким поклоном впустил меня внутрь. В темноте я услышал, как за спиной захлопнулась дверь. Минуту я простоял не шевелясь и только храбро всматривался в непроницаемый мрак. Ничего не увидев и не услышав, я наконец зажег спичку. На столе обнаружилась пара медных подсвечников, заржавевших без использования. Я зажег свечи и отправился на разведку.

Передо мной высилась широкая лестница, огражденная старинной балюстрадой с тонкой, строгого рисунка резьбой, какая часто встречается в старых домах Новой Англии[51]. Отложив верхний этаж на потом, я прошел в комнату справа. Это была старомодная гостиная, скудно обставленная, с затхлым запахом, характерным для нежилых помещений. Подняв повыше свечи, я не увидел ничего, кроме пустых стульев и голых стен. За этой комнатой находилась та самая, в которую я заглядывал с улицы; как я и думал, их соединяла двустворчатая дверь. Здесь тоже никаких грозных призраков не наблюдалось. Я пересек холл и осмотрел комнаты с противоположной стороны дома; вдоль фасада располагалась столовая, где на большом квадратном столе скопилось столько пыли, что я мог бы написать на нем пальцем свое имя; позади была кухня с горшками и сковородками, которые уже вечность не соприкасались с огнем. Все выглядело мрачно, но не пугающе. Я вернулся в холл, приблизился к подножию лестницы и поднял выше подсвечники, чтобы, мысленно готовя себя к подъему, посмотреть, не проглянет ли что-то во тьме наверху.

Не могу описать, что я почувствовал, когда внезапно тьма ожила: казалось, она перемещается и густеет. Медленно (я употребляю это слово, потому что в напряженном ожидании ощущал минуты как века) она приобрела четкие очертания: большая фигура выдвинулась вперед и остановилась на вершине лестницы. Признаюсь честно, к тому времени меня охватило чувство, которому, как ни крути, надобно присвоить примитивное название – страх. Можно, конечно, прибегнув к поэтическому языку, наименовать свои ощущения Жутью, и к тому же с заглавной буквы, но это было то самое, от чего человек обращается в бегство. Я взвешивал этот страх, пока он рос, и он казался непреоборимым, потому что шел не изнутри, а снаружи и был воплощен в темном образе на верхушке лестницы. С грехом пополам я стал рассуждать – во всяком случае, попытался, как я помню. Я сказал себе: «Мне всегда представлялось, что привидения белые и прозрачные, а это тень, густая и непроницаемая». Потом напомнил себе, что это событие нерядовое, и если придется утратить разум от страха, то, пока он при мне, надо им пользоваться и ловить впечатления. Не сводя глаз с тени, я стал шаг за шагом отступать, добрался до стола и опустил на него свечи. Я сознавал, что самым правильным было бы решительно подняться по лестнице и встретить тень лицом к лицу, но ноги словно налились свинцом. А между тем мое желание исполнилось, передо мной маячил призрак. Я попытался рассмотреть его, чтобы запомнить и без лукавства утверждать впоследствии, что не утратил самообладания. Я спрашивал себя, как долго должен наблюдать и когда смогу с честью удалиться. Все эти мысли, разумеется, молнией пронеслись у меня в голове и были прерваны, когда тень снова зашевелилась. Из темного столба высвободились две белые руки и медленно поднялись туда, где следовало быть голове. Соединившись, они прижались к предполагаемому лицу, а когда опустились, лицо выступило из мрака. Туманное, белое, странное – во всех отношениях призрачное. Мгновение глаза смотрели на меня, рука – на этот раз одна – снова поплыла вверх и помахала туда-сюда. Что-то очень чудное было в этом жесте; он словно бы обозначал негодующее «прочь» и в то же время выглядел обыденным и фамильярным.

На фамильярность со стороны потустороннего Видения я никак не рассчитывал и был, можно сказать, разочарован. Прав был капитан Даймонд, сказав, что это «чертовски неприятно». Меня охватило сильнейшее желание пристойным и по возможности изящным способом удалиться со сцены. Хотелось при этом не выказать себя трусом, и я решил, что продемонстрирую крепость духа, если загашу перед уходом свечи. Отвернувшись, я так и поступил, добрался до двери, нащупал ее в темноте и распахнул. Внешний свет, почти уже потухший, на мгновение проник в дом, позволяя разглядеть пыльную обстановку и непроницаемый черный силуэт в глубине.

Капитана Даймонда я застал на лужайке под проступившими на небе звездами; он стоял, склоняясь над своей тростью. Посмотрев на