Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Признаюсь, — сказал Шико, — что вел себя как настоящий предатель по отношению к моему кузену Конде, чью жену я обольстил, и я раскаиваюсь.
— Что, что ты там мелешь? — зашептал король. — Замолчи, пожалуйста! Эта история давно уже никого не интересует.
— Ах, верно, — сказал Шико, — пойдем дальше.
— Говори, — приказал голос.
— Признаюсь, — продолжал мнимый Генрих, — что нагло обокрал поляков: они выбрали меня королем, а я в одну прекрасную ночь удрал, прихватив с собой все драгоценности, и теперь раскаиваюсь.
— Бездельник, — прошипел Генрих, — что ты там вспоминаешь? Все это забыто.
— Мне обязательно нужно и дальше его обманывать, — возразил Шико. — Положитесь на меня.
— Признаюсь, — загнусавил шут, — что похитил французский престол у своего брата, герцога Алансонского, которому он принадлежал по праву, после того как я, по всей форме отказавшись от французской короны, согласился занять польский трон, и теперь раскаиваюсь.
— Негодяй, — простонал король.
— Речь идет не только об этом, — заметил голос.
— Признаюсь, что вступил в сговор с моей доброй матушкой Екатериной Медичи с целью изгнать из Франции моего шурина, короля Наваррского, предварительно поубивав всех его друзей, и мою сестру, королеву Маргариту, предварительно поубивав всех ее возлюбленных, в чем я искренне раскаиваюсь.
— Ах ты, разбойник! — гневно процедил король сквозь плотно сжатые зубы.
— Государь, не будем оскорблять Всевышнего, пытаясь скрыть от Него то, что Ему и без нас доподлинно известно.
— Речь идет не о политике, — сказал голос.
— Ах, вот оно что, — слезливым тоном отозвался Шико. — Значит, речь идет о моих правах, не так ли?
— Продолжай! — прогремел голос.
— Чистая правда, Господи, — каялся Шико от имени короля, — я слишком изнежен, ленив, слабоволен, глуп и лицемерен.
— Это верно, — глухо подтвердил голос.
— Я плохо обращаюсь с женщинами, прежде всего с моей женой, такой достойной особой.
— Подобает возлюбить свою жену, как себя самого, и предпочитать ее всем на свете, — наставительно изрек голос.
— Ах, — с отчаянием вскричал Шико, — тогда я порядком нагрешил!
— И вынуждаешь к греху других, подавая им пример.
— Это правда, чистая правда.
— Ты чуть было не погубил бедного Сен-Люка.
— Как! — возразил Шико. — А ты уверен, Господи, что я еще не погубил его окончательно?
— Нет, он еще не погиб, но может погибнуть, а вместе с ним и ты, если завтра же утром, и никак не позже, ты не отошлешь его домой, к семье.
— Ага, — прошептал Шико королю, — сдается мне, что голос дружит с домом де Коссе.
— И если ты сделаешь Сен-Люка герцогом, а его жену герцогиней в воздаяние за те дни, которые ей пришлось прожить соломенной вдовой…
— А если я не послушаюсь? — сказал Шико, придав своему голосу явственную нотку несогласия.
— Если ты не послушаешься, — со страшной силой загремел голос, — то будешь кипеть в большом котле, в котором уже варятся в ожидании тебя Сарданапал, Навуходоносор и маршал де Ретц!
Генрих III застонал. При этой угрозе его снова обуял дикий страх.
— Чума на мою голову! — выругался Шико. — Заметь, Генрих, как Небеса интересуются господином де Сен-Люком. Черт меня побери, можно подумать, что добрый боженька сидит у него в кармане.
Но Генрих либо не слышал шуток Шико, либо, если он их слышал, они его не успокаивали.
— Я погиб, — растерянно твердил он, — я погиб, этот глас свыше меня убьет.
— Глас свыше! — передразнил его Шико. — Ах, на сей раз ты обманываешься. Голос сбоку, не более.
— Как это — голос сбоку? — удивился Генрих.
— Ну да, разве ты не слышишь, сын мой? Голос выходит из этой стены. Генрих, Господь Бог живет в Лувре. Вероятно, он, как и император Карл Пятый, решил завернуть во Францию по дороге в ад.
— Безбожник! Богохульник!
— Но это большая честь для тебя, Генрих. И я приношу тебе поздравления по сему случаю. Но, должен тебе сказать, ты весьма прохладно относишься к этой чести. Подумать только! Сам Господь Бог, собственной персоной, находится в Лувре и отделен от тебя всего лишь одной стенкой, а ты не хочешь нанести ему визит. Что случилось, Валуа? Я тебя не узнаю, ты стал просто неучтив.
В эту минуту какая-то хворостинка в углу камина с треском вспыхнула и осветила лицо Шико.
Выражение этого лица было таким веселым, даже насмешливым, что король удивился.
— Как, — сказал он, — у тебя хватает наглости смеяться? Ты дерзаешь…
— Ну да, я дерзаю, — ответил Шико, — а сейчас ты и сам дерзнешь, или пусть чума меня заберет! Подумай хорошенько, сын мой, и сделай так, как я тебе говорю.
— Ты хочешь, чтобы я пошел посмотреть…
— … не приютился ли Господь Бог в соседней комнате.
— Ну, а если голос опять заговорит?
— А разве я не здесь и не смогу ответить? Даже очень хорошо, если я по-прежнему буду говорить от твоего имени и голос, который принимает меня за тебя, поверит, что ты остался в спальне, ибо он рыцарски доверчив, этот глас Божий, и совсем не знает своего мира. Подумать только, я уже целые четверть часа реву здесь, как осел, а он меня все еще не раскусил! Это унизительно для разумного существа.
Генрих нахмурился. Слова шута поколебали его несокрушимую веру.
— Я думаю, ты прав, Шико, — произнес он, — и мне очень хочется…
— Ну, пошел, — Шико подтолкнул короля к двери.
Генрих осторожно открыл дверь в переднюю, соединявшую опочивальню с соседней комнатой, которая, как мы уже говорили, раньше была комнатой кормилицы Карла IX, а теперь служила спальней Сен-Люку. Король не успел сделать и четырех шагов, а голос уже с удвоенным жаром возобновил свои упреки. Шико отвечал на них самым жалостливым тоном.
— Да, — гремел голос, — ты непостоянен, как женщина, изнежен, как сибарит, развращен, как язычник!
— Увы! — хныкал Шико. — Увы! Увы! Разве я виноват, великий Господь, что ты сотворил мою кожу такой нежной, руки — такими белыми, нос — таким чувствительным, дух — таким переменчивым. Но отныне с этим покончено. Господи, начиная с нынешнего дня я буду носить рубашки только из грубого холста, я буду сидеть на гноище, как Иов, я буду есть коровий помет, как Иезекииль.
Тем временем Генрих, идя по передней, с удивлением заметил, что, по мере того как голос Шико становился все глуше, голос его собеседника звучит все громче и, по-видимому, исходит из комнаты Сен-Люка.
Генрих уже собирался постучать в дверь, но тут увидел, что через широкую замочную скважину пробивается свет.
- Графиня де Монсоро. Том 2 - Александр Дюма - Исторические приключения
- Графиня де Монсоро - Дюма Александр - Исторические приключения
- Графиня де Шарни. Том 1 - Александр Дюма - Исторические приключения
- Роман о Виолетте - Александр Дюма - Исторические приключения
- Две Дианы - Александр Дюма - Исторические приключения
- Асканио - Александр Дюма - Исторические приключения
- Графиня Козель - Юзеф Крашевский - Исторические приключения
- Цезарь - Александр Дюма - Исторические приключения
- Граф Монте-Кристо - Александр Дюма - Исторические приключения
- Блэк. Эрминия. Корсиканские братья - Александр Дюма - Исторические приключения