Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Шухер! — рявкнул Добрыня (словцо было чудное, никому прежде не ведомое, но друзья-приятели к нему уже привыкли).
Всадники, до этого съехавшиеся вместе, спешно рассредоточились, дабы не стать легкой мишенью для скакавших наперерез печенегов.
— Смерти ищут, — неодобрительно покачал головой Сухман.
— Дурачье, — согласился Добрыня.
Оба богатыря, регулярно наведывавшиеся в Дикое поле (и не только кровопролития ради), вполне сносно владели печенежской речью, столь же примитивной, как и вся жизнь кочевника. Поэтому они до поры до времени не обнажали оружия, а лишь кричали навстречу степнякам:
— Стойте! Не стреляйте! Мы послы от киевского князя Владимира Святославовича! К хану Ильдею с поклоном едем!
В иных обстоятельствах печенеги, число которых не превышало дюжины, возможно, и призадумались бы, но сейчас время для мирных переговоров было упущено — стрелы уже густо падали вокруг пришельцев. Впрочем, будучи на излете, они не смогли бы пробить даже воловью шкуру, а не то что богатырскую броню.
— Хорошо же вы гостей встречаете! — возмутился Добрыня. — Вместо привета каленые стрелы посылаете! Тогда и ответ сообразный получайте!
Он натянул свой лук, ничем не отличавшийся от знаменитой гондивы, из которой легендарный индийский воитель Арджуна укладывал врагов пачками, вагонами и тачками. Истребление началось.
Тот, кто нынче звался Добрыней, но прежде носил много иных имен, в своих бесконечных перерождениях испробовал немало разных метательных орудий, начиная от примитивной пращи, с которой дикари охотятся на мелкую живность, и кончая арбалетом, дожившим до эпохи Наполеоновских войн, а потому в обращении со всякой смертоубийственной снастью достиг совершенства.
Стрелы вылетали одна за другой с интервалом, не превышающим длительности человеческого вздоха, и скоро колчан Добрыни — один из двух — опустел. Печенеги, рассыпавшись в беспорядке, скакали прочь, и уцелело их меньше половины.
— Догнать! — приказал Добрыня. — Если хоть один живым уйдет, к полудню здесь вся орда будет.
Богатыри засвистели, загикали и впервые за нынешний день оскорбили своих благородных скакунов плетью.
Низкорослые печенежские лошади, на которых можно было садиться без помощи стремени, славились своей выносливостью, неприхотливостью, злым нравом — но и только. Тягаться в резвости с чистокровным аргамаком Добрыни они, конечно, не могли. Да и под Сухманом был конь-огонь, некогда носивший славного варяжского ярла, поверженного в честном поединке.
Короче говоря, ударившиеся в бегство печенеги излишних хлопот киевским витязям почти не доставили. Кого не сшиб стрелой Добрыня, того достал копьем Сухман. Что ни говори, а богатыри свое грозное прозвище носили не зря. Против рядового воина они были как волкодав против дворовой шавки.
Не чуравшийся грязной работы Тороп собрал хозяйские стрелы и обыскал тела степняков (кого надо, и дорезал попутно). Кроме оружия, ничего стоящего не обнаружилось. Отсутствовали даже съестные припасы.
— В набег шли, — пояснил Тороп. — Обычай у них такой. В набег берут только коня да саблю. Даже лишних портов гнушаются. А назад гонят табуны, чужим добром груженные.
— Молодые… Совсем еще ребята, — опечалился Добрыня, разглядывая безбородые азиатские лица, уже тронутые печатью смерти. — Хоть и на злое дело собирались, а все одно жалко… Божьи создания.
— Не горюй, боярин, — беспечно молвил Тороп, вытирая нож о степняка, прирезанного последним. — У половца, как у собаки, души нет. Один пар… Попадись ты им, они бы горевать не стали. Поизгалялись бы даже над мертвым телом.
Хоронить чужих покойников в Диком поле было не заведено. Имелась тут своя похоронная команда, исполнительная и добросовестная, — волки, лисицы, воронье. Спустя сутки на месте побоища обычно даже костей не оставалось.
В полдень, когда от жары и безветрия степь совсем омертвела, посольство устроило привал.
Перекусили наскоро, без вина и горячих блюд, после чего Добрыня предложил всеобщему вниманию очередной куплет героической песни, по его словам — завершающий зачин.
Вновь зазвучал навязчивый одесский мотивчик, пик популярности которого ожидался только спустя тысячу лет:
Богатырей ВладимирЛично провожает.Подносит чарку иСердечно обещает:«Коли прогоните выЗлого супостата,Не пожалею я для васПарчи и злата.Исполню все вашиЗаветные мечты.Если они, конечно,Скромны и чисты».
Этот куплет Сухману категорически не понравился. Да и ясно почему — про него там ни единым словом не упоминалось.
— Не так все было, — говорил он, ну в точности как брюзгливая старушка. — Врать ври, да не завирайся… Кукиш нам князь Владимир поднес, а не чарку. Мечта твоя, опять же… скромная и чистая. Хотя бы намекнул, что она собой представляет. Истинный богатырь должен желать себе только три вещи: злато, царскую дочь и меч-кладенец. Злата побольше, царскую дочь потолще, меч поубийственней. А тебе нечто совсем иное надо! Позаковыристей!
— Такая уж у меня натура. Всегда чего-то особенного хочется. Есть вино — на квас тянет. Пора спать, а не лежится. Все мяукают — я гавкаю… Но ты, Сухман Одихмантьевич, моей мечты не касайся. Очень прошу. Вот вернемся в Киев, сам все узнаешь.
— Мне от твоей мечты какая-нибудь выгода намечается?
— Тебе — вряд ли. Зато твоим внукам и правнукам непременно.
— Умник ты, Добрыня, редкий, а пустослов — вообще редчайший. — Сухман разочарованно махнул рукой. — Какие там внуки, коли у меня даже детей нет!
Потом завели разговор о насущных делах, которые надо было улаживать не после возвращения в Киев, а с часу на час.
Тороп, ощущавший себя в компании богатырей чуть ли не ровней, смело предположил, что лагерь печенегов находится где-то рядом, от силы в одном дневном переходе, а иначе почему бы у погибших печенегов отсутствовали даже минимальные запасы харчей. Выехали косоглазые молодцы в степь погулять, косуль пострелять, собирались к обеду вернуться — ан не вышло. Богатырские стрелы все пути-дороги назад отсекли.
— А ты, пожалуй, прав. — Добрыня в знак одобрения похлопал слугу по плечу. — Я и сам чую, что до ханской ставки рукой подать. Самое позднее — завтра утром там будем. Или даже сегодня вечером… Не мешало бы к встрече подготовиться.
— Каким таким манером? — полюбопытствовал Сухман. — Знавал я народы, чьи воины перед битвой брови чернят и щеки румянят, аки девки перед посиделками. Не к этому ли ты нас, боярин, подбиваешь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Бастионы Дита - Николай Чадович - Научная Фантастика
- Новые пирамиды Земли - Сергей Сухинов - Научная Фантастика
- Особый отдел и око дьявола - Юрий Брайдер - Научная Фантастика
- Щепки плахи, осколки секиры. Губитель максаров - Юрий Брайдер - Научная Фантастика
- Надзиратель прошлого - Наталья Галкина - Научная Фантастика
- Стрелы Перуна с разделяющимися боеголовками - Юрий Брайдер - Научная Фантастика
- Учебный полет - Юрий Брайдер - Научная Фантастика
- История упадка и разрушения Н-ского завода - Юрий Брайдер - Научная Фантастика
- Администрация леса - Юрий Брайдер - Научная Фантастика
- Бастионы Дита - Юрий Брайдер - Научная Фантастика