Скажи пчелам, что меня больше нет - Диана Гэблдон

лебедя,

Да пребудет с тобой голос любимой,

Голос Небесного Сына.

Да пребудет с тобой сила фей,

Да пребудет с тобой сила эльфийского клинка,

Сила горного волка.

Да пребудут с тобой дары морские,

Да пребудут с тобой дары земные,

Дары Отца Небесного.

Да наполнится каждый день радостью,

Да обойдут тебя болезни,

Да будет жизнь счастливой и благодатной.

Только спускаясь с вершины горы по скользкой, каменистой тропе под сенью молодых кленов, трепещущих на ветру, Джейми вдруг подумал, до чего это благословение соотносится с ним. Возможно, кто-то из родителей читал его, когда он был маленьким?

— Жизнь счастливая и благодатная, — пробормотал он себе под нос и преисполнился покоем.

Только достигнув подножия горы, Джейми задумался, не встретят ли его на пороге загробного мира отец или мать.

— Или, может быть, Мурта, — сказал он и улыбнулся при этой мысли.

Часть пятая

Летите домой

107

В хлеву, на соломе[271]

Фрэзер-Ридж

Летом мы купили двух годовалых телок: белую с черными пятнами и рыжую — с белыми. Мэнди назвала их Му-Му и Зорька. А Джемми, пролистав «Справочник Мерка», выбрал другие имена: Лепра и Розацея. Джейми примиряюще заметил, что мы можем звать их как угодно — коровы все равно никогда не откликаются на имя. Сам же окрестил их по-гэльски Руа и Бан — Рыжая и Белая.

Сейчас Джейми как раз ворчал на рыжую, обзывая ее «незаконнорожденной дочерью ядовитой гусеницы» — если я правильно перевела с гэльского. Хотя, возможно, мне не удалось передать все оттенки смысла.

— Она ведь не виновата, — укоризненно сказала я.

Он издал странный шотландский звук, напоминающий рев бетономешалки, и стиснул зубы. Рука Джейми была по локоть засунута в заднюю часть Розацеи, а лицо в свете фонаря казалось одного цвета с ее рыжей шкурой.

Несчастная корова и впрямь была не виновата: ее осеменили слишком рано, поэтому первые роды проходили так тяжело. Винить Джейми я тоже не могла — он уже с четверть часа пытался ухватить теленка за две ноги, чтобы вытащить, но своенравная Рози постоянно вертела задом. Нос теленка то и дело высовывался наружу, ноздри раздувались от паники. Я чувствовала себя примерно так же, только старалась держаться.

Мне хотелось помочь — сунуть внутрь руки (которые были куда меньшего размера, чем у Джейми) и нащупать копыта. Однако сегодня я сильно порезалась и не могла подвергать открытую рану риску заражения.

— Nic na galladh![272] — прорычал Джейми, выдергивая и встряхивая руку. Из-за суеты и плохого освещения он случайно сунул ее не в то отверстие и сейчас пытался очистить от слоя свежего и очень влажного навоза. Заметив выражение моего лица, он угрожающе наставил на меня склизкий палец.

— Не вздумай смеяться, саксоночка! Иначе измажу тебе лицо.

Я прикрыла рот перебинтованной рукой, беззвучно трясясь от смеха. Джейми фыркнул, вытер грязную ладонь о рубашку и вернулся к своему занятию, бормоча проклятия. Однако через пару минут проклятия сменились взволнованными мольбами. Он ухватил-таки ногу.

Я и сама молилась. Бедная корова не могла разродиться с прошлой ночи и пошатывалась от усталости, обессиленно свесив голову. Что ж, это может сработать. Если она устала настолько, чтобы расслабиться… Джейми схватил «браслеты» — две небольших петли, закрепленных на веревке, — и торопливо набросил их на крохотные копытца, пока те не выскользнули из руки. Затем присел на корточки позади Рози и что есть силы потянул. Когда схватка прошла, он отпустил веревку и прислонился лбом к коровьему бедру, чтобы отдышаться.

Нас окружала кромешная тьма — хлев представлял собой маленькую, отгороженную воротами пещеру; единственным источником света был небольшой масляный фонарь, висевший на вбитом в скалу гвозде. Несмотря на полумрак, я заметила, что коровий живот заходил ходуном с началом новой схватки, и наклонилась к Джейми, словно передавая ему частичку своей силы.

Он прочно уперся ногами в солому и потянул за веревку, рыча от натуги; с хлюпающим звуком теленок выскочил наружу в потоке крови и слизи.

Джейми медленно поднялся, тяжело дыша. Его лицо и одежда были в крови и навозе, но устремленные на теленка глаза сияли от радости, как и мои. Новоиспеченная мать — удивительно спокойная, с учетом обстоятельств, — обнюхала детеныша, а затем принялась ритмично вылизывать его длинным шершавым языком.

— Из нее выйдет хорошая мать.

На секунду мне показалось, что эти слова произнес Джейми, однако он лишь удивленно смотрел в мою сторону. Уловив краем глаза едва заметное движение за спиной, я вскрикнула и резко обернулась. Позади стоял мужчина, бесшумно пробравшийся в хлев вслед за нами.

— Кто, черт возьми… — заговорила я, нашаривая какое-нибудь оружие, но тут Джейми поднял руку, приветствуя незнакомца.

— Мистер Клаудтри, — сказал он, утирая рукавом перепачканное кровавой слизью лицо. — Надеюсь, вы и ваша семья в добром здравии?

— Спасибо, более или менее, — ответил молодой мужчина, опасливо поглядывая на лопату у меня в руке. — И раз уж представился случай, мэм, — давно хотел вас поблагодарить. За малышей.

— Вот как, — промямлила я. Клаудтри. Обрывки воспоминаний сложились наконец в целую картинку. Стоящий в хлеву запах родов, залитая кровью и околоплодными водами солома напомнили о давней ночи в маленькой хижине, о бесконечных усилиях и нереально долгом мгновении, когда я смотрела на исходящее от ладоней голубое свечение и молилась всем сердцем и душой, чтобы оно не погасло.

Я сглотнула подступивший к горлу комок.

— Рада была помочь, мистер Клаудтри. — Аарон. Так звали сволочного отчима Агнес: Аарон Клаудтри. Я окинула его недобрым взглядом, но он не обратил внимания, уставившись на Джейми и на сцену у наших ног.

— Отличная работа! — похвалил он Джейми, одобрительно кивнув в сторону Рози и всклокоченного теленка, который изумленно таращил глаза. — Справились не хуже жены.

— Taing, — ответил Джейми. Затем подобрал с пола грязное льняное полотенце и вытер лицо. — Что привело вас в столь поздний час, мистер Клаудтри?

— Я пришел раньше — вы как раз ужинали. — Клаудтри пожал плечами. — И старая ведьма была у вас в гостях; при ней я бы не смог говорить.

Джейми глянул на меня, продолжая неспешно вытирать руки.

— Говорите