Сильнее страха - Марк Леви

Эндрю приложил палец к губам Сьюзи и опять выключил фонарь.

В этот раз оба услышали шорох и дыхание. Крысы так не дышат. Эндрю замер, стараясь вспомнить схему, которую он заучивал наизусть именно для такого случая. Схватив Сьюзи за руку, он потащил ее вдоль стены с ящиками к краю полуэтажа.

Сьюзи обо что-то споткнулась и вскрикнула. Эндрю включил фонарь и навел луч на ведущие вверх ступеньки.

— Сюда! — Он ускорил шаг.

Теперь даже эхо их шагов не могло заглушить гулкий топот двух преследователей.

Эндрю перешел на бег, таща за собой Сьюзи. Путь им преградила дверь, которую Эндрю двинул ногой. Дверь устояла, но второго удара щеколда не выдержала. Он захлопнул дверь за собой и заблокировал железным ящиком.

Они выскочили в забитый рухлядью зал, где им в нос ударила густая вонь мочи и экскрементов. Видимо, когда-то здесь было логово бездомных. Это значило, что отсюда есть лаз наружу. Эндрю нашарил лучом фонаря дыру в потолке, пододвинул под нее каркас стола, поднял на него Сьюзи. Та с поразительной ловкостью подтянулась и исчезла в люке. Торопясь следом за ней, Эндрю услышал за спиной удары в дверь, потом грохот: это рухнули ящики — оставленная им шаткая баррикада.

Сьюзи указала на маленькое незарешеченное окно: похоже, через него бездомные проникали в свое жилище. Окошко вело в бетонный желоб, тянувшийся вдоль фасада почтамта на 31-й стрит. Хорошо, что в желобе не было воды.

Обоим пора было вдохнуть свежего воздуха. Эндрю прикинул, что они, вероятно, опередили преследователей на пару минут. В этом темном рву ниже уровня улицы их могли настигнуть и…

— Сматываемся! — распорядился Эндрю.

* * *

Выбравшись на тротуар, они перебежали попутные полосы Восьмой авеню и, стоя на осевой, остановили такси. Эндрю велел водителю доставить их в Гарлем. Когда они миновали 80-ю улицу, он сказал, что передумал, и попросил везти их назад, в Гринвич-Виллидж.

Пока такси ехало по Вест-Сайд-Хайвей, Эндрю бурлил от негодования.

— Вы говорили кому-нибудь, куда мы собираемся сегодня вечером? — спросил он, играя желваками.

— Конечно нет! За кого вы меня принимаете?

— Как вы тогда объясните случившееся?

— Почему бы им не быть просто бездомными?

— Там, где я впервые услышал шаги, людей не бывало много лет.

— Откуда вы знаете?

— Пыль на полу была нетронутой, как снег в Антарктиде. Нет, наши преследователи вели нас еще с вокзала. Могу гарантировать, что, когда мы выходили от вас, слежки еще не было.

— Клянусь, я никому ничего не говорила! — воскликнула Сьюзи.

— Верю, — сказал Эндрю. — Но теперь нам придется утроить бдительность.

Сьюзи отдала Эндрю конверт из абонентского ящика.

— У вас есть предположения, что бы это могло значить? — спросил он, открывая конверт.

— Ни малейшего.

— Вроде бы русское слово, — сказал Эндрю. — И это свидетельствует не в пользу вашей бабушки…

Сьюзи промолчала.

Войдя в квартиру Эндрю, замерзшая Сьюзи первым делом согрела чаю.

— «Снегурочка»! — вскричал Эндрю.

Сьюзи вошла в гостиную, поставила поднос и наклонилась к монитору компьютера:

— Опера Римского-Корсакова, написана в 1881 году по мотивам пьесы какого-то Александра Островского.

— Лилиан признавала только джаз, — сообщила Сьюзи.

— Раз ваша бабушка заперла бумажку с названием этой оперы в абонентском ящике на почтамте, значит, это не просто так.

— Про что опера?

— Про вечный конфликт стихий, — ответил Эндрю. — Сами читайте, у меня устают глаза. — Он встал и, пряча за спину дрожащие руки, улегся на диван.

Сьюзи села в его рабочее кресло и стала читать вслух:

— В этой истории сталкиваются живые люди и мифологические персонажи. Снегурочка мечтает жить среди людей. Ее мать Весна-Красна и отец Мороз согласны, чтобы ее удочерила крестьянская семья. Во втором акте женщина по имени Купава сообщает о своем браке с Мизгирем. Но за несколько дней до свадьбы Мизгирь встречает в лесу Снегурочку, безумно в нее влюбляется и умоляет ответить на его чувство.

— Кого-то он мне напоминает… — пробормотал Эндрю.

— Снегурочка, не имеющая никакого представления о любви, отвечает ему отказом. Жители деревни требуют, чтобы царь Берендей наказал Мизгиря, обманувшего невесту. Но и царь при виде Снегурочки покорен ее красотой, он отменяет свое решение и спрашивает Снегурочку, любит ли та Мизгиря. Она отвечает, что у нее ледяное сердце и что она не способна любить. Царь объявляет свою волю: тот, кто покорит ее сердце, женится на ней. В следующих двух актах Снегурочка осваивает науку чувств и влюбляется в Мизгиря. Мать предостерегала ее, что ей нельзя попадать под солнечные лучи, но Мизгирь живет на свету. Снегурочка выходит из лесу навстречу возлюбленному, и к страшному горю собравшихся и несчастного Мизгиря тает и испаряется.

— Мне очень близок этот Мизгирь, сочувствую его несчастью, — проворчал Эндрю.

— Вы еще не знаете продолжения: безутешный Мизгирь топится в озере.

— Каждому свое: у меня вместо озера фернет с колой. Как же кончается эта русская трагедия?

— Царь объявляет подданным, что следствием исчезновения Снегурочки будет конец затянувшейся русской зимы.

— Шикарно! Наконец-то мы сделали шаг вперед!

— Зачем бабушка спрятала в абонентском ящике бумажку с этим русским словом?

— Вот и я хотел спросить вас о том же!

Эндрю уступил Сьюзи свою спальню, а сам по привычке устроился на диване. Но Сьюзи, взяв одеяло, выключила свет и растянулась на ковре рядом с ним.

— Что за выкрутасы?

— Я говорила, что не терплю кровати. Такое впечатление, что и вы, несмотря на новое постельное белье, не намерены спать на своей. Зачем в таком случае расходиться по разным помещениям?

— Может, все-таки пустить вас на диван? Раз вам одной тоскливо, на ковре могу лечь я.

— Мне и так хорошо.

Оба молчали, пока их глаза не привыкли к темноте.

— Вы спите? — спросила Сьюзи шепотом.

— Нет.

— Не хочется?

— Еще как хочется, я страшно устал.

— Тогда почему?

— Не почему.

— Какой хороший вечер!

— Ну, не знаю, мне не очень понравилось, когда наши преследователи стали высаживать дверь!

— Я о нашем ужине, — прошептала Сьюзи.

— Ужин и вправду удался, — согласился Эндрю, поворачиваясь к ней.

До него донеслось ее тихое дыхание. Поняв, что Сьюзи уснула, Эндрю уставился на нее и долго лежал с открытыми глазами, пока и его не сморил сон.

* * *

Кнопфа разбудило дребезжание телефона.

— Для звонка в такой час должен быть исключительно важный повод.

— «Снегурочка». Ну как, ради этого стоило вас будить?

Кнопф затаил дыхание.

— Почему вы произнесли это слово? — спросил он, скрывая волнение.

— Потому что теперь оно известно нашим голубкам.

— Они поняли его смысл?

— Еще нет.

— Как они узнали?

— Согласно данным прослушки, этой ночью они забрались в подвал почтамта Фарли. Ваша Лилиан Уокер оставила записку в абонентском ящике. Я думал, мы стерли все следы…

— Похоже, не все, — со вздохом проговорил Кнопф.

— Я бы хотел знать, по какой причине была допущена такая оплошность.

— Приходится признать, что она оказалась хитрее, чем мы думали.

— Чем вы думали, Кнопф. Позволю себе напомнить, что за все это дело отвечали именно вы.

— Вы поторопились, не прислушавшись к моим доводам. Если бы мы немного подождали…

— Если бы мы подождали хотя бы еще один день, она бы все выложила, и «Снегурочке» пришел бы конец. А теперь уберите у себя под дверью и покончите с этой историей раз и навсегда.

— Не думаю, что есть повод для волнения. Даже если они догадаются, что это означает — в чем я сильно сомневаюсь, — у них все равно не будет никаких доказательств.

— Сьюзи Уокер и Эндрю Стилмен сумели в считаные дни завладеть документом, о существовании которого мы не знали сорок шесть лет, так что не надо их недооценивать. Вы уверены, что досье на «Снегурочку» уничтожено? События этого вечера, похоже, доказывают обратное.

— И все-таки я уверен.

— Кто же тогда интересуется нашими двумя подопечными, кроме нас самих, и почему?

— Простите?..

— Цитирую из отчета: «Мне не очень понравилось, когда наши преследователи стали высаживать дверь». Это наши люди сели им на хвост?

— Нет, мы их упустили. Они ухитрились улизнуть из дома незаметно.

— Вы действуете как любитель, а не как профессионал, Кнопф! — Гнусавый голос звучал возмущенно. — «Снегурочка» должна быть защищена! Причем сегодня это важнее, чем когда-либо раньше. В нынешних условиях информация о ее существовании стала бы настоящей катастрофой, вы меня слышите?

— Я прекрасно вас слышу, сэр.