Дышим и выздоравливаем. 33 лучших упражнения - Рушель Блаво

Сказав это, добродушный монах пригласил нас в пещеру. Факелом освещал он стены, на которых мы видели изображения животных. Монах объяснял нам, каким образом каждое из этих изображений связано с культом воздуха.

– Вот жираф, – говорил монах. – Прежде всего, животное примечательно небывалым для фауны нашей планеты ростом, а потому в культе воздуха образ жирафа отвечает за самые верхние слои атмосферы – за облаками и тучи.

Довольно-таки реалистичное изображение жирафа было желтым, с коричневыми пятнами. А вот следующее животное узнать было несколько сложнее.

– Кто это здесь нарисован? – спросила Настя.

Монах улыбнулся и ответил:

– Неудивительно, что вы не узнали этого зверя. Он распространен далеко не везде. Это тапир.

– А как связан тапир с культом воздуха? – поинтересовался Леонид.

Позволю себе заметить, что мой друг Леонид, до похода на Кайлас крайне не любивший змей, испытывал самые теплые чувства к копытным, в число которых входили и тапиры. Монах объяснил:

– Дело в том, что дыхательные органы тапира устроены таким образом, что являются своего рода идеальной структурой дыхательных органов как таковых. Не удивляйтесь, но только тапир во всем животном мире обладает уникальными дыхательными органами, которые не знают сбоев в работе. Так, во всяком случае, рассказывают легенды народа кайн-ганг. Согласно их мифологии, культурный герой Каюрукре создал полезного тапира. А вот тут… – монах показал нам на рисунок, расположенный по соседству с изображением тапира, и продолжил:

– Тут изображена пума. Рядом с тапиром ее расположили отнюдь не случайно. Каюрукре создал полезного тапира, а брат-близнец Каюрукре, герой Каме, создал вредную пуму. Так уж устроен наш мир, что в нем рядом с полезным всегда должно быть вредное, рядом с космосом должен быть хаос, рядом с добром – зло. Вот и здесь доброго космического тапира, сотворенного Каюрукре, обязательно сопровождает созданная Каме злая хаотическая пума.

– Какое же отношение к культу воздуха имеет пума? – спросил Петрович.

– Пума уравновешивает идеальность тапира своей вульгарностью и примитивностью своих дыхательных органов, – отвечал монах. По другой трактовке, восходящей к традиции юга Индостана, тапир символизирует вдох, а пума – выдох. Признаться, мне не кажется, что эти две трактовки противоречат друг другу. В одной из старых хроник, список которой хранится в нашем монастыре, указано, что сам процесс дыхания являет собой процесс взаимодействия противоположно направленных векторов космоса и хаоса, задающих во взаимной редукции вечную и бесконечную гармонию. Вдох соотносится с космосом, выдох – с хаосом. Чередуясь, они формируют гармонию. Но пройдем дальше.

Мы проследовали к другой стене за светом факела, который держал в руке наш провожатый. На ней мы увидели разрисованный черным контур гималайского медведя. Прежде мне уже приходилось видеть обитателя здешних гор в живой природе – уверяю вас, гималайский медведь – существо грозное. Однако на рисунке в пещере хозяин Гималаев больше напоминал плюшевого мишку из детской книги – так он был добродушен и мягок. Монах пояснил нам:

– Наличие гималайского медведя здесь отнюдь не случайно, а более того, связано с культом воздуха. Тот белый ошейник, по которому гималайского медведя отличают от его собратьев, в представлениях древних обитателей Гималаев традиционно означал в окружении черного меха снежную шапку нашей священной горы – Кайлас. И как следствие, гималайский медведь стал для нас символом вершины мира, на которой самый лучший в земных пределах воздух, самый целебный и самый полезный. Таким образом, и гималайский медведь соотносится с культом воздуха.

На третьей стене нас ожидали два завершающих систему анималистических изображения. Монах так прокомментировал их:

– Это шимпанзе. Соотнесение данного вида обезьян с культом воздуха вытекает из подвижности шимпанзе, способной без всякого труда перемещаться от поверхности Земли к макушкам самых высоких деревьев. Хорошо известно с древнейших времен, что именно шимпанзе используют систему дыхания, позволяющую без труда преодолевать вертикальные пространства без всякого вреда для организма, без особого труда. А все потому, что эти обезьяны свято берегут завещанное предками медленное дыхание. Вот только, к великому сожалению, человек в полной мере применить к себе это медленное дыхание не может: дыхательные органы человека устроены несколько иначе, чем у шимпанзе.

Пчелы и дыхание

Сказав это, наш проводник поднес факел к последнему изображению. Мы увидели в огненном свете ярко раскрашенную пчелу: светло-черные и оранжевые полоски чередовались друг с другом, создавая гамму спокойствия. Но почему пчела? Какое отношение это насекомое имеет к дыханию или культу воздуха? Наш проводник объяснил:

– Пчела здесь отнюдь не случайна. Она венчает весь пантеон мира животных и представляет культ воздуха. Так вот, пчела рассматривается с давних пор как эталон, идеал для человека: как построена пчелиная жизнь, так и жизнь человека должна строиться. Пчела смертна, но род пчелиный вечен. А все потому, что пчелы живут в постоянном труде. Труд для них – главная потребность. Когда человечество придет к мысли о труде как о чем-то необходимом, жизнь наша станет гораздо лучше.

– Но все-таки – пчела и дыхание?.. – засомневался Леонид.

– Согласен, на первый взгляд, пчела имеет наименьшие шансы быть соотнесенной с проблемами дыхания, – отвечал монах. – Однако именно пчела как вершина мира насекомых обладает уникальной способностью определять местонахождение своего дома по дыханию. Да-да, не удивляйтесь, и пчелы дышать умеют правильно! Когда монахи нашего монастыря специально занялись вопросом дыхания пчел, то сами были удивлены не меньше вашего.

– Простите, что перебиваю вас, коллега, – не утерпел Мессинг, – но сразу же хотел бы уточнить: что подвигло монахов обратиться к изучению пчел? Должен быть какой-то повод, не так ли?

– Да, – ответил монах, – повод был. Изучение пчелиного дыхания было начато нашими предшественниками-монахами еще в XIX веке. Дело было так. В ночь, когда встречаются апрель и май (а ночь эта в нашей традиции священна, ибо означает смену календарного цикла текущего года), нашему тогдашнему настоятелю было видение. Настоятель, как гласит зафиксированный тогда же отчет, стоял возле ручья и наблюдал, как в лунном свете искрится бегущий с горы ручей. Кстати говоря, этот тип отдыха и по сей день культивируется у нас – очень помогает освободить мысли и расслабиться после трудного дня. Настоятель смотрел на воду и вдруг увидел, как из воды, переливаясь в лучах ночного светила, на него глядит доброе-предоброе лицо. Настоятель признавался потом, что самого лица он не запомнил: ни цвета волос, ни разреза глаз, ни формы носа, а хорошо запомнил только то, что лицо было озарено улыбкой, какой-то небывало светлой и доброй…

Тут мы все переглянулись, вспомнив лицо, которое видели еще вчера в первой пещере. Монах понял, почему мы переглядываемся:

– Да, изображение этого лица вы могли видеть в той пещере, которую посетили вчера. Интересно, что этот портрет существует на стене пещеры с очень давних пор. Потому, господа, вдвойне было удивительно для нашего настоятеля, что улыбка на изображении в пещере так близка оказалась улыбке, показавшейся в воде ручья. Уже на этом основании видение в ночи, когда встречаются апрель и май, было для настоятеля не наваждением, а знаком проявления высшей воли, не подчиниться которой нельзя. Лицо из ручья ничего не говорило, только улыбалось, но и этого было достаточно, чтобы настоятель почувствовал то, ради чего улыбка явилась ему в ручье. Настоятель рассказывал об этом так: сначала была лучезарная улыбка, потом послышалось жужжание, потом от улыбки отлетела ввысь, к небесам, к Луне, красавица-пчела. И приятный голос промолвил: «Отныне наблюдать вам за жизнью царства пчелиного, ибо только среди пчел, только в мире этих великих насекомых найдете вы то, что ищете, – подлинное знание о силе воздуха и сути дыхания». Услыхав эти слова, настоятель запомнил их в точности и в ту же ночь записал в большую книгу, которая хранится в нашем монастыре и именуется книгой заветов. Таким образом, один из важнейших заветов для нас – наблюдать за пчелами и почитать их мир.

– Эти наблюдения дали какие-то результаты? – спросил Петрович.

Монах отвечал:

– Конечно, а как же иначе? Видение ведь было в ночь, когда встречаются апрель и май. Вот только, упреждая ваш вопрос о результатах, хочу сказать, что, к сожалению, исследования мира пчел еще очень далеки от завершения, а следовательно, при всем желании поделиться с вами этими результатами я не могу, в силу их промежуточности. В нашем монастыре есть определенное табу, согласно которому преданы гласности могут быть только факты, получившие мощную исследовательскую подпитку и многократно проверенные. Надеюсь, вы меня понимаете и не будете сердиться. Единственное, что могу сказать: мир пчел стал для нас настоящим открытием, и недалек тот день, когда нашими стараниями вся Земля посмотрит на себя по-новому – под влиянием пчелиного царства.