Безрассудная любовь - Элизабет Лоуэлл

Некоторое время спустя начался настоящий ливень, словно скрывшееся солнце каким-то таинственным образом освободило потоки воды из тюремного заключения туч, где они до этого томились. Клеенчатый плащ не полностью защищал их от разбушевавшейся стихии, но ни Жанна, ни Тай не предложили спешиться и переждать непогоду, так как поблизости не было видно никакого заслуживающего внимания укрытия. Вспышки молний участились, и девушка произнесла что-то, чего Тай не расслышал. Он наклонился и произнес ей в самое ухо:

— Что ты говоришь?

— Держись, — ответила она, обжигая его губы своим дыханием.

Ответ Тая потонул в мощном раскате грома. Инстинктивно он ударил пятками в бока Зебры, которая припустилась галопом. Ритмичное движение кобылы лишь усилило соприкосновение тел Жанны и Тайрелла, доставляя последнему мучительно-сладкую боль. Каждый раз, когда лошадь преодолевала очередной подъем, девушка сильнее прижималась нижней частью спины к внутренней стороне его бедер, стимулируя его и без того возбужденную плоть. Единственной преградой между их телами была лишь одежда, и Таю ничего на свете не хотелось сильнее, как, заключив бедра Жанны в плен своих рук, овладеть ею и двигаться в ней до тех пор, пока не наступит желанная разрядка.

— Сколько еще ехать? — процедил он сквозь сжатые зубы.

— Две мили.

Он уже стал сомневаться, доедет ли до пункта назначения в здравом рассудке.

Не подозревая о муках Тайрелла, Жанна направляла Зебру к участку, где деревья росли особенно тесно. Там оказался проход, змеей извивающийся у подножия безымянной столовой горы. Таю пришлось обеими руками ухватиться за гриву кобылы, чтобы удержаться на ее скользкой спине.

На полпути к горе дорожка резко оборвалась, упершись в красно-бурый каменный выступ. Других тропинок, кроме той, которой они добрались сюда, видно не было, из чего Тай заключил, что они приехали к убежищу, о котором говорила девушка.

Тая не нужно было приглашать спешиться. Он молниеносно выбрался из-под плаща и соскользнул на землю, едва сдерживая ругательства, когда его возбужденное тело соприкоснулось с твердой землей. Он осмотрел тесное убежище со смешанным чувством облегчения и гнева. Места внутри будет достаточно для мустанга и двух людей только в том случае, если упомянутый мустанг будет вести себя спокойно, а люди тесно прижмутся друг к другу.

Тайрелл с горечью подумал о том, что им, по крайней мере, не потребуется разводить огонь, чтобы согреться. Все, что ему нужно было сделать, — это посмотреть на Жанну или даже просто подумать о ней — и его новые брюки вдруг становились слишком тесными в паху. Он убеждал себя, что брюки просто ему маловаты, прекрасно понимая, что это ложь. Он мог бы посчитать удары собственного сердца в пульсирующей напряженной плоти у себя между ног.

«Какого черта со мной творится? — мысленно вопрошал он себя. — Я никогда так не возбуждался при виде взрослой женщины, облаченной в шелка и благоухающей духами. Почему же я теряю голову от этой маленькой оборванки, в которой женственных изгибов не больше, чем в заборном столбе?»

Единственным ответом ему служило воспоминание о чувственной реакции девушки, когда он массировал ей спину. Если такие невинные прикосновения вызвали учащение ее дыхания, то что же произойдет, если он будет касаться ее так, как ему того хотелось, и между их телами, сгорающими в пламени чувственности, не будет существовать барьеров?!

Подавляя проклятия, он старался не обращать внимания на настойчивый зов своей плоти, становившийся сильнее с каждым ударом сердца. Он ни на секунду не мог забыть о том, что он мужчина, а Жанна, несмотря на старую потрепанную одежду, женщина, мысль о близости с которой не давала ему покоя. Ни слова не говоря, он принялся исследовать природное углубление в скале, которое на эту ночь станет его тюрьмой. Жанна спешилась и, краем глаза наблюдая за Тайреллом, принялась осматривать копыта Зебры на наличие в них камней. Их не было. Некоторое время она ласкала морду кобылы, потягивая ее губы так, как, она точно знала, ей нравилось.

— Иди найди себе что-нибудь поесть, — наконец произнесла девушка, отталкивая от себя бархатную морду лошади.

Но как оказалось, Зебра достаточно утолила голод, пока они ждали возвращения Тая из Пресных Вод, и сейчас не выказывала ни малейшего желания куда-либо идти.

— Тогда посторонись, — гневно приказала Жанна, запуская пальцы в гриву лошади и потягивая.

Зебра послушно отошла в сторону, позволяя отвести себя в дальний конец пещерки. Раздался оглушительный удар грома, от которого содрогнулась земля. Уши кобылы зашевелились, и она вздохнула.

— Ты когда-нибудь ее стреноживала? — поинтересовался Тай, обводя взглядом узкое пространство, которое им придется делить на троих.

Жанна покачала головой.

— Что ж, будем надеяться, что она не ходит во сне, — пробормотал он, снимая с плеч рюкзак и бросая его на землю. Глухой удар красноречивее слов говорил о тяжести ноши.

— Весной, когда Каскабель пытался поймать Люцифера, мы прятались здесь три дня, — сказала Жанна. — Зебра ни разу на меня не наступила. Думаю, она принимала меня за жеребенка. Когда я ложилась спать, она уходила пастись, но всегда присматривала за мной. Если что-то происходило, она всегда предупреждала меня.

— Все твои мустанги ведут себя так же?

Девушка снова покачала головой:

— Нет, только Зебра. Большую часть времени моя компания ее вполне устраивает.

— Большую часть времени?

— Ну, когда у нее течка, она предпочитает общество Люцифера, а я держусь от них подальше.

Тай посмотрел на кобылу.

— А сейчас у нее течка?

— Нет, еще рано. Но если к зиме она не понесет, то уж точно не по вине Люцифера, — сухо заметила Жанна.

Тайрелл улыбнулся и медленно произнес:

— Я уверен, что этот жеребец уделяет немало внимания своему гарему. Удивительно только, что он позволяет ей бродить, отбившись от табуна.

— Он слишком занят тем, что спасается бегством от желающих поймать его и отгоняет других жеребцов, и ему некогда обращать внимание на упрямую кобылу. К тому же он знает, что она всегда возвращается назад.

— Сколько времени ты уже следуешь за табуном Люцифера?

— С тех пор, как папа умер.

— И жеребец всегда обитал на определенной территории?

— Ну, сейчас она стала значительно больше, а в целом он ничем не отличается от других диких животных. Он привязан к местам, которые считает безопасными, пока кто-то или что-то не вынудит его изменить свое мнение, и тогда он прячется в компании нескольких самых любимых кобыл.