Тайны Парижа - Пьер Понсон дю Террайль

— Господа! Восемь часов утра! Будьте любезны разойтись, а то вы поставите меня в неприятное положение объясняться с полицией.

Арман, шатаясь, вышел из-за стола. Даже богатые люди, как он, проиграв двести двадцать восемь тысяч франков, чувствуют некоторую неловкость и смущение.

«Положим, мой отец богат, — рассуждал он сам с собою. — У него миллион, и он очень меня любит, но как я решусь сказать ему?..»

У Армана был дом, лошади, богатая обстановка, он вел образ жизни будущего миллионера, но у него не было еще капитала, который один делает человека вполне свободным в его действиях. Полковник тратил на себя десять тысяч франков, ему же давал четыреста тысяч. Но старик распоряжался своим капиталом сам, и для того, чтобы заплатить свой громадный проигрыш, Арману необходимо было обратиться к отцу.

— Сударь, — сказал молодой человек своему кредитору, — не будете ли любезны сообщить мне, где я могу заплатить вам свой долг в течение двадцати четырех часов?

— Виноват, сударь! — ответил неаполитанец. — Мне кажется, вы забыли…

— О чем?

— О том, что вы меня спросили, знаю ли я графа Пульцинеллу?

— Да, — ответил Арман, только теперь вспомнивший о причине, приведшей его на улицу Тревиз, и вопрос неаполитанца пришелся ему не по душе.

— Мне придется дать вам несколько неприятных для вас сведений, — возразил неаполитанец.

— Для меня?

— Для вас.

Надменная улыбка скривила губы молодого человека. Неаполитанец отвел его в угол залы, из которой понемногу гости начали расходиться.

— Сударь, — сказал он, — граф Пульцинелла был прежде разбойником и звали его Джузеппе.

— А! Ну, так что же? Мне-то какое до этого дело?

— Подождите. Бандит Джузеппе, разбогатев, переменил образ жизни, и так как он происходил из дворянского рода, то король вернул ему его права и титул, он вновь отстроил свой замок Пульцинеллу в Апеннинах и начал разыскивать в Париже женщину, которую очень любил. Ее звали Леоной. Граф Пульцинелла увез эту женщину в Неаполь и открыто женился на ней. Затем он сел в карету, чтобы отвезти ее в свой замок. Но, — продолжал неаполитанец, — в Париже в Леону был влюблен человек, которого она бросила и который поклялся вернуть ее любовь. Этот человек принадлежал к шайке разбойников, убийц, великосветских воров, главу которых звали… Ах! — прервал себя неаполитанец, громко рассмеявшись, — я убежден, сударь, что имя начальника этой шайки поразит вас.

— Посмотрим! — спокойно ответил на это Арман.

— Его звали полковник Леон.

Арман вскрикнул и отступил на шаг, глаза его горели, выражение лица было растерянное.

— Это был ваш отец! — докончил неаполитанец.

Но такое состояние Армана продолжалось недолго, уступив место гневу, и молодой человек, сделав еще шаг назад, снял перчатку и бросил ее в лицо маркизу де Санта-Крос, но последний поймал ее и спокойно сказал:

— Итак, сударь, между такими людьми, как мы, всякие объяснения излишни.

— Вы оскорбили моего отца!

— Нисколько. Я только сказал правду. Ваш отец был убийца и вор. Деньги, которыми он владеет и доходами с которых пользуетесь вы, приобретены ценою крови, и они достались ему после ликвидации дела ассоциации, главой которой он был и члены которой повиновались ему и убивали по его приказанию и под его руководством.

Маркиз произнес последние слова таким убежденным тоном, что сын полковника почувствовал, как вся кровь прилила у него к сердцу.

— Это мой отец! — повторил он хрипло. — А отец такого человека, как я, не может быть тем, что вы говорите. Вы заплатите мне за это вашей кровью.

— Меня зовут маркиз де Санта-Крос, — ответил неаполитанец. — И я живу на улице Тэбу, № 44. Я буду ждать ваших секундантов весь день.

— Они явятся к вам через час! — вскричал Арман вне себя.

— С двумястами двадцатью восемью тысячами франков, которые вы мне должны, я полагаю, — насмешливо заметил неаполитанец.

Арман побледнел.

— Потому, что, — прибавил маркиз, — вам прекрасно известно, что нельзя драться, не уплатив предварительно свой карточный долг.

— Вы получите его! — крикнул Арман.

Он вышел из залы бледный, с горящими глазами, со стесненным сердцем, как человек, которому нанесли кровную обиду.

Карета, привезшая молодого человека, ждала его у подъезда. Арман скорее упал, чем сел на подушки.

— Куда прикажете ехать? — спросил кучер. — На площадь Бово?

— Нет, нет, — пробормотал Арман, — в Пасси, на улицу Помп, к отцу.

Карета помчалась во весь дух и приехала в Пасси менее чем через час. Было около девяти часов утра. Полковник уже встал и тихими шагами прогуливался по саду. Уже с полгода старик, которого терзали нравственные муки его сына — его единственной привязанности на этом свете, его надежды, путеводной звезды — все более и более горбился, и шаги его потеряли свою уверенность, и он ходил, шатаясь.

Увидав сына, он вскрикнул от радости, но этот радостный крик тотчас же замер. Арман был бледен, расстроен, платье на нем было смято и в беспорядке, как будто он провел ночь в каком-нибудь грязном притоне. Заметив это, старик задрожал и отступил назад, дрожа всем телом.

— Отец, — хриплым голосом сказал Арман, — позвольте мне начать без предисловий; дело слишком серьезно, и я прямо буду задавать вам вопросы. Мне некогда.

— Господи! — воскликнул полковник. — В чем дело, дитя мое?

— Как велико состояние, которое вы мне завещаете, отец?

— Миллион, — ответил полковник. — Но…

— Можно реализовать эту сумму?

— Разумеется. Но… к чему?

— Бранить меня вы будете после, а теперь необходимо спасти мою честь.

— Честь! — вскричал полковник.

— Я проиграл двести двадцать восемь тысяч франков, — продолжал Арман. — Они нужны мне сейчас же, чтобы я мог уплатить свой долг…

— Ты получишь их, — печально, но без гнева ответил полковник.

— Уплатить и драться, — докончил Арман.

Слова эти имели действие гальванического тока на полковника. Старик выпрямился, точно так же, как некогда встретив на скале капитана Лемблена, глаза его вспыхнули.

— Драться! — вскричал он. — Ты хочешь драться? Но с кем? Кто оскорбил тебя?

— Оскорбили не меня, отец, а вас, — ответил Арман.

— Меня! Меня! — удивился старик.

— Вас, отец.

— В таком случае, драться буду я; я могу еще драться, могу…

— Отец, — перебил его Арман, — человек, которому я должен двести двадцать восемь тысяч франков, человек, которого я убью, заплатив долг, осмелился сказать мне…

— Ну? — с тревогой спросил полковник.