Дети войны. Народная книга памяти - Коллектив авторов

Гнев, негодование, ненависть к врагу нахлынули на меня, а ребята меня успокаивали: «Девочка, ты не знаешь, какие это звери. Хорошо, что мы их гоним и выгоним наконец. Жаль наших ребят, но такова война».

Раненого мы затащили к нам в дом. Я металась, чем помочь, но вскоре пришли санитары, перевязали рану на ноге и тихо сказали: «Этот не выживет». Я ушла на кухню, потом плакала горько, сидела около него. Он верил, что выживет, рассказывал, что у него двое детей, он должен жить. Тут еще принесли одного раненого – молодой красивый лейтенант. Ранило его в живот, он страшно страдал и просил все время пить, а санитары не разрешали давать воды, и я мазала ему только губы.

Хирурги в больницах были страшно загружены, не успевали оперировать, там была очередь. Тогда два бойца, мама и папа понесли лейтенанта на матраце пружинном в больницу, и там его сразу взяли на операцию.

Тот боец, что в ногу был ранен, скоро скончался. Мама и я очень плакали, жаль было и его, и его детей, что остались без отца. Моя маленькая сестренка, которая уже бегала, тоже очень плакала: «Где дядя?»

А тот, что в ногу был ранен, скоро скончался. Мама и я очень плакали, жаль было и его, и его детей, что остались без отца. Моя маленькая сестренка, которая уже бегала, тоже очень плакала: «Где дядя?»

Вот так было: горе и слезы.

Потом 9 мая вдруг началась страшная стрельба. Я испугалась ужасно, ко мне прижалась сестренка. Что такое? Мы выбежали на улицу и увидели, что все бойцы стреляют вверх. Мы спрашиваем: «Что это вы делаете?» – а они отвечают: «Это салют в честь освобождения Севастополя». А мы-то этого не знали и так напугались.

В нашем доме уже жили наши офицеры, хотя само жилье было непритязательное, строили его своими силами, но и это было в тот момент шикарно. Теперь мы стали получать хлеб и крупу. Стала налаживаться жизнь.

Вскоре нам объявили, что придет наш флот. Все мы пошли на Приморский бульвар его встречать, с цветами, радостные. И вот появились первые корабли. Народу было очень много. Все кричали «Ура!» и плакали от радости. И все помнили, какой ценой досталась Победа.

Из-за фашистов мамина сестра сошла с ума

Буякова Валентина Ивановна, 1934 г. р

К началу войны и осады Севастополя мне было всего восемь лет. Но картины и впечатления, все пережитое в то страшное время до сих пор не стерлись из моей памяти.

Я родилась 23 января 1934 года в Севастополе. Мы с отцом, матерью и младшей сестренкой Тамарой жили в Карантинной балке по улице Понтонная, дом 3. Отец, Буяков Иван Максимович, 1900 года рождения, был участковым милиционером в Карантинной балке. Мать, Буякова Татьяна Степановна, 1914 года рождения, работала в столовой военно-морского училища в Стрелецкой бухте. Она сперва участвовала в подготовке училища к эвакуации, а затем до последнего дня оставалась в воинской части в районе улицы Минной.

В наш дом попали две зажигательные бомбы. Они пробили крышу, но не взорвались. После одного из налетов, когда мы с сестренкой прибежали домой, то обнаружили их в шифоньере.

Над нашей Карантинной балкой ежедневно пролетали десятки фашистских самолетов в сторону Фиолента, Херсонеса, Казачьей бухты. Рядом с балкой были бухта с кораблями и база торпедных катеров. Бомбили нас ежедневно в любое время дня и ночи. Бомбы попадали почти в каждый дом на нашей улице. Так были разрушены дома наших соседей – под номерами 5, 7 и 9. В наш дом попали две зажигательные бомбы. Они пробили крышу, но не взорвались. После одного из налетов, когда мы с сестренкой прибежали домой, то обнаружили их в шифоньере.

Когда налет заставал нас в доме, мы прятались в маленьком окопчике у дома, который сделал отец. Попасть в него можно было только ползком.

Бомбардировок сначала я очень боялась. Позже настолько привыкла к ним, что иногда во время налета и гула самолетов я приоткрывала дверцу окопчика и, глядя в небо, где отчетливо были видны фашистские бомбардировщики и падающие из них бомбы, комментировала маме: «Над нами летят пять самолетов. Они сбросили 8—10 бомб. Но они на нас не упадут. Их ветром отнесет далеко. Так что ты, мама, не бойся». Но, когда бомбы попадали в наши балки и мы выходили на поверхность, помню, как было жутко. В балке становилось почти темно от пыли и гари. Горели не только дома, но и земля, и камни. Смрад в воздухе, какой-то пыльный трупный запах, дышать было невозможно. В окопчике нас несколько раз засыпало взрывной волной. Однажды был такой сильный взрыв, что нас оглушило. А у сестренки Тамары, которой было всего три года, проблемы со слухом остались на всю жизнь.

До сих пор не могу забыть страшную трагедию, которая произошла у соседки тети Дуси, которая жила по адресу: улица Понтонная, дом 9. Налет фашистских самолетов застал нас в доме. Мы едва успели укрыться в нашем окопчике. Когда самолеты улетели, я открыла дверцу окопчика и увидела рядом молча стоящую тетю Дусю. Она стояла как безумная, с распущенными волосами, и держала на руках сына Колю, с которым я окончила первый класс в школе номер 19. Голова и руки Коли болтались – он был мертв. Рядом стоял ее перепуганный четырехлетний плачущий сын Виктор. Мы с мамой онемели и не знали, что делать. И тут внезапно снова налет, гул самолетов уже близко. Мама кричит ей: «Дуся, давай Колю оставим здесь и бежим в укрытие. Иначе мы все здесь сейчас погибнем!» Они положили Колю на землю около развалин, и мы побежали в укрытие.

Воды в городе не было, так как все водопроводы были разрушены. На улице Минной колонка с краном не работала. Поэтому изредка собиралась очередь за водой у колодца, который был у огородника в низине, метрах в ста от нашего дома. Там погибло немало женщин и стариков. Налетали «мессершмитты», низко пикировали на очередь и стреляли в людей из пулеметов.

Потом тетя Дуся рассказала, что, когда приближались фашистские самолеты, ее мама была в доме, а она с обоими сыновьями добежала до летней кухни со двора, бросила мальчиков на пол, сначала старшего, а на него младшего. А сама легла сверху, закрыв их собой. Бомба упала прямым попаданием в их домик. От дома осталась груда камней, а бабушку разорвало на части. После налета тетя Дуся поднялась с пола и с ужасом увидела, что Коля мертв. Хоронили бабушку и Колю в их дворе.

Воды в городе не было, так как все водопроводы были разрушены. На улице Минной колонка с краном не работала. Поэтому изредка собиралась очередь за водой у колодца, который был у огородника в низине, метрах в ста от нашего дома. Там погибло немало женщин и стариков. Налетали «мессершмитты», низко пикировали на очередь и стреляли в людей из пулеметов. Люди разбегались, искали где-нибудь укрытия. Мама иногда оставляла нас в укрытии, уходила домой, чтобы хотя бы согреть на примусе чай. А, придя, рассказывала женщинам: «Опять были трупы».