Кольцо Кощея - Михаил Михайлов

– Ну как? – повернулся я к домовым, которые во все глаза смотрели на меня. – Получилось хорошо, или переделать что требуется?

– Лук, кх-кх, – звонким голос откликнулся Кузя (несмотря на личины, я отлично разбирался, кто есть кто), – лук совсем не идет старому человеку.

Хм, я коснулся рукою оружия, которое висело у меня на плече, и призадумался, что же мне с ним делать. Гусли, что ли? В принципе, идея неплоха…

– А сейчас? – когда у меня на широком ремне повисли богато украшенные, узорчатые гусли.

– Дорогие очень, – усомнился Авоська, – могут не поверить, что они твои. А то еще и разбойники на них позарятся…

– Пусть не верят, – отмахнулся я от слов домового, – мне все равно до их сомнений. А разбойники тут только Соловьиные, так что на меня они точно нападать не будут.

Дальнейший путь занял совсем немного времени и был бы легок, если бы не моя борода. Эта иллюзорная материя цеплялась за все, за что только можно. Любопытно было то, что боли я не испытывал, когда клоки из нее отрывались и повисали на ветках. И еще удивительно мне было смотреть, как все эти лишения нисколько не сказывались на густоте волосяного покрова. Моя борода и волосы сохраняли и внешний вид, и прическу, и объем. А оторванные клоки через полминуты таяли в воздухе, не оставляя ни малейшего следа.

Так мы выбрались на широкий и пыльный тракт, покрытый следами тележных колес, отметинами конских подков и копыт от прочих животных, которые я знал только по описаниям. В этом месте лес отступал, отдав широкое пространство небольшой деревушке с очень интересным названием. Я впал в ступор, когда прочитал корявую надпись на дубовой доске, оставленную раскаленным стальным прутом. 'Охренутушки' – именно такое название носило местное поселение. Это намек на что-то или просто местный юмор? Хотя как-то видел один интересный знак с похожей надписью. По дороге на Питер, когда проезжал небольшую речку по мосту, я был не меньше поражен, увидев надпись: р. Вобля.

Домовые внимания на название не обратили, сосредоточив взгляды на большом доме из сосновых бревен.

– Трактир, – уверено заявил Авоська, – точно вам говорю.

– Это и мы сами видим, – пошевелим ноздрями, ответил ему Небоська, – даже чуем. Вкуснотищей тянет-то как!

– Так, – оглядевшись по сторонам, проговорил я, – идем по краю леса к деревне и через вон то поле подходим к трактиру.

– А зачем так идти? – спросил Авоська, за что немедленно заработал затрещину от своего братца.

– Не перечь царю, – внушительно произнес он и показал Авоське кулак. – Если сказал Кощей, что нужно так идти, то, значит, это важно.

На затрещину домовой обиделся и полез было в драку, до которой был весьма охоч, но тут я подхватил их обоих за шивороты и поднял в воздух.

– Так, драчуны, если еще раз попытаетесь на моих глазах подраться, то превращу одного в яблоко, а второго в грушу. Понятно?

Надутые домовые, косясь друг на друга, дружно уверили, что становиться фруктами они не желают, поэтому и вести себя будут тише воды, ниже травы. Правда, когда я их опустил на землю, то услышал тихое обещание от Авоськи 'ничего, в замке с тобой еще поговорим', но решил не заострять внимание.

– А идти так хочу, – решил немного прояснить свой выбор, – чтобы не светиться через всю деревню. Мало ли как тут принято относиться к каликам перехожим, да и собаки еще облают.

– Собаки, да, – заметил Кузя, – непременно нас распознают. На животных иллюзии и чары не действуют – увидят наш истинный облик.

– Тем более, – веско сказал я. Крюк занял минут десять времени и вывел нас к самой ограде трактира. Правда, пришлось пройти через небольшую плотину, ограничивающую крохотный прудик. По водной глади плавали и весело бултыхались то ли толстые утки, то ли мелкие гуси. Не знаток я в домашней живности, могу только по магазинным окорочкам определить, что кому принадлежало.

– Сейчас смеяться будут, – спокойно, как о чем-то малозначительном, проговорил Небоська.

– Ты о чем? – не понял сперва я его, но несколькими секундами спустя ситуация прояснилась. Одна из птиц вытащила клюв из воды и посмотрела на нашу кампанию, слегка повернув голову и вперившись оранжевым глазом в меня. Если Кузя прав насчет видения чар простыми неразумными тварями, то этот гусь (утка) сейчас рассматривал четверку неудачных охотников, которые пустыми возвращались с охоты. Ничем другим объяснить его издевательский гогот было нельзя.

– Га-га-га, – разоралась вредная птица, оповещая своих товарок, – га-га-га!

– Тихо, зараза пернатая, – погрозил я ей кулаком, – а то стрелу не пожалею на тебя.

– Га, – ехидно прощелкала клювом птица, и мне послышалось 'ага, сейчас прям, попади сначала'. Небольшая тропинка по плотине показалась мне междугородней трассой, настолько мы долго по ней шли, и все это время нам в спину несся издевательский гогот водоплавающих птиц.

– Га-га-га, – захлебывался от удовольствия первый птиц. А ему вторили остальные:

– Га-га-га! Га-га-га!

Умом я понимал, что этими криками гуси-утки сообщают о чужаках, но на слух их голоса казались ехидными гогочущими смешками и издевательским хохотом.

– Сейчас приду в трактир и закажу самого толстого гуся, – мстительно пообещал я самому себе, – самого толстого.

– Царь, – с сомнением произнес Кузя, – а на что – денег-то у нас нет?

– Разберемся, – отмахнулся я от его слов, – чарами пользоваться еще не разучился. Ну-ка, подберите мне несколько ракушек. Да, и не обращайтесь ко мне 'царь' или 'Кощей'. Пусть будет… дед, а вы мои внуки. Все понятно?

Домовые вразнобой закивали головами, сообщая, что все все поняли. Заодно и ракушек набрали полные карманы. Трактир меня порадовал своей добротностью и чистотою. Никаких темных углов, паутины, чадящего угара под низким потолком и объедков под ногами не было. Просторный зал с высокими потолками с четырьмя небольшими, но удлиненными окнами в двух стенах. Полы выскоблены до белизны и свободны от любого намека на мусор. Правда, ничего похожего на стойку я не нашел. Была только низенькая дверь в дальнем углу, свободном от столов, из-за которой доносились вкусные запахи.

Сейчас из десяти столов был занят только один, где сидели трое бородатых мужиков в рубахах из крашеного холста и кожаных штанах. Судя по прислоненным с лавке топорам, это из плотницкой артели народ. У дровосеков топоры совершенно другие, более толстые и массивные на длинной ручке. Ели они неторопливо и с чувством, сразу видно, что народ знает толк в отдыхе и хорошей еде.

На наше появление выглянула краснощекая женщина из двери, что заметил перед этим. Рассмотрев нас, она вышла с кухни (а что еще могло находиться в том помещении?) и направилась к нам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});