Весь Роберт Хайнлайн в одном томе - Роберт Хайнлайн

твой отец прав на все сто. Но, Морин, неужели он пользовался этим как пособием? Мой уважаемый тесть одобрял все, что здесь изображено? Все как есть?

— О нет, нет. Многое, но не все. Впрочем, он говорил, что двое — или несколько — человек могут делать друг с другом все, что хотят, если только это не вредит им физически. По его мнению, говорить о сексе "морально" или "аморально" — просто смешно. Следует говорить "хорошо" и "плохо" в том же смысле, как в любой другой области человеческих отношений.

— Mon beau-pere a raisone <мой тесть прав (фр.)>. И жена моя тоже умница.

— Меня всю жизнь учил уму-разуму мудрый человек, а потом передал тебе. Я, во всяком случае, считаю отца мудрым человеком. Давай-ка сядем рядышком, и я покажу тебе, что он одобрял, а что нет.

Брайни обнял меня одной рукой, и я положила книгу ему на колени.

— Обрати внимание на дату издания — 1824 год. Но изображены здесь в основном сцены Древней Греции и Рима, лишь одна гравюра изображает Египет.

Отец говорил, что эти гравюры, хотя они и созданы меньше ста лет назад, повторяют сюжеты фресок публичных домов Помпеи, но намного превосходят эти фрески в художественном отношении.

— Доктор Джонсон бывал в Помпее?

— Нет, не думаю. С отцом никогда ничего точно не известно. Правда, он говорил, что видел фотографии с помпейских фресок в Чикаго — то ли в Северо-Западном музее, то ли в каком-то еще.

— Но где он взял эту книгу? Мне жаль осквернять твою невинность, но эти картинки могли бы обеспечить нам долгий отдых за казенный счет согласно акту Комстока, если бы нас с ними поймали.

— Вот именно "если бы". Отец требовал, чтобы я как можно тщательнее изучила законы — чтобы не попасться, когда буду их нарушать. Если он и признавал закон, то лишь в этом смысле.

— Мне уже ясно, что твой отец — подрывной элемент, разлагающий пример для молодежи, порочный старик. Я им бесконечно восхищаюсь и надеюсь стать таким же, как он.

— А я его люблю безумно, mon homme <мой муж (фр.)>. Он мог бы получить меня, стоило ему шевельнуть бровью. Но он этого не сделал.

— Я знаю, любимая. Знаю с тех пор, как мы с тобой познакомились.

— Да. Он отверг меня — и когда-нибудь за это поплатится. Но я хотела бы последовать его совету относительно изучения законов. Как ты думаешь, можно мне посещать городское юридическое училище — если я выкрою плату за обучение их хозяйственных денег?

— Почему бы и нет. А выкраивать плату из хозяйственных денег не придется — теперь мы можем себе позволить учить тебя чему угодно. Ну, хватит о пустяках — мы говорим о сексе. Секс — вот что заставляет вращаться земной шар. Переверни-ка страничку.

— Да, сэр. Миссионерская поза — даже священники ее признают.

Следующая поза почти так же широко применяется, хотя миссис Гранди, должно быть, никогда не ложится сверху. А вот этого миссис Гранди определенно не делает, хотя все прочие делают — говорил отец. И добавлял, что джентльмен, который совокупляется с леди сзади и стоя, может одновременно нажимать на ее кнопку, чтобы обеспечить удовольствие и ей. Далее. О-о! Брайни, когда-нибудь, когда разбогатеем, мы заведем себе кровать как раз такой высоты, чтобы я могла лечь вот так, задрав ноги, а ты — войти в меня стоя, не сгибаясь при этом в три погибели. Мне нравится эта поза, и тебе тоже, но при нашей последней попытке у тебя затекли ноги и ты под конец весь дрожал от усталости. Дорогой, я хочу, чтобы тебе было так же хорошо, как и мне — то есть ужасно хорошо.

— Леди, вы джентльмен.

— О, благодарю, сэр, если это не шутка.

— Нет. Леди в большинстве своем — не джентльмены: вытворяют такое, отчего мужчина дней на десять выходит из строя, а им хоть бы что. Моя Мо не такая. Она ведет честную игру и не пользуется привилегиями своего пола.

— Нет, пользуюсь. Когда выбиваю чек.

— Не путай меня своей логикой. Ты со всеми обращаешься по-людски, даже со своим бедным старым мужем. Я сделаю тебе такую кровать. Не только нужной вышины, но чтоб еще и не скрипела. Я этим займусь. Хочешь по-настоящему большую кровать, Мо? Чтобы уместились мы с тобой и еще Хэл и Джейн — или другие партнеры, кого захочешь.

— Боже, что за мысль! Я слышала, что у Энни Чамберс такая кровать.

— Я сделаю лучше. А где ты слышала про первую бандершу Канзас-Сити?

— На собрании дамского комитета. Миссис Банч порицала городские нравы, а я навострила уши и держала рот на замке. Милый, я буду счастлива, когда ты сделаешь такую кровать… а пока что согласна на любую относительно горизонтальную поверхность и даже на кучу угля, если Брайни уложит меня на нее.

— Да ну тебя. Давай дальше.

— Тогда прекрати теребить мой сосок. Молодой человек мастурбирует на фоне своих грез. Отец — сторонник мастурбации. Говорил, что все россказни, которые о ней ходят, — чепуха. Велел мне мастурбировать сколько хочу и когда хочу, не стыдясь, — не стыжусь же я, когда писаю. Только дверь надо закрывать — так же, как когда писаешь.

— А мне говорили, что от этого можно ослепнуть. Но вот не ослеп.

Дальше.

— Он — ирруматор, она — феллатриса, на заднем плане — Везувий. Отец, правда, говорил, что совсем не важно, как они называются — это просто мальчик и девочка, открывающие, что от секса можно получать удовольствие.

И тут не только удовольствие, говорил он, а есть еще и большое преимущество: если она обнаружит, что от него плохо пахнет, то может вспомнить, что ей пора спать — спокойной ночи, Билл. Нет, мы не сможем увидеться в следующую субботу. Больше вообще не приходи — я ухожу в монастырь. Мне приходилось так поступать, Брайни, с теми, у кого дурно пахло от пениса. Один из них был говардский кандидат. Фу! Отец говорил, что дурной запах — не обязательно признак болезни, но шанс на то есть… и если его неприятно целовать, то и в себя совать неприятно. — Я перевернула страницу. — Та же ситуация, только теперь comme ci, а не comme ca <так, а не этак (фр.)>. Куннилинг. Еще одно дурацкое слово, говорил отец — это просто поцелуй. Самый сладкий из всех… а можно еще комбинировать его с предыдущим, образуя цифру 69 — soixante-neuf. Чего только не испытываешь, целуя так друг