Второе восстание Спартака - Александр Бушков

– Если б была связь да хотя б визуальный контакт, чтобы повторять маневры! – позволил себе чуть возвысить голос Спартак.

И пошло-поехало. А почему не было визуального контакта? Потому что была облачность. А подойти ближе? А вы попробуйте подойти ближе в условиях плохой видимости! Малейший вираж – и мы столкнемся!.. Тише, Котляревский, не кипятитесь, отвечайте спокойно, по существу... Почему вы сели не на своем аэродроме? Поскольку топливо было на нуле, я писал об этом и о коменданте, о котором все... Ясно-ясно, с комендантом мы разберемся. Тоже, кстати, вопрос, почему истребители не сразу заправились и не сразу взлетели... Но вы, вы-то что же, не умеете рассчитывать запас топлива? Зачем совершать вынужденную? Ах, вам попалась по пути колонна немецких танков, и вы решили обстрелять ее всем звеном... Ну да, понятно, бомбардировщики все равно потеряны, времени свободного теперь навалом, так почему бы и не порезвиться... А вот интересно: в вашем полетном задании было сказано хоть слово о танковой колонне? Или, может быть, обстреливать колонну танков вам приказали устно? Ах, никто не приказывал? Так почему вы ее обстреляли, горючего было много? Или патроны лишние? И кстати: сколько вражеских танков вы уничтожили? Я-асно... зато патроны извели, не говоря уж о топливе, машины посадили черт знает где... И если б вы были зеленый новичок, не нюхавший пороха... Вам когда-нибудь объясняли, товарищ Котляревский, что есть такое понятие: дисциплина?..

Ну вот, еще и немецкие танки припаяли. И Спартак с тоской вдруг понял, что, может, и не трибунал, но из авиации его попрут точно.

Часа полтора его мытарили, и все это время ленинская комната была переполнена, лишь изредка кто-нибудь выходил быстренько перекурить на крыльцо. Все молчали, внимательно слушали. Никто не заступился. Хотя Спартак – да и все остальные – прекрасно понимали: заступайся не заступайся, а показательная порка есть показательная порка. Потеря бомбардировщика – это не хухры-мухры, кому-то же надо надавать по шапке, так почему бы и не стрел... пардон: не летчику?

Потом тройка удалилась на совещание, всех попросили разойтись – мол, приказ будет вывешен на доске объявлений, и Спартака тут же окружили сочувствующие лица; его утешали, называли гостей разными нехорошими словами, говорили, что все обойдется...

Никого не хотелось видеть, ни с кем не хотелось разговаривать.

Котляревский мягко высвободился из участливых рук, пошел к себе в кубрик и завалился на постель прямо в обуви.

Не обошлось.

* * *

Под трибунал не отдали, партбилет не отобрали, в звании не понизили и вообще из авиации не выперли – и на том спасибочки. Причем лично товарищу Серегину: постарался, замолвил, где надо, словечко.

Но из летчиков-истребителей пришлось уходить. Тут уж даже авторитет командира не спас. Спартака перевели куда-то под Таллин, на какой-то продуваемый всеми злыми балтийскими ветрами остров Эзель, на какую-то вшивую базу Кагул, где вроде бы базировались истребители, но было вакантное место для пилота бомбардировщика.

Что ж, будем тихоходом. Какая, в сущности, разница? Тише едешь – дальше будешь. Хоть не в наземные службы перевели, не в механики-техники...

Так что отвальная и – прости-прощай, братья-летуны, не забывайте каждые сорок секунд оглядываться, разрешите идти, товарищ командир, спасибо за все, фибровый чемоданчик в руку, назначение в зубы, на славной машинке «Газ-АА» до соседнего аэродрома – оттуда как раз до этого острова должен лететь грузовой ероплан, как говорил Жорка Игошин...

А на душе все равно было нехорошо.

* * *

Ничего, не так уж все и плохо. Холодная даже в июле Эстония, серые воды Балтики, фронт совсем рядом – Восьмая армия Северо-Западного фронта пока держится, но вот-вот начнет отходить на север, к Финскому заливу. Так что время от времени залетают на огонек голуби из Люфтваффе и гадят вокруг, да периодически пакостят, как могут, эстонские националисты. Могут мало, но все равно пакостят...

Хорошо.

Летный состав аэродрома оказался дружным, приветливым – сразу после представления начальству по случаю прибытия в распоряжение части Спартак проставился парням. Поговорили нормально, по душам. Вроде даже подружились.

Хорошо.

Разместился в кубрике. Порубал чего-то в столовке комсостава. Прогулялся по аэродрому. Чистенько и аккуратно. Хутора, садики, истребители «И-153» (в просторечье – «Чайки»), сосны и камни. Старая мельница вдалеке, еще дальше горизонт пересекают черточки семидесятишестимиллиметровых зениток.

Хорошо!

Спартак вдохнул соленый воздух всей грудью и погрозил небу кулаком. Шалишь, мы еще поборемся.

Это он так себя успокаивал.

На самом деле все было плохо. Ему не повезло. На острове имелся только один, да и то старенький бомбардировщик, да и то переделанный под транспортник – с заваренными бомболюками, снятыми элементами внешней подвески и еще какими-то дебильными доработками. Краска на атакующих поверхностях плоскостей истерлась воздушными потоками до сияющего белого блеска, боковые поверхности фюзеляжей покрылись въевшимися в блеклую краску пятнами от капель масла и копоти из патрубков...

Н-да. Даже бомбером не поработать – буду возить жрачку, письма невест и запасные моторы...

Нет, ну твою же мать!

Спартак в сердцах двинул ногой по истертой резине шасси, сплюнул и пошел в кубрик.

А непонятки начались буквально через четыре дня.

Глава одиннадцатая

Самая главная встреча

Самолет Спартака как раз вернулся с Большой Земли – привез новые аккумуляторы и бензин для «Чаек». Разгрузился, расписался где надо, кивнул начальнику АХО и решил покемарить часик: полет был не ахти – болтанка, потом откуда-то выскочили два «мессера», покрутились и отвалили, но осадок все равно нехороший. На своем «МиГе» он бы показал фрицам, а так... тьфу.

Единственная радость – пока шел туда порожняком, малость потренировался в управлении. Машина была старая и слабая, руля слушалась плохо, однако Спартак с удовлетворением отметил, что не все еще забыл.

Но вздремнуть ему не дали.

В кубрике шел спор – и, судя по всему, уже давно.

– А я говорю, это новое оружие будут испытывать, – сказал Артур Дзоев.

– Да какое оружие, немцы вот-вот в Таллин войдут! – не по-национальному горячо возражал Айно Вяали.

– Вот на них и будут испытывать, – преспокойно отвечал Артур. – А что еще может быть?

– Понятия не имею, – скис Айно.

– О чем базар? – спросил Спартак.

Оказывается, буквально час назад на Эзель прибыло с полдюжины генералов (судя по некоему неуловимому ореолу, из верхов) с портфелями и папками, заперлись с начальством в подземном командном пункте истребительной авиагруппы и носа пока оттуда не кажут. Более того: другие люди, вместе с первыми прибывшие, но чинами пожиже, усиленно измеряют длину полос, тупо осматривают каменистое болотце на востоке и в дружеские переговоры не вступают напрочь. И еще: ходят упорные слухи, что к нам, на Кагул, перебрасывают каких-то жутко секретных ребят, не то с Черного моря, не то откуда-то поближе. Вывод: что-то готовится. И всем до зуда в печенках хочется узнать – что именно.

Спартак почесал щетину (побриться бы надо), открыл было рот, чтобы выдвинуть свою версию... но так ничего и не сказал. Мало вводных.

На следующее утро воздух над Эзелем наполнился гулом и ревом моторов: неповоротливо, как откормленные слепни, садились на Кагул и прочие базы острова тяжеленные транспортники, не чета Спартаковому, мелькали в небе самолеты сопровождения, из транспортников выпрыгивали люди, выгружались какие-то тяжеленные ящики и – мамочка моя! – бомбы! ЗАБ-100, ФАБ-100. Еще какие-то – издалека было не разглядеть. В общем, много бомб.

А перед отбоем командир авиагруппы собрал личный состав и сообщил, что вплоть до особого распоряжения на Кагуле вводится особое положение. Вопросов не задавать, с гостями в разговоры не вступать... и вообще поменьше нос совать не в свое дело. Кто-то все же поинтересовался: а что за гости такие? На что командир ответил: неважно, все равно они будут жить не здесь, а в деревне. Помялся и добавил: летчики из Первого минно-торпедного авиаполка Балтфлота.

Спартак и Артур Дзоев многозначительно переглянулись.

Суматоха не прекращалась ни на минуту. Замполит ходил надутый от важности и красный от приобщенности к Тайне. Чужие особисты рыскали повсюду, как тараканы.

Дальше больше!

На другой день на Кагул прибыли пять звеньев по три машины – то были бомбардировщики дальнего действия «ДБ-3», красивые и грозные машины... И Спартак впервые начал догадываться, что происходит. Причем, судя по всему, судя по остановившимся, восхищенным взглядам некоторых летунов, не он один. Остальные же высказывали разнообразнейшие предположения, вплоть да самых невероятных: это, дескать, кандидаты для полета на Марс, будут у нас отрабатывать посадку на марсианские каналы.