Большой шмон - Олег Алякринский

Владислав понимал, что теперь, после гибели Львова и отставки Меркуленко, волей-неволей ему придется действовать через таких людей, которых Мартынов не просто знает, но которым безусловно доверяет. Фактически единственный такой человек — это отставной гэбэшный генерал Неустроев, который, можно сказать, чудом вытащил Варяга из лихтенштейнской тюрьмы и обеспечил ему возвращение в Москву. Правда, после этого возвращения в Россию с Варягом начали происходить, мягко говоря, очень странные события, от которых Неустроев его застраховать уже не смог… А что, если это сам Неустроев и подстроил все эти взрывы, налеты, обстрелы? Нет, маловероятно, очень маловероятно. А главное, зачем?

Вдруг Варяг вспомнил про оставленное две недели назад на автоответчике его мобильника сообщение от некого Александра Ивановича Виноградова… Этот Виноградов назвался доверенным лицом Неустроева. Звонок, конечно, подозрительный. И все же это была хоть и малая, но все же какая-никакая зацепка. К тому же имелась вероятность, что он и есть тот самый таинственный А. Виноградов, который двадцать лет назад вербовал Максима Кайзера и составил докладную записку для шефа КГБ — ту самую докладную, которую Варяг обнаружил в папке с жизнеописанием старого вора в законе Медведя. Что ж, значит, надо каким-то образом связываться с Виноградовым. Правда, тот не оставил никакого контактного телефона. Но если он не врет, то его можно найти через Неустроева. Хотя ведь и того сейчас как найдешь? Хитрый Неустроев предусмотрительно предупредил его еще в Брюсселе: меня не ищи, я с тобой сам свяжусь, когда надо будет… Конечно, официальные координаты Неустроева имеются в секретариате финансового управления кремлевской администрации, которую до недавних событий возглавлял Николай Николаевич Меркуленко… Но по таким каналам с Неустроевым никто Варяга не свяжет, ну а ес-ли'и свяжет, то ни о чем поговорить им не удастся: все телефоны людей такого ранга находятся на прослушке. Это очевидно.

И все же Варяг после некоторых раздумий достал зарядное устройство для мобильного телефона, привезенное Людмилой, воткнул его в сеть и в свой «Эрикссон» и, немного подождав, набрал код и московский номер. Было уже начало девятого, но у него теплилась надежда, что важная государственная работа в кремлевских кабинетах еще идет полным ходом.

Он не ошибся. Трубку сняла женщина с глубоким, хорошо поставленным певучим голосом.

— Простите за поздний звонок, — уверенно заговорил Варяг, — это Федосов из Министерства финансов. Николай Николаевич мне в свое время дал телефон Аркадия Ильича Неустроева… Что-то я не могу его найти. Вы мне не поможете? У вас в справочнике наверняка он есть!

— Эфмь… Неустроев? Аркадий Ильич? — задышав в трубку, невозмутимо пропела женщина и, на мгновение запнувшись, продолжала: — Ах, Аркадий Ильич… Но он же не работает у нас в аппарате… Э… Может быть, я вас соединю с Александром Ивановичем? Простите, как вас представить?

У Варяга сердце екнуло. Александр Иванович… Неужели такая везуха? Да нет, так в жизни просто не бывает!

— Федосов Юрий Антонович, — мгновенно придумал он.

— Минутку!

Через несколько секунд в трубке раздался бодрый баритон, в котором угадывались стальные властные нотки:

— Юрий Антонович, я вас слушаю!

Варяг сразу узнал его: это был голос человека, который две недели назад звонил ему на автоответчик!

— Вы — Александр Иванович… Виноградов? — переспросил Владислав, еще не веря в свою удачу.

— Да, Юрий Антонович, — подтвердил собеседник. — Вот уже без малого шестьдесят лет, как я Александр Иванович Виноградов! А что вас так удивляет?

Варяг понял, что судьба преподнесла ему сейчас весьма щедрый подарок. Он кашлянул от внезапно охватившего его волнения. Даже рука, сжимавшая мобильник, вспотела.

— Александр Иванович, две недели назад вы звонили мне… на автоответчик… и просили с вами связаться. Вот звоню…

В трубке повисла мертвая тишина. Похоже, собеседник Варяга в данный момент тоже размышлял о причудливых капризах фортуны.

— Но вы же?

— Да, да! — не дал договорить собеседнику Варяг. — Я в курсе того, что обо мне сообщают, но, как видите, я живой и с вами на связи.

— Вы где находитесь? Ах, ну да… — Виноградов понизил голос и заговорил скороговоркой, точно боялся, что связь сейчас прервется. — Очень рад, очень рад, что все так сложилось и что вы позвонили. Я в курсе событий — Аркадий Ильич посвятил меня в суть дела. С недавних пор я работаю в должности Меркуленко… Являюсь его, так сказать, преемником. В том числе и по вашему делу. Я имею в виду тот… договор, который был вами заключен в Брюсселе! Но вообще-то нам желательно поговорить лично! Когда мы можем встретиться?

— Хорошо… — Варяг прижал трубку к уху. Он прекрасно понял, о чем обиняками сказал Виноградов: об обещанном выкупе за свое освобождение из лихтенштейнской тюрьмы и право вернуться в Россию. — Передайте моим кредиторам, что в самое ближайшее время мы решим финансовый вопрос.

— Когда мы сможем встретиться? — упрямо повторил Виноградов.

— Я сейчас не в Москве, — уклончиво ответил Владислав. — Дайте мне несколько дней, чтобы я смог привести в порядок свои дела. Я вам сам позвоню. И вот еще что… Кроме вас, никто не знает… и не должен пока знать, что я жив и здоров. Это очень важно, Александр Иванович, иначе, боюсь, я не смогу выполнить в полной мере свои финансовые обязательства! Впрочем, как и многие другие.

— Хорошо. Несколько дней у вас есть. Но советую вам поторопиться. До скорой встречи!

Когда он вырубил мобильник, у него в ушах эхом все еще звенели последние слова Виноградова: «До скорой встречи! До скорой встре-е-е-чи!» Варяг встал и с хрустом расправил плечи. Словно тяжкий камень свалился с души. Кажется, выход из тупика найден. И как теперь все кажется поразительно просто, хотя, конечно, эта простота обманчива: впереди — вал проблем и нерешенных задач.

Варяг подошел к ведру с родниковой водой, которое Иван Васильевич оставил ему со вчерашнего утра, зачерпнул полный ковшик и жадно выпил.

Пора отсюда сваливать — лесной санаторий закрывается! Ему ясно намекнули, что долго ждать не будут, а значит, пора действовать. Но в любом случае, версия о его гибели расползается по России. Значит, там будут готовить ему замену, а значит, начнется драчка за корону смотрящего. Гнусно все это, хотя такова печальная проза жизни. Несмотря на овладевшие им черные мысли, Варяг тихо рассмеялся. Нет, брат, не все так просто, это всего лишь начало очередного акта уличной пьесы, тебе еще предстоит попотеть, побегать по сцене…

Он посмотрел на светящийся дисплей часов: двадцать один тридцать шесть — и выглянул в окно. Сгустилась ночь. Дождь давно кончился. Утром должен появиться Иван Васильевич. Хорошо бы уехать из Савостино первым же утренним автобусом. Нет ведь никаких гарантий, что их разговор с Виноградовым кем-то из спецслужб не будет расшифрован, а координаты не засечены. Так что лучше свалить отсюда. Береженого Бог бережет.

А потом? А потом залечь в Москве и ждать приезда Гепарда, для него найдется работенка. Вернее сказать, уже нашлась: придется Гепарду совершить тайную поездку в Испанию… Отправка денег не терпит отлагательств. Конечно, для такого вояжа лучше бы подошел Сержант, но Сержанту, скорее всего, придется еще долго отсиживаться в своей берлоге и не высовываться. Его, пожалуй, ищут с неменьшим усердием, чем самого Варяга.

Владислав поглядел на спящую Люду. «Бедняга, — с теплотой в сердце подумал он, — отпуск взяла, ко мне рванула, выхаживать… Теперь, выходит, все зря».

* * *

Утром, до зари, когда в лесной избушке было еще зябко от ночных заморозков, Варяг разбудил Людмилу и тихо приказал собираться. Она, не понимая, что от нее хотят, слабо улыбнулась и попросила дать ей досмотреть сон. «Хороший сон, — проворковала она, — о нас с тобой…»

— Нет, Людочка, досматривать сон придется в другой раз! — Он потряс ее за плечо. — Мы уезжаем!

Покуда сонная Людмила наскоро собиралась, Варяг сходил в лес и прикопал в овражке автомат, предварительно обернув его в омоновский бушлат и набросав сверху влажно-го валежника. В сельский дом к Мироновым он решил не заходить, чтобы лишний раз не мозолить глаза сельчанам и не подводить егеря. Надев на себя кое-какую найденную за печкой старую одежонку, Варяг нахлобучил на лоб засаленную кепчонку и посмотрел на себя в старое зеркало, висящее над умывальником в крохотной кухоньке. За эти две недели у него вылезла густая щетина, которая сейчас была ему как спасительный грим. Еще бы очки на нос — и хрен бы его кто из патрульных ментов узнал, даже по той ориентировке, о которой вчера так неосмотрительно обмолвился один из алкашей-охотников.

…Устало фырча и кашляя, древний «Икарус» подкатил к автобусной остановке на окраине Савостина почти без опозданий. Кроме Варяга и Людмилы, разместившихся у окна в конце салона, сели две бабки с сумками да сгорбленный старичок в поношенном офицерском кителе. В Волоколамске в автобус набилось человек двадцать. На заднее сиденье забралась шумная компания пацанов лет восемнадцати, судя по разговорам, готовящихся скоро пополнить ряды славных Вооруженных Сил России. Пацаны обсуждали каких-то девок и какого-то Шалфея, который в прошлом году сел за разбойное нападение на школьную учительницу и теперь тянул срок где-то под Самарой.