Экономическая теория. Часть 3. Глобализация и социализм - Юрий Чуньков

Теория максимизирующей рациональности вышла непосредственно из неоклассических теорий «невидимой руки» рынка, предельной полезности и субъективной ценности (стоимости). Авторы теории рациональности утверждают, что с древности каждый человек избирает наиболее выгодный себе способ своих действий, своего воспроизводства и воспроизводства себе подобных. По мнению авторов подобных теорий, рациональность становится основой жизни общества, обеспечивает равновесие и спасает от разрушения.

Общим знаменателем такой рациональности выступает якобы максимизация полезности для всего общества. Провозглашается такой принцип: если что-то полезно и рационально для индивида, то это же якобы рационально и для всего общества. Составной частью подобной модели общества и, в частности, экономики является теоретическое допущение о безграничных информационных и вычислительных способностях человека, позволяющих ему в самых критических ситуациях в условиях свободного рынка принимать единственно верные для себя и для общества рациональные решения. Субъекты рыночных отношений авторами теорий изображаются в качестве неких ходячих исследовательских центров, способных всё знать и уметь и прежде все в манипуляциях с ценами на рынке. Если читатель внимательно пролистает «Экономиксы», изданные в Российской Федерации, то он обнаружит именно такого человека, своего рода рыночную ходячую энциклопедию. То же самое можно видеть и слышать в СМИ современной России. Постоянно мелькающие на экранах ТВ предприниматели (к сожалению, не из числа производителей благ) на все вопросы о мотивах своих действий или уровне цен на рынке, всегда отвечают стандартно – они хорошо знают рынок и им лучше знать, какие должны быть цены. Ну, прямо-таки «гиганты мысли и отцы русской демократии» (это из Ильфа и Петрова). Всем остальным следует доверяться якобы только им.

На самом же деле и теоретически, и практически их «рациональность» базируется на весьма шатком и узком основании – на эгоизме «экономического человека» и, более того, на эгоизме очень узкого круга лиц, в основном из числа продавцов. Для этих лиц рационально то, что рационально для них. Рациональность общественного не выделяется в качестве самостоятельного объекта научного исследования и, естественно, не рассматривается как практическая мера. Разве можно считать, что при приватизации государственного имущества вначале в СССР, а потом в странах СНГ учитывали общественные или хотя бы государственные интересы? Нет, конечно! Так «чистая теория» об «экономическом человеке» на практике превратилась в разгром некогда огромной экономики.

Однако присмотримся всё-таки к аргументам авторов теорий рациональности. Утверждается, что если торжествует рациональность в отношении индивида, то она якобы становится достоянием всего общества. Это глубокое заблуждение. Этому есть два опровержения.

Во-первых, в обществе существует ОРТ, каждый член общества может быть собственником или несобственником, чем-то отличаться один от другого физически или по профессиональным качествам, иметь разные цели и т. п.? Всё это с неизбежностью предполагает разные субъективные оценки рациональности одних и тех же актов, действий, решений и т. п. Всегда в обществе между интересами социально-экономических субъектов существуют противоречия. Об естественных или диалектических противоречиях говорилось в одной из первых тем учебного курса. Всё это свидетельствует, что одинаковой рациональности для всех в обществе быть не может. За место «под солнцем» человеку в буржуазном обществе надо жестоко бороться. Тут уже не до рациональности.

Во-вторых, рациональность для каждого из членов общества, если она в чём-то достигнута, не даёт рациональности во всём обществе. Каждая горошина в мешке с горохом в отношении рациональности безупречна. Однако, как целое, мешок с горохом не рационален. Стоит его развязать, как горошины уплывут в разные стороны. Чтобы появилась общественная рациональность, необходимо каждого индивида сделать частицей рациональности общества. А это означает, что в основании общественного устройства интересы индивида и общества должны совпадать и не обособляться в антагонизмы.

В буржуазном обществе при господстве частнокапиталистической собственности нет такого общественного института, который бы из мешка с горохом делал одну большую «горошину». Наоборот, при социализме такая возможность есть. Общенародная (государственная) собственность на вещественный фактор производства и производимую продукцию увязывает рациональность каждого индивида с рациональностью всего общества. В этих условиях и экономическая теория о социалистических формах собственности не становится голой научной абстракцией, а отражает практику.

Второй теоретический подход наряду с минимизацией рациональности в поведении социально-экономических субъектов капиталистического рынка обозначается как процедурная рациональность. При этом имеется в виду, что буржуазное общество приобретает стабильность, если каждый субъект придерживается в своём поведении определённых правил, традиций, норм поведения и т. д. Эти теории развивают современные маржиналисты, но они в значительной степени позаимствованы и являются компромиссом с институционалистами, о взглядах которых в учебном курсе неоднократно говорилось. Из этих теорий делаются выводы о необходимости и фактически имеющей быть в реальности устойчивости механизма капиталистического воспроизводства во всех его составляющих частях, в т. ч. и в человеческих отношениях.

Отрицать полностью такую устойчивость буржуазного общества было бы неправильным. Капитализм существует на планете около четырех столетий. Не малую роль в этом сыграли устоявшиеся правила и нормы поведения, закреплённые буржуазным государством в качестве законов. На этой устойчивости настаивал Дж. Кейнс-младший, подсказывая своей теорией, как её следует достигать. Но вот посткейнсианцы, обобщая опыт постоянных экономических и социальных кризисов после Второй мировой войны, настаивают уже на ином.

Во-первых, они отрицают всесилие «экономического человека» в понимании социально-экономических процессов в буржуазном обществе и утверждают, что его знания, наоборот, ограничены и потому выдвигают тезис о фундаментальной неопределённости капитализма, в особенности в отношении будущего.

Во-вторых, неокейнсианцы рассматривают поведение социально-экономических субъектов не только как рациональное, но и как иррациональное для результатов капиталистического воспроизводства. По их мнению, иррациональность ведёт к конфликтам и противоречиям между субъектами, что формирует ситуацию внутренней неустойчивости капитализма. Конечно, неокейнсианцы не делают и не могут делать вывод о исторически проходящем характере капитализма. Тогда они становились бы марксистами. Они доказывают, что путём постоянного воздействия на процесс воспроизводства в нужном направлении и перевода капитализма в устойчивое состояние, в т. ч. через различные процедурные меры (как у врачей в процедурном кабинете) можно продлять его существование до бесконечности, не осознавая, что ничего вечного в этом мире нет.

Капиталистическая рационализация и развитие цивилизаций

Принцип капиталистической рациональности не правильно рассматривать утилитарно, только как принцип поведения «экономического человека». Из экономики этот принцип распространяется на всю западную цивилизацию. На таком принципе не может строиться восточная, мусульманская или русская цивилизации. Любая цивилизация – это замкнутая экономическая и духовная общность, развивающаяся по собственной шкале координат.

Шкала ценностей общества, построенного на рационализме по-буржуазному, базируется на преобладании материального блага над духовным благом, индивидуального интереса над соборным интересом, потребления над созидательным трудом, стяжательства над человеколюбием, жажды наживы над благотворительностью. Эта шкала ценностей была абсолютно неприемлема для бывшей советской цивилизации и не ложится на народную душу нынешней России. Смысл горбачёвской перестройки и последующих реформ как раз и сводился к тому, чтобы сломать соборный и коллективистский хребет России и заставить бывший советский народ руководствоваться только принципами максимизирующей рациональности покапиталистически. Думается, что в конечном итоге такое сделать не удастся, как это было уже не раз в истории великого народа.

Планирование – эффективный путь достижения общественной рациональности

Перелагая в учебном пособии критику моделей о максимизирующей полезности и процедурной рациональности со стороны ряда западных учёных, можно лишь удивляться позиции большинства российских б.у. марксистов, поющих аллилуйя этим моделям. А уж о практических шагах, так называемых реформаторов российского общества, и говорить не приходиться. У них взгляд всегда один и всегда направлен в одну точку: «Капитализм с его стяжательством – это лучше, чем общественные интересы».