Орден куртуазных маньеристов (Сборник) - Вадим Степанцов

Про Анну

Это было в Ницце или в Канне,Или это был другой курорт,Теннисистка Курникова АняВыходила вечером на корт.

Месяц плыл по небу серебристоИ качались плавно, как весы,Дорогие, долларов под триста,Сшитые Юдашкиным трусы.

Груди идеального объемаЦелились сосками в небесаИ трусов касалась окоемаЗолотая русская коса...

В то же время где-то в Коста-Рике,Загоняя публику в экстаз,Пел артист Иглесиас Энрике,Конченный латентный... ловелас.

Пел как будто о своих страданьях,С чем он в жизни вряд ли был знаком,А спортсменка Курникова АняДумала в то время о другом.

Думала о том, как грациозноУстремляясь прямо в облака,Полукруг опишет в небе звездномС теннисной ракеткою рука,

И она рукой своей атласнойКрасоту закатную затмит..."Задержись, мгновенье, ты - прекрасно!"-Небеса воскликнут в тот же миг

И добавят: "Анна, понимаешь,В этот ослепительный моментТы собою нам напоминаешьМатери-Отчизны монумент,

На который взглянешь - и по кожеПробегает радость и покой.Только ты красивей и моложеСтатуи над Волгою-рекой.

Губы цвета зреющей брусники,Ясный взор красивых синих глаз...На фига, скажи, тебе Энрике,Конченный латентный ловелас?"

И спортсменка Курникова АняВспомнила за пеленою слез,Как она мечтала, лежа в ваннеО певце по кличке "Байламос",

Как она ждала того мгновенья,Чтобы он прижал ее к себе,Как потом от перевозбужденьяПоявился прыщик на губе,

Как она врачей звала на помощь,От досады рухнув на кровать,И в конце концов, как эта сволочьОтказался Аню целовать.

А она с такой натурой тонкойИ с ногами от самих ушейВсе ждала и верила в подонкаС грязными желаньями в душе?

Этот сладкий голос, этот шепотЭтот нимб, светящийся над ним...Да пошел в конце концов он в жопуВместе с папой Хулио своим!

Надо было на хоккейной темеЗавершить проблему, наконец.Хоккеист хотя не академик,Все равно получше, чем певец,

Что со сцены не поет, а дрищетТолько в микрофон и через рот...Обнаружил, видите ли прыщик,На себя бы посмотрел, урод!

Так что получай, скотина, сдачи!Мне любовь такая ни к чему!.."И она, подбросив в небо мячик,Шваркнула ракеткой по нему.

* * *

"Ты лети, лети, мой желтый мячик -Символ наших теннисных побед,Накажи безжалостного мачо!" -Повторяла девушка вослед.

И со свистом авиаснарядаЧерез весь Лазурный бережокПолетел с шальною чайкой рядомТеннисистки желтенький дружок.

Он летел через моря и горы,Над полями сплетен и молвыЧерез горнолыжников Андорры,Через гандболистов из Литвы,

Через Барселону, Лондон, Химки,Через косметологов-врачей,Через жениха Мартины Хингис,У которой не было прыщей,

Через обнаглевших папарацци,Ждущих вести с боевых полей,Через истребитель F-16,Через стаю белых журавлей,

Встречному дождю и ветру в пикуЧто хлестали мячик по лицу -Прямо в государство Коста-Рику,Прямо в лоб несчастному певцу!

И, отрикошетив от Энрике,Закатившем в ужасе глаза,Над толпою, что забилась в крике,Анин мячик полетел назад.

И пока над морем и над сушейВозвращался он к себе домой,Расцветали яблони и груши,И плыли туманы над рекой,

И в траве кузнечики трещали,Очищая пением сердца…А лицо певца пошло прыщами,Вся физиономия лица.

Зря Энрике мазал клеросиломВоспаленный кожный свой покров,Зря обидел он красу-РоссиюС золотой косою до трусов,

Потому что в Ницце или Канне,Прославляя наш российский спорт,Теннисистка Курникова АняПокидала на рассвете корт,

И бежали по спине мурашки,Как морской волны девятый вал,И красивый лейбл "В.Юдашкин"Над Лазурным берегом вставал.

ПРО РУСАЛКУ

Я надену акваланг и ласты,Не спеша засуну трубку в рот,И такой вот классный и скуластыйВ городской нырну водоворот.

Все равно с какой волною споряМне простор житейский бороздить.- Далеко ли, девушка, до моря?Мне на суше не с кем говорить.

Что за прок от этой жизни жалкой?То ли дело – синий водоем!Может быть, вы станете русалкой?Может быть, мы вместе поплывем?

Выберем одну из тех дорожек,Чтоб по жизни шлепать не спеша.У русалок хоть и нету ножек,Но зато есть жабры и душа.

В тот же миг разверзнутся за неюСумерек небесные края,И ее коса зазеленеет,И засеребрится чешуя,

И она с лицом неколебимымГде-нибудь под ивовым кустомНазовет меня своим любимым,Маленьким своим Жак-Ив Кустом.

И поманит дальняя дорога,Чтоб друг другу счастье подарить.Пусть русалки говорят немного –О любви не стоит говорить.

Может, это все не нужно на фигНи умом, ни сердцем понимать,Но тому, кто не въезжает в дайвинг,Никогда русалки не поймать!

Баллада о печальном витязе, или чайка по имени Марина

Манекенщик красивый Кирилл,Ростом сто девяносто четыре,Никогда сигарет не курилИ не жил в коммунальной квартире.

А студентка Марина жилаС бандюганом по кличке Горилла,Но его не любила она,Потому что любила Кирилла.

А Кирилл никого не любил,Загорая утрами на пляже,Лишь ночами красиво дрочилНа свое отражение в трельяже.

В городке на морском берегуОн фланировал в найковской майке,И его очертания губПоходили на контуры чайки.

И когда он дарил небу взгляд,У людей впечатление было,Что как будто над морем летятКосяками улыбки Кирилла.

И за это любила егоМолодая студентка душоюИ журналы с названием ВогПокупала с надеждой большою,

Что откроет страницу, а там,В импозантном костюме от Гуччи,Сексуальней, чем Жан Клод Ван Дам,Белозубой улыбкою жгучий,

Ослепит манекенщик Кирилл…Боже, как же хотелось студентке,Чтоб он ей свои взоры дарил,И не только на фотках со стенки,

Чтобы нежным касанием губ,Он бы дрожь вызывал в ее теле,А Горилла был мерзок и груб,И всегда делал больно в постели.

И, сношаясь, вопил как дебил,И дышал в нее запахом лука,Называл ее сукой и бил,А она была вовсе не сука,

Как хотел он ее называть,Она просто девчонка с мечтою,Ей хотелось любить и летать,Словно чайка над вольной волною.

И однажды, когда, как струна,Лучик солнца звенел на закате,Прогуляться решила онаИ надела нарядное платье.

И такая воздушная всяШла Марина по берегу моря,Никого ни о чем не просяИ с лазоревым небом не споря.

И когда свой багряный закатНебо морю на память дарило,Горделиво плывя как фрегат,Появилась фигура Кирилла.

Как мифический царственный скифСо стрелой Купидона в колчанеБыл Кирилл нереально красивВ белой майке и красной бандане.

И когда поравнялись ониТам, где чайки у пирса качались,Все прожитые девушкой дниПеред ней за мгновенье промчались.

«Боже, как я люблю Вас, Кирилл,Мой загадочный, царственный витязь!Заберите меня от гориллИ на трепетный взор отзовитесь.

Мое сердце сейчас унесет,Вы скажите одно только слово,Ради Вас я готова на все,Я не знаю на что, но готова».

Сверху вниз на нее посмотрев,Сфокусировав взгляд ненадолго,Он сказал про себя нараспев:«Вот еще одна глупая телка.

Только пальцем ее позови –И она упадет на колени,Что она понимает в любви,Настоящей любви и измене?

Я, увы, не могу вам помочь,Вы б сходили к врачу для начала,И ушел мастурбировать в ночь,Глядя в зеркало волн у причала…

А Марина осталась однаПеред черно-багровою далью,И стеснительных волн пеленаЗастилала глаза ей печалью.

Но рвалась в поднебесье душа,Белой чайкой на черном просторе,Оставался один только шаг,И она его сделала вскоре…

А Кириллу приснилась в ночиБелокрылая длинная птица,Что шептала при свете свечи:«Разреши мне с тобою проститься…»

И его обнимала крыломТак искусно, что фибрами в телеОн испытывал сильный обломОт того, что рука не при деле.

А на утро сказала: «Прости, -Улетая как песня протеста, -Если очень захочешь найти,Приходи на причал, в то же место.

Там, при свете ночного огняБуду я прилетать с птичьей стаей…Если ты не узнаешь меня,Я в ночи растворюсь и растаю…

Ну, а если узнаешь, любя,Накроши мне скорей марципана,И тогда, на глазах у тебя,Я опять прежней девочкой стану».

С той минуты несчастный Кирилл,Посещая причал, словно школу,Вечерами исправно кормилЖирных чаек, слетавшихся к молу.

И хоть был молчалив он и тих,К стае птиц приходя на смотрины,Но не мог распознать среди нихОн своей ненаглядной Марины.

Вот и все, а бандит Горелян,С пистолетом беретта в кармане,Возвратившись на утро был пьян,Словно чуял, что баба обманет…

Баллада о красе ногтей