Под куполом - Стивен Кинг

— Миссис Эверетт…

— Пожалуйста, зовите меня Линдой.

— Линда, можно, я переночую у вас, здесь на диване? Мне хотелось бы быть здесь, если они проснутся среди ночи. А если нет — я надеюсь, они спокойно будут спать, — я хотел бы, чтобы они меня увидели, когда спустятся сюда утром.

— Вот и хорошо. Мы все вместе позавтракаем. Хлопьями. Молоко пока что не скисло, хотя ему уже недолго осталось.

— Хорошо звучит. А когда поем, мы мигом освободим вас от нашего присутствия. Извините меня за то, что я скажу, особенно если вы патриотка вашего города, но Честер Милл у меня уже в печени сидит. Я не могу совсем из него убежать, но хочу убраться от него по возможности дальше. Единственный пациент в госпитале с серьезными проблемами — это сын Ренни, но он сам покинул больницу сегодня днем. Он все равно вернется, тот беспорядок, который происходит в его голове, заставит его вернуться, однако сейчас…

— Он мертв.

Терстон не выказал никакого удивления.

— Инсульт, я думаю.

— Нет, застрелен. В тюрьме.

— Я должен был бы сказать, что мне жаль, но на самом деле нет.

— Мне тоже, — сказала Линда. Она не знала наверняка, что там делал Джуниор, но хорошо себе представляла, каким образом это обернет в свою пользу его отец.

— Я переберусь с детьми на озеро, туда, где мы были с Карой, когда это началось. Там спокойно, и я уверен, что смогу найти достаточно пищевых запасов, чтобы какое-то время продержаться. Возможно, даже довольно долго. Может, у меня даже получится найти домик с генератором. Но среди того, что происходит в этой общине, — он предоставил своим словам сатирический оттенок, — я существовать не желаю и отдаляюсь. И забираю Эйдена с Алисой.

— Предположим, я смогу вам предложить лучшее место.

— Правда? — И когда Линда ничего дальше не произнесла, он протянул руку над столом и дотронулся до нее. — Вы должны хоть кому-то доверять. Например, мне.

Таким образом, Линда рассказала ему обо всем, включая то, что прежде чем подниматься на Черную Гряду, им надо заехать к Бэрпи за свинцовым полотном. Говорили они почти до полуночи.

10

Северная часть дома Маккоя была непригодна для жизни — после очень снежной прошлой зимы, крыша там оказалась внутри проваленной, — но с западной стороны сохранилась столовая, сугубо фермерская по стилю, длинная, почти как железнодорожный вагон, вот там-то и собрались беглецы из Честер Милла. Барби сначала расспросил Джо, Норри и Бэнни, что они видели или, что им мерещилось, когда они потеряли сознание на краю того, что теперь между ними называлось лучезарным поясом.

Джо вспомнил горящие тыквы. Норри сказала, что все стало черным и солнце пропало. Бэнни сначала заявил, что ничего не помнит. А потом ладонью хлопнул себе по губам, вспомнил.

— Вопли, — произнес он. — Я слышал вопли. Такое что-то там было, очень плохое.

Сначала все молчали, осмысливая услышанное. Первым отозвался Эрни.

— Горящие тыквы не очень суживают диапазон поисков, если это то, что вы стараетесь делать, полковник Барбара. Груду тыкв с солнечной стороны сарая можно увидеть чуть ли не под каждой стеной в городе. Урожайный сезон на них был, — он помолчал, а потом добавил: — И когда такой вновь будет?

— Расти, а твои девочки?

— Да почти тоже самое, — и дальше Расти рассказал им все, что смог вспомнить.

— «Остановите Хэллоуин, остановите Большую Тыкву», — удивленно повторил Ромми.

— Чуваки, здесь конкретно есть какая-то схема, я ощущаю, — воскликнул Бэнни.

— Нет базара, чувачок, — поддержала его Рози, и все рассмеялись.

— Твоя очередь, Расти, — сказал Барби. — Может, стоит о том, как ты упал в обморок, когда сюда поднимался?

— Уточняю, я тогда не совсем упал в обморок, — сказал Расти. — А все эти вещи легко объясняются общим стрессом. Массовый психоз включительно с групповыми галлюцинациями — обычное дело у тех, кто находится в подавленном состоянии.

— Премного благодарен, доктор Фрейд, — уклонился Барби. — А теперь расскажи нам, что именно ты видел.

Расти уже дошел до фигуры в полосатом колпаке патриотических цветов, и тут воскликнула Лисса Джеймисон:

— Да это же то чучело, которое стоит на лужайке перед библиотекой. На нем еще одетая моя старая майка с фразой из песни Воррена Зевона…

— «Милая родина Алабама, заиграй-ка ту песню мертвой группы», — продолжил ее фразу Расти. — И садовые лопатки вместо рук. Ну, словом, оно загорелось. А потом «полыхнуло» — и исчезло. Вместе с моим обмороком.

Он обвел присутствующих взглядом. Удивился, какими расширенными глазами они на него смотрят.

— Расслабьтесь, друзья, наверное, я видел это чучело раньше, прежде чем это со мной случилось, а мое подсознание потом вытолкало его вверх, — он нацелил палец на Барби. — А если ты вновь назовешь меня доктором Фрейдом, получишь рябчика.

— А вы на самом деле видели его раньше? — спросила Пайпер. — Возможно, когда забирали своих дочек со школы или еще когда-то? Потому что библиотечная лужайка прямо напротив игровой площадки.

— Да я не помню вообще, нет, не могу припомнить.

Расти не уточнил, что последний раз он забирал девочек со школы еще в начале месяца, а тогда навряд ли чтобы где-то в городе уже делались какие-то хэлллоуиновские постановки.

— А теперь вы, Джеки, — обратился Барби.

Она вытерла свои губы.

— Вы считаете, что это действительно важно?

— Да, именно так я и считаю.

— Люди горят, — произнесла она. — И дым, а сквозь него в тех местах, где разрывы в дымовой завесе, полыхает огонь. Кажется, словно пылает весь мир.

— Эй, — подхватил Бэнни. — Люди кричали, потому что они горели. Теперь и я свое припомнил. — Он вдруг спрятал лицо на плече у Элвы Дрэйк. Она его обняла.

— До Хэллоуина пока что целых пять дней, — сказала Клэр.

— Я так не думаю, — возразил Барби.

11

Дровяная печь в уголке комнаты заседаний в городском совете стояла давно никому не нужная, покрытая пылью, но все еще оставалась в рабочем состоянии. Большой Джим проверил, открыт ли дымоход (скрипнула ржавая задвижка), дальше извлек накопленные Дюком Перкинсом материалы из конверта с кровавым отпечатком подошвы. Полистал, кривясь от прочитанного, а потом вкинул бумаги в печь. Конверт оставил.

Картер был на телефоне, говорил со Стюартом Бови, пересказывал ему, что желает Большой Джим для своего сына, говорил, чтобы тот сейчас же принимался за работу. «Хороший мальчик, — думал Большой Джим. — Далеко может пойти. Пока будет помнить, с какой стороны ему мажется хлеб маслом, то есть». Тем, кто об этом забывает, приходится платить высокую цену. Эндрия Гриннел об этом узнала только лишь этим вечером.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});