Гнездо ласточки - Татьяна Тронина

Тетя Лида шла молча, нахмурившись. Потом произнесла:

– Я не знаю. Сама не понимаю. Возможно, не верят нам, что Игорь способен на подобные зверства. Ну да, бьет своих родных, но это вроде как нормально, привычно…

– Отец не просто бьет, он… Он садист. И меня всю жизнь поражало, как он ловко скрывается… Люди-то его любят! Я вот думала – откуда в нем это? Может, его родители били? Я чего-то не знаю из его прошлого? Обычно садистами становятся те, кто сам прошел через это.

– Да вроде ничего такого не было, – задумчиво произнесла тетя Лида. – Отец… ну, наш отец (а Игорю он дядя) – руку ни на кого не поднимал. Был солдафоном, очень жестким, нас, трех сестер, в строгости воспитывал, но руку на нас никогда не поднимал. Мама наша – вообще очень смиренная женщина, мухи не убила… С радостью приняла Игоря в нашу семью, когда у него родная мать умерла. Твоему отцу, Игорю, четырнадцать лет тогда исполнилось. А мне – год только. Конечно, у мамы маловато времени было на Игоря, ведь она со мной, младенцем на руках, и еще две старшие дочки…

– Послушай! А как моя покойная бабушка… то есть мама отца – к нему относилась?

– Да вроде тоже, говорят, нормально, не била. Отца не было, деда то есть твоего… Грубо говоря – зачал ребенка и смылся в неизвестном направлении. Твоя бабушка одна Игоря растила. Потом умерла, когда Игорю четырнадцать исполнилось. Хотя история со смертью твоей бабки темная, – вдруг оживилась тетя Лида. – Я, конечно, мало что помню, но краем уха кое-какие разговоры слышала. Говорят, твоя бабка любила одного мужчину. Не отца Игоря, тот-то давно пропал, а уже другого… так вот. Она обожала этого мужчину, мечтала замуж за него выйти, нормальную семью создать. А он ее взял да и бросил. А твоя бабушка покончила жизнь самоубийством… По официальной версии – умерла, случайно отравившись. А слухи ходили – что не случайно, а вполне сознательно она выпила уксусной кислоты и погибла в страшных мучениях.

– О боже, я этого не знала… – пробормотала Кира. – Значит, моя родная бабка – самоубийца?.. Кошмар. Может, это подействовало на отца, сломало его психику?

– Не знаю. Игорь ничего не рассказывает. Он при нас всегда такой вежливый, веселый, все у него в порядке. Уж нас-то, своих двоюродных сестер, он никогда не обижал. Когда ты показала эту видеозапись, я даже глазам своим сперва не поверила…

– Но это правда. Я не вру!

– Я тебе верю. Я теперь сама себя корю за невнимательность, за то, что не проявила чуткости!

…Калитка оказалась опять не запертой, но это так мало теперь волновало Киру.

Они с тетей Лидой вошли в дом. И замерли на пороге. В «зале», в большом кресле, под головой кабана, сидел отец.

Кира совсем не ожидала его увидеть. Ее отец где-то там, далеко, он побоится возвращаться, он не настолько нагл, он струсил…

Выходит, не струсил.

– Где мама? Где Геля? – быстро спросила Кира.

– У себя. Что ж ты не здороваешься, дочка? Здравствуй. Лида, привет.

Тетя Лида молчала, нахмурившись.

– Я забираю маму с сестрой, – официальным голосом, бесстрастно произнесла Кира. – Мы будем жить пока у тети Лиды. Когда выздоровеет Тим, уедем все в Москву. Прошу нам не препятствовать.

– Ох, дочка… – усмехнулся отец. – Какая же ты жестокая. Лид, чего она тебе там наплела?

– Игоряша, ты перегнул палку. Я от тебя подобного не ожидала! – мрачно выдавила из себя тетя Лида.

– Кому ты поверила? Ей? Это же не человек, а иезуитка какая-то… – кивнув на Киру, пробормотал отец. – Она приехала и всего за несколько дней разрушила мою семью, разорила родное гнездо!

– Бла-бла-бла… – зло сказала Кира. – Ты тридцать лет избиваешь мать. У нее вон почки отбиты, опущены, одно ухо почти не слышит, живого места нет. Ты избивал ее беременной, благодаря тебе Геля раньше срока родилась… Ты меня бил! Нет, милый папочка, это не я разорила родное гнездо, а тебе пришел срок платить по счетам.

– Я не позволю. Ты не посмеешь! – натянуто улыбаясь, заявил отец. – И никогда не отпущу своих девочек. Как я один буду жить? Ты что?

– Заведи себе «грушу», как в спортзале, купи себе боксерские перчатки. И колоти ее каждый день, – хладнокровно произнесла Кира.

– А если я не отпущу Оленьку с Гелей?

– Отпустишь. А не то я о твоих «подвигах» всем расскажу.

– Ты уже рассказала. Поверили тебе?

– Не все. Но Лида поверила, – Кира коснулась плеча тетки. – А еще у меня есть доказательства твоих зверств. Я все записывала на телефон, как ты Гелю мучаешь. И Тим это видел. Он выступит свидетелем.

– Да, да, я видела эту запись! – энергично закивала тетя Лида. – Ты Геле чуть волосы не вырвал – за то, что она калитку забыла запереть. Ну это же немыслимо – из-за подобной ерунды ребенка мучить…

– И еще… – подхватила Кира, – Брагин у меня сегодня заявление не принял. Но не сомневайся, примет. Я ведь не последний человек, и Тим тоже. Мы устроим процесс – мало не покажется. И я ничего не боюсь. Мне лично – не стыдно. Я все расскажу о тебе, всю правду. Как ты издевался над своими домашними, что ты творил.

Отец опустил голову. Он улыбался опять – той же натянутой, неестественной улыбкой, за которой определенно скрывалось что-то. Но что, какие чувства? Раскаяние? Злость?

– Я ведь люблю вас всех. Я люблю Оленьку, очень.

– Папа!

– Я люблю ее. Иначе бы не прожил рядом с ней столько лет. Да, ты не можешь понять мою любовь, но она вот такая. Что ты знаешь о жизни, Кира… – голос его задрожал.

Любила ли Кира отца? Нет. Она его ненавидела. Но, верно, где-то там, в самой глубине ее сердца, всегда теплилась надежда – а вдруг случится чудо, и отец изменится? А вдруг он поймет, как скверно обходился со своими близкими, и раскается, и попросит прощения, и будет любить их, как должно? В сущности, Кира мечтала только об одном – ощутить наконец любовь своего отца. Без этой любви сложно, почти невозможно жить.

А вдруг он псих, не отвечает за свои действия, и его надо лечить?

Умом Кира понимала, что отец прекрасно осознает, что делает, и что он никогда не изменится, но все равно…

Этим чувствам нельзя было поддаваться, расслабляться – нельзя.

– Да, и вот еще что, – холодно произнесла Кира. – Ты не думай, что мы уедем, а ты останешься спокойно жить. Нет. Дом ты продашь, а деньги перешлешь матери. Нормальная компенсация за эти тридцать лет ада, да?

– Вот как… Не половину даже, а все. Лихо ты, дочка, командуешь. И за меня, и за мать все решила…

Тетя Лида, стоявшая рядом, шумно вздохнула. Судя по всему, ей тоже вдруг стало жаль отца.

– В общем, так, папа. Маму и Гелю я сейчас заберу.

– И меня на весь свет ославишь?

– Н-нет. Если ты отпустишь их, я ничего предпринимать против тебя не стану. Но деньги за дом пришлешь!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});