Витязь с двумя мечами - Шандор Татаи

В тот же день императорское семейство приняло Голубана, явившегося с нижайшим поклоном.

— Какие новости пришёл ты нам сообщить, наш преданный друг? — спросил император склонившегося до земли кондотьера.

— Новости самые приятные, ваше величество! Невеста, писаная красавица, почитает за великое счастье вступить в брак с твоим внуком-герцогом. Вашим величествам невеста шлёт самый почтительный поклон.

— Не сомневаюсь, что для неё это величайшее счастье, — скривив губы, процедила императрица. Впрочем, особых стараний, как заметил Голубан, ей прикладывать не надо было: у каждого из членов императорской фамилии нижняя губа так выдавалась вперёд, будто её оттягивали клещами. — Мы не сомневаемся, что для неё это величайшее счастье. Не правда ли, дитя моё Ипполит? Ах, бедняжечка, ангел мой! Не для того ты на свет родился, чтоб осчастливить браком дочь венгерского солдата. — Императрица едва не разрыдалась и с умилением погладила по волосам стоявшего на коленях Ипполита.

— Дело отлагательств не терпит! — решительно заявил император. — Войска короля Матьяша нагло теснят моего любезного сына, римского короля… Вся наша армия на краю гибели…

— Ваше величество, мой император! — И Голубан горделиво выпрямился. — Никакая самая сокрушительная победа не может сравниться с этим брачным союзом. Отец невесты — главная опора короля Матьяша. Если Балаж Мадьяр бросит его на произвол судьбы, венгра растерзают властители, которые ждут не дождутся подходящего случая, чтоб вновь обрести утраченную власть.

— Ты полагаешь, — с сомнением проговорил император, — что Балаж Мадьяр может бросить своего короля на произвол судьбы?

— Мой государь, в необходимости этого шага его убедит невестка великого императора. Знаю я этого матёрого волка. В своей дочери он души не чает и ради неё пойдёт на всё.

— Верный мой витязь! Если сбудется то, о чём ты говоришь, мы вознаградим тебя по заслугам.

Голубан тотчас использовал подходящий момент.

— Ах, мой император, я очень скромен и потому прошу лишь самую малость. Когда ты сделаешься повелителем Венгрии, отдай мне поместья Пала Кинижи.

— Щедрость моего августейшего супруга, верный витязь, известна всем! — заверила Голубана императрица. (А кому, как не ей, было знать скупость своего муженька!)

Однако, как ни был скуп император, свадьба готовилась пышная. Украшали древний замок. Убирали цветами замковую церковь. Жарили, парили, варили. Резали скот, били птицу. Целые отряды сборщиков податей разъехались по округе, отбирая у крестьян последний кусок, чтоб было чем попировать на свадьбе толпе придворных дармоедов. К свадьбе готовились с большим старанием, чем к какой бы то ни было битве. И, конечно же, в целом замке никого не заботили чувства чужестранки-невесты. У всех придворных дармоедов на уме да на языке только и было, что гигантские пироги, сладкие калачи да противни с румяным жарким.

В курьерских каретах примчались из Вены десять самых лучших портних. Десять самых лучших портних обосновались в самой светлой комнате замка и от зари до зари без отдыха кололи иглой да щёлкали ножницами. Шили портнихи с таким усердием, что насквозь протыкали пальцы.

Одна Йоланка не принимала участия в весёлых приготовлениях. Она не выходила из комнаты, и никто ещё в глаза не видел невесты; лишь тот, кто шёл мимо её дверей, слышал порой тихое пение. Аккомпанируя себе на лютне, она напевала чуждые немецкому слуху песенки, которым выучилась на родине.

Грустные это были песни. В них говорилось о далёкой стране, лежавшей к востоку от замка; песни навевали тоску и набрасывали мрачную тень на царившее в замке веселье.

К счастью, до самой свадьбы решено было не показывать Йоланку императору, поэтому никто не беспокоил её, за исключением швей, время от времени вторгавшихся к ней в комнату. Безучастно и молча она позволяла примерять на себе роскошные туалеты, хотя знала, что свадьбе этой не бывать никогда; она свято верила в чудо, которое вызволит её из плена; если же чуда не будет, она скорее умрёт, чем станет женой придурковатого герцога. О том, что герцог придурковат, говорилось во всём замке. Ей об этом поведала служанка. «Губища торчит, а нос за губищу цепляется. Ноги как жерди; волосы как кудель. Трещоткой забавляется да дурашливо, рта не закрывая, смеётся».

До дня свадьбы Йоланка не должна была встречаться ни с императором, ни с герцогом — таково было желание Голубана. Хитрец опасался, как бы во время встречи не разразился придворный скандал. Но был убеждён, что, когда время настанет, он сломает сопротивление строптивой девицы.

И вот день настал; Голубан приказал Титу привести Йоланку в большой рыцарский зал.

— Итак, прекрасная дама, — начал он, обращаясь к представшей перед ним Йоланке, — ты поступила разумно, решив последовать моему благожелательному совету.

— Я не нуждаюсь в твоих советах, презренный изменник! — гордо откинув голову, отрезала Йоланка.

— Ты напрасно разговариваешь со мной так дерзко. Ведь я твой благодетель. Ты считала, что я тебя не достоин, вот я и постарался: нашёл тебе более достойного жениха — герцога. По-моему, я поступил благородно. Ты станешь супругой императорского внука.

— Никогда!

— Туалеты готовы. Свадебная церемония тоже. Все приближённые великого императора уже собрались на пир. Через несколько часов ты пойдёшь к алтарю. Не вздумай твердить «никогда». Ручаюсь головой, что тебя обвенчают.

— Никогда! — ещё решительней крикнула Йоланка.

Тогда Голубан обратился к Титу, стоявшему позади неё:

— Ну-ка, Тит, отодвинь вон ту плиту!

Тит послушно нагнулся и за спиной у Йоланки приподнял каменную плиту, которую непосвящённый не мог заметить, потому что она совершенно сливалась с каменным полом. Из отверстия вырвались зловоние, холод, сразу запахло сыростью и затхлостью. Йоланка испуганно обернулась и в ужасе отпрянула.

А Голубан вскочил с кресла, крепко схватил её за локти, подвёл к краю отверстия и наклонил.

— Смотри, смотри туда!

Йоланка вскрикнула.

— Это последний путь преступников и непокорных, по которому они навсегда уходят из нашего замка. Пропасть бездонна, где-то внизу её днём и ночью пируют рогатые черти. И преступная душа попадает прямёхонько в ад… Говори же, пойдёшь венчаться с герцогом?

— Никогда! — глухим, дрожащим голосом ответила Йоланка.

Голубан снова обратился к Титу:

— Не задвигай плиту, голубчик. Стереги пленницу. Вид этой чёрной бездны заставит её изменить решение.

— Прочь, изменник! — снова собравшись с духом, крикнула Йоланка.

— Ладно, уйду. Я-то послушен. Но, когда принесут тебе свадебные дары, я надеюсь, ты сделаешься добрее. Сокровища, конечно, тебя порадуют… От жениха-то ведь радости мало, — злорадно засмеявшись, добавил он и вышел.

Тит чётким шагом расхаживал взад и вперёд возле жуткой щели в полу. Йоланка только сейчас заметила, как он разодет. Тит щеголял в одежде цветов безвременника и шпорника и был пёстр, как пашня ленивого земледельца.

— Эк меня занесло! — сказал он не то самому себе, не то обращаясь к Йоланке. — Совсем недавно я возился с мужицкой голытьбой, а сейчас я солдат великого императора и стерегу знатную пленницу. А зря, потому что счастье храброго человека…

— Гадина! — вырвалось невольно у Йоланки.

— Что? Гадина? Я — гадина? Это меня ты осмелилась назвать гадиной, хотя знаешь, что жизнь твоя в моих руках? Видишь эту чёрную яму? Стоит мне захотеть, и она поглотит тебя навеки. Помни, что я сейчас господин, а ты всего только пленница.

В этот момент в зал вошёл какой-та малый, с головы до ног осыпанный мукой, с огромным мешком на плече.

— Эй, челядинец! — важно прикрикнул на него Тит. — Ты что, не нашёл другой дороги, чтоб тащить свой мешок? Убирайся отсюда, живо!

Парень же не только не убрался, но даже подошёл к Титу ближе.

— А ты, знаменитый витязь, не знаешь, что в замке сегодня свадьба? Я несу на кухню муку для свадебных пирогов.

И он подошёл к Титу вплотную, но так повернул огромный мешок, что совсем загородил своё лицо.

— Проваливай! — заорал Тит, остановившись у края зияющей щели.

В тот же миг громадный мешок неловко качнулся, задел голову важного Тита, и разряженный удалец вместе с мешком рухнул в чёрную бездну.

Йоланка побледнела и схватилась за сердце. А в следующее мгновение лицо её просияло: перед ней, улыбаясь до самых ушей, собственной персоной стоял Буйко.

— Не тужи, моя госпожа, — сказал он, смеясь. — В мешке была зола, и её нисколечко не жалко. — Потом он наклонился над жутким колодцем и крикнул: — Эй, витязь! Когда доберёшься до дна, свистни, чтоб я знал, как далече отсюда ад!

Йоланка не верила собственным глазам.

— Ведь это ты, Буйко! Лежебока короля! Как ты сюда попал?