Блуждающая в Пустоте - Аарон Дембски-Боуден

Другие циклонные снаряды несли мелта— или плазмы-заряды к ядру мира, провоцируя термоядерную реакцию и катастрофическую тектоническую активность, или же взрывались с силой небольшого солнца в самом сердце планеты. В любом случае, ни один мир не переживет такого. Большинство погибали в течение нескольких минут, забирая население с собой в небытие.

Торпеды класса «Рубикон» являлись уменьшенной версией последних. Они были тем, что требовалось Талосу. Одной почти наверняка было бы достаточно, но две точно сделают свое дело.

Сначала он ослепил врагов Воплем. У них не было возможности засечь мчавшиеся в их сторону торпеды, также как и не могли они почувствовать, как те взорвались, врезавшись в луну, пока не стало слишком поздно. В течение нескольких минут буровые ракеты сделали свою работу. Он не видел необходимости разрушать всю луну целиком посредством четко выверенного сферического взрыва в ядре. Для этого циклонные торпеды упали высоко в северном полушарии, пробурив солончаки бесплодных полярных шапок. Вместо того чтобы взорваться в ядре планетоида, они прошли насквозь через верхушку луны, спровоцировав тектоническую нестабильность, когда взорвались серией цепных реакций на дальней стороне мира, обращенной к вражескому кораблю.

Луна распалась на части. Совершенно неизящно, во всех отношениях. Четверть поверхности разлетелась на осколки по пустоте с такой силой, что гололитический дисплей «Эха» начал сбоить, показывая, что происходит. Прошло не больше трех минут с момента попадания торпед, как от нее начали отваливаться большие куски.

Паутина глубоких трещин расползлась по поверхности спутника, изрыгая в пространство вокруг него облако пыли.

— Отключить Вопль, — приказал Талос. — Поднять щиты и зарядить орудия. Полный вперед.

«Эхо» вздрогнуло, возвращаясь к жизни. Корабль ринулся сквозь пространство как голодная акула. Палуба стратегиума погрузилась в привычный организованный беспорядок, когда офицеры и сервиторы исполняли свои боевые обязанности. Грохот и лязг рычагов смешивался с гомоном голосов и стуком пальцев по клавишам.

— Есть ли признаки крейсера Генезиса? — спросил Талос, сидя на главном троне. Оскальпированная луна на экране оккулуса являла собой жалкие руины, наполовину окруженные новым полем астероидов.

— Я засекла их, сир, — мастер ауспекса с влажным звуком втянула в легкие воздух. — Вывести изображение на гололит.

Сначала Талосу не удалось различить судно среди обломков. Гололит мерцал с привычной ненадежностью, одновременно отображая сотни целей. Зазубренный край луны резко изгибался с краю изображения. Пространство было заполнено каменными глыбами всех форм и размеров, а полупрозрачный туман обозначал осколки, слишком малые для сканирования.

Они были там. Стали заметны характерный раздвоенный нос корабля Астартес и отображающие стрельбу из орудия руны. Талос видел, как корабль на гололите маневрировал, внезапно оказавшись в самом сердце астероидного поля, разряжая орудия в окружавшие их глыбы, стремясь пробить себе путь к свободе. Он почти разочаровался, что их не уничтожило первым взрывом, но, по крайней мере, он был тому свидетелем.

— Не могу сдержать чувства гордости, — обратился он к экипажу. — Вы хорошо поработали, каждый из вас.

Дрейфовавшие в пространстве куски породы врезались друг в друга, разбиваясь в каменную крошку. Талос смотрел на гололитический дисплей, на котором несколько крупных обломков столкнулись с мигавшим кораблем. Примитивная программа визуализации не могла показать весь ущерб, причиненный ими.

— Дайте мне визуальное подтверждение.

Талос знал, что на сближение потребуется несколько часов, и ему пришла в голову идея скоротать время и увеличить свои шансы на победу над воинами Генезиса, оставшимися на борту.

— Выходите на связь с вражеским кораблем и сделайте так, чтобы из каждого вокс-репродуктора был слышен наш разговор.

Мастер вокса исполнила приказ. На мостике было тихо после отключения Вопля. Теперь он звенел от голосов, доносившихся с вражеского крейсера. На фоне монотонных голосов сервиторов звучал грохот бьющихся о корпус корабля обломков, и звучный, но запыхавшийся голос.

— Я — Эней, капитан «Мантии Диадемы». Я не собираюсь выслушивать ваши еретические насмешки и не поддамся на ваши искушения.

Слова космодесантника потонули в шуме взрыва и далеких криках.

— Я — Талос с боевого корабля «Эхо проклятия», и я не произнесу ни единой насмешки, а только истину. Ваша абордажная операция потерпела неудачу, как и ваше бегство от нашего возмездия. Наши гололиты транслируют, как вы умираете, в то время, пока мы ведем этот разговор. Если у вас есть, что сказать напоследок для потомков, говорите сейчас. Мы запомним ваши слова. Мы Восьмой Легион, и мы долго храним наши воспоминания.

— Грязные проклятые предатели! — протрещало в ответ.

— Похоже, он зол, — пошутил стоявший рядом офицер. Талос, не говоря ни слова, бросил взгляд на офицера и тот замолчал

— Талос? — снова прозвучал голос капитана.

— Да, Эней?

— Гори в аду, что ждет проклятых обманщиков.

Талос кивнул, хотя его оппоненту и не суждено было увидеть этот жест.

— Уверен, что так и будет. Но вы попадете туда раньше меня. А теперь умрите, капитан. Горите и пускай вас оплакивают за потраченную впустую жизнь.

— Я не боюсь жертвовать. Кровь мучеников питает Империум. Во имя Жиллимана! Честь и отва…

Связь оборвалась. На гололитическом дисплее руна, обозначавшая вражеский корабль в эпицентре суровой астероидной бури, погасла.

— «Мантия Диадемы», — возвестила мастер вокса, — потеряна со всеми душами на борту.

— Подведите нас ближе к полю обломков и уничтожьте то, что осталось, залпом носовых орудий.

— Да, господин.

Уставший и больной, Талос поднялся с трона.

— Вся наша беседа транслировалась по сети корабля? — спросил он.

— Да, господин.

— Хорошо. Пусть она вгоняет оставшихся в живых ублюдков Генезиса в уныние. Пусть слышат, как умирает их капитан и как полыхает их корабль.

— Господин, — начала мастер ауспекса. — Использовать торпеды…это был отличный план. Он прекрасно сработал!

Талос едва удостоил его вниманием.

— Как скажешь, Наллен, — он махнул ближайшему офицеру. — Котис. Мостик на тебе.

Названный офицер не отдал честь. Хозяева уделяли мало внимания подобным формальностям. Тем не менее, он не мог и помыслить о том, чтобы сесть на трон господина. Вместо этого он встал возле него, отдавая приказы тем, кто склонялся внизу.

Талос дошел до края стратегиума и взвалил труп Ксарла на плечи.

— Я ухожу хоронить моего брата. Вызывайте меня только в случае крайней необходимости.

Первому Когтю потребовался почти час, чтобы связаться с другими отделениями. Их путь по лабиринтам палуб «Эха» вел их из комнаты в комнату, тоннель за тоннелем. Иногда они проходили мимо толп рабов, слонявшихся без дела и скрывавшихся во тьме, в то время как в других помещениях кипела суетная активность слуг Легиона, занятых выполнением своих обязанностей. Младшие ремонтные бригады и группы чернорабочих составляли большинство. Некоторые из тех, мимо кого проходили воины, выглядели потрепанными после встречи с Орденом Генезиса, и у Сайриона было неприятное чувство, что в окончательных отчетах число жертв будет исчисляться тысячами.

Меркуциана посетила та же мысль.

— Они потрепали нас сильнее, чем Кровавые Ангелы на «Завете»

Сайрион кивнул. Вспоминая понесенные потери в ту ночь на Крите, он не имел желания стать свидетелем еще одной абордажной атаки. И все же, у «Эха» было достаточно человеческих ресурсов, чтобы компенсировать понесенные потери — на «Завете» же их не было.

Пока они шли, до каждого из них донесся по вокс-сети влажный мягкий клацающий звук: Узас снова облизывал зубы.

— Перестань, — пригрозил Сайрион.

Узас или не слышал, или ему было все равно. Шлем, украшенный отпечатком пятерни, даже не повернулся в сторону братьев.

— Узас, — Сайрион сопротивлялся желанию вздохнуть. — Брат, ты снова за свое!

— Хм??

Несмотря на разговор с Меркуцианом о предрассудках, Сайрион не считал себя мелочным. Однако Узас, беспрестанно проводивший языком по зубам, заставлял его скрежетать своими собственными.

— Ты опять облизываешь зубы.

Вариель вежливо откашлялся.

— Почему это вас так раздражает?

— Так делал примарх. После того как он заточил свои зубы до остроты, он постоянно облизывал их и губы как какое-то животное. Он часто ранил язык, делая это, и по губам растекалась кровь, от запаха которой мы сходили с ума.

— Как любопытно, — подметил апотекарий, — что кровь примарха производила эффект подобного рода. Никогда не питал зависти к вашему существованию в их тени, но звучит поистине увлекательно.